Да, улица Пустовая была, конечно, последним местом, где бы мне хотелось оказаться! Ведь всех этих политических арестовали и сослали за то, что они хотели убить царя! А значит, и его семью. А я ляпнула им, кто я такая, назвалась Анастасией
Но я поздно хватилась осторожничать!
Ну, щас ты узнаешь, краля, щас узнаешь твердил бритоголовый, наступая на меня. Глаза его выкатились, стали безумными.
Мне стало холодно. В книжках я встречала выражение: «Кровь отхлынула от лица». Сейчас кровь отхлынула не только от моего лица, она как будто вся из тела вытекла! Газета выскользнула из моих задрожавших пальцев и зашелестела в пыли.
Да ладно, Кирюха, примирительно сказал Фролка. Она наврала. Не видишь, что ли, как перепугалась? Наврала ты, да? Ну? Чего молчишь, говори!
Да ему жалко меня стало, вдруг поняла я.
Жалко? Меня? Царевну Анастасию?!
И страх исчез, наоборот такая злость, такая злобная гордость меня обуяли, что, казалось, режь начетверо, но я все равно не признаюсь, что наврала!
Нет, выпалила я. Нет! Это правда. Я царевна! Меня украли у настоящих родителей и отдали Ивановым. Меня подменили! Но я настоящая царевна!
Дура, чего несешь! перепугался Фролка, а Кирюха, не отрывая от меня взгляда своих рыжих глаз, наклонился и подобрал с земли здоровенный дрын. Выкрикнул, брызжа слюной:
Капец тебе, царевна!
Не надо, Кирюха, попытался остановить его Фролка, но тот словно не слышал. Взмахнул дрыном, бросился ко мне и вдруг до меня долетел властный крик:
Отойдите от нее! Прекратите немедленно!
Кирюха словно не слышал так и пер на меня! От первого замаха я успела увернуться, но ослабевшие ноги не держали, я упала. Попыталась вскочить, но Кирюха навис надо мной, замахнулся снова и вдруг дрын вырвался из его рук и улетел куда-то в сторону. Мгновение Кирюха стоял с обалделым видом, а потом тоже отлетел в сторону. И только теперь я поняла, что это не само собой произошло: моего врага отшвырнул какой-то мужчина в черной тужурке.
Он протянул мне одну руку, помогая подняться, а вторую сжал в кулак и погрозил валяющемуся на земле Кирюхе, даже не поворачиваясь к нему.
Тот дернулся было подняться, но при виде этого кулака стиснулся в комок и сидел тихо, как нашкодивший котенок при виде рассерженного хозяина.
Дядя Сережа, раздался тихий, перепуганный голос Фролки. Да мы чего? Мы ничего!
Она сказала, что она царевна, прошептал, чуть ли не всхлипывая, Кирюха. А царей надо убивать!
Что за ерунда, какая царевна? бросил мой спаситель. У него был чуть хрипловатый голос.
Да царевна эта Настасья, проблеял Кирюха. И газетку с патретом показывала!
Я взглянула внимательней на своего спасителя, да так и ахнула. Это был Инсаров! Совершенно такой, каким я его представляла, когда читала «Накануне»! Бледный, горбоносый, с черными глазами и волосами наверное, так выглядел Инсаров, когда бросил в воду хама-немца, а потом «проговорил он с презрительной и безжалостной небрежностью: Выплывет!». Но там, в книжке, он казался своим противникам «очень грозным, и недаром: что-то недоброе, что-то опасное выступило у него на лице». Да, лицо этого человека было недобрым, даже опасным, но до чего же он был красив, до чего загадочен! Неизвестно, была ли у Инсарова ямочка на подбородке, а у этого человека была.
Я не могла оторвать от него глаз! И он взглянул на меня своими чернющими глазищами а потом вся злость, вся ярость, все недоброе и опасное с его лица вмиг исчезло, он улыбнулся и стал еще красивее, потому что глаза его от этой улыбки засияли, словно светлым пламенем налились.
Испугалась? спросил ласково. Не бойся, они тебя больше не тронут. Что это за история с царевной?
Испугалась? спросил ласково. Не бойся, они тебя больше не тронут. Что это за история с царевной?
Вот, раздался тихий, робкий голосишко Фролки. Вот газетка, видишь, дядь Сереж?
Инсаров взял газету, посмотрел на фотографию великих княжон, потом на меня.
Улыбнулся:
И правда похожа Не так чтобы очень, но какое-то сходство есть. А как тебя зовут?
Надя Иванова, ляпнула я.
А я думал, Настя Романова, засмеялся Инсаров, и я поняла, что очень глупо себя выдала.
Одно из двух: или я царевна Анастасия, или Надя Иванова!
Вот! завопил Фролка. Я же так и знал, что ты врешь! Говорил же тебе сознавайся! А ты нос задирала! Если б не дядя Сережа, Кирюха бы тебя убил! Он же бешеный! Совсем бешеный!
Тихо, не пугай девочку, сказал Инсаров. Надя Иванова Ты дочка путейского инженера Иванова? Владимира Петровича?
Я кивнула.
Ну и с чего тебе захотелось быть царевной? удивленно посмотрел на меня Инсаров. Чего тут желать, чем хвастаться? Разве можно гордиться тем, что ты бездельница, живущая за счет угнетенного народа? Разве можно этой Анастасии завидовать? Наоборот, это она тебе должна завидовать! У тебя отец трудовой инженер-путеец! Знаешь, как рабочие-железнодорожники его уважают? А у твоей царевны отец царь! Николай Кровавый. Эксплуататор и кровопийца. Рано или поздно его настигнет месть возмущенного народа. И он получит пулю в лоб!
А меня начала было я, но быстренько оговорилась: А Настю Анастасию а царевну тоже настигнет это ну, месть возмущенного народа? И она тоже получит пулю в лоб?
Инсаров поглядел на меня со странным любопытством, потом улыбнулся:
Тебе ее жалко?
Я опустила глаза. Он не понимает ее жалко? Да ведь это все равно что себя жалко! Я по-прежнему ощущала какую-то странную, почти неодолимую раздвоенность. Я была и собой и этой девочкой на снимке.
Инсаров по-прежнему ждал ответа, ласково глядя на меня своими удивительными глазами. Я почувствовала, что доверяю ему необыкновенно! Казалось, что могу сказать все на свете этому человеку, которого вижу впервые в жизни. Хотя почему впервые? Он жил в моем воображении, в моем сердце так долго, ведь он Инсаров!
И я решилась признаться:
Да, мне ее жалко. Вы ее убьете?
Он помолчал, потом сказал:
Нет, никогда. Мы не воюем с царевнами. Революционеры не убивают беззащитных девушек. Мы надеемся, что Анастасия поймет, что ей будет по пути с новой Россией, с новой жизнью, которую мы когда-нибудь наладим!
Он был так красив, когда произносил эти слова, когда смотрел на меня, когда улыбался мне
Я поверила ему. Сердце мое сжалось от восторга, никогда раньше не испытанного!
Ну, иди, вдруг сказал Инсаров. Твоя мать, наверное, тебя ищет. Да и мне пора. Фролка, проводи Надю домой.
Кирюха что-то возмущенно буркнул, дернулся было, чтобы подняться, но Инсаров только бровью повел и он остался сидеть в пыли.
Мы пошли. Фролка держался чуть поодаль, словно конвоир или, может, почетный караул.
Так мы дошли до улицы Судейской, где стоял наш дом, и я издалека увидела маму, которая бестолково металась перед воротами, напряженно озираясь по сторонам. Увидев меня, она прижала руки к груди, как будто боялась, что сердце от волнения выскочит.
Ладно, сказала я Фролке, ты иди, я сама дальше.
Ага, кивнул он и, покорно повернувшись, пошел было прочь, но я схватила его за рукав грязной рубахи:
Погоди, Фролка! Как его фамилия?
Чья? удивился он.
«Инсарова», чуть не брякнула я, но вовремя спохватилась:
Ну этого, вашего дяди Сережи.
Васильев, сказал Фролка. Он эсер.
Понятное дело, тогда я не знала, что такое эсер, но это было неважно. Эти два слова звучали переборами гитарных струн: эсер Инсаров! Фамилия же Васильев мне не понравилась, показалась слишком мягкой. И про себя, втайне, я еще долго называла моего спасителя Инсаровым.
Только дома я спохватилась, что газета осталась у него. Ну и ладно. Мама на месте умерла бы, увидев ее у меня. К тому же мне было приятно, что теперь у Инсарова есть моя фотография. То есть не совсем моя, но очень похожая! Посмотрит на эту Анастасию и, может быть, вспомнит меня.
Хорошо бы и мне, наконец, вспомнить, хорошо бы и мне, наконец, понять, кто же я такая: Надя или Настя, Ната?! Но не было никого, кто мог бы это объяснить.
Надо ли говорить, что на другой же день я, вырвавшись из-под присмотра матери, побежала на Пустовую, надеясь встретить Инсарова? Так хотелось снова увидеть ласковое сияние его глаз и его улыбку, снова услышать его чуть хрипловатый голос, который меня так волновал!
Надо ли говорить, что на другой же день я, вырвавшись из-под присмотра матери, побежала на Пустовую, надеясь встретить Инсарова? Так хотелось снова увидеть ласковое сияние его глаз и его улыбку, снова услышать его чуть хрипловатый голос, который меня так волновал!
Однако сколько я ни болталась на Пустовой, мне не удалось повидать не только Инсарова, но и других моих вчерашних знакомцев. Я ничуть не боялась встречи с ними: Фролка уже казался мне неплохим мальчишкой, я могла бы с ним подружиться, а Кирюху Инсаров так напугал, что он меня больше не посмеет тронуть. Разумеется, я искала их не для того, чтобы затеять игру в горелки или в чижа: хотела хоть что-нибудь узнать про Инсарова. Например, они могли бы показать мне его дом, и я бы постояла где-нибудь неподалеку, затаившись, поджидая, когда он выйдет выйдет и посмотрит на меня так, что мне почудится, будто меня согревает светлое пламя.
Кто знает, может быть, я когда-нибудь все-таки увидела бы Инсарова, однако отец пришел к обеду очень озабоченный и сообщил, что по делам службы должен немедленно уехать в Нижний Новгород. Немедленно! Вечерним поездом в Вятку, оттуда в Нижний.
А когда ты вернешься? спросила я.
Отец быстро глянул на меня, но тотчас отвел глаза и буркнул:
Я не вернусь. Мы уезжаем все вместе.
Мама испуганно ойкнула, сжала руки, но ничего не сказала. Она повиновалась отцу беспрекословно.
Что за ерунда? воскликнула я дрожащим голосом: ведь если мы уедем, я больше не увижу Инсарова. Я не хочу никуда уезжать!
Не говори с отцом так грубо! жалобно сказала мама.
Это необходимо, Надюша, строго произнес отец. И причина нашего отъезда ты.
Я только и могла, что с растерянным выражением хлопать глазами, совершенно ничего не понимая.
Но при чем здесь Надя? спросила мать, открывая кладовку и доставая оттуда наши потертые, много повидавшие кофры и корзины, чтобы начать собирать вещи.
А при том, что меня сегодня утром остановил по пути на службу один человек и сообщил, что моя дочь бегает по улицам с какой-то газетой и распространяет очень опасные слухи. Якобы она великая княжна Анастасия Николаевна, украденная у настоящих родителей и отданная нам на воспитание. И посоветовал ее остановить.