С моей стороны браться за книгу об Оруэлле чистой воды авантюра. На Западе о нем изданы десятки книг, в том числе биографий, среди которых семь, без сомнения, выделяются: «Кристальный дух» Дж.Вудкока (1966), «Неизвестный Оруэлл» П.Стански и У.Абрахамса (1972), «Джордж Оруэлл: жизнь» Б.Крика (1980), «Оруэлл: официальная биография» М.Шелдена (1991) и опять «Джордж Оруэлл: жизнь» Д.Дж.Тейлора (2003), «Оруэлл» С.Лукаса (2003) и «Джордж Оруэлл» Г.Боукера (2003). Правда, по замечанию одного из биографов, Тейлора, несмотря на уйму материалов о нем, многое в жизни Оруэлла до сих пор пестрит белыми пятнами, или, как выразился Тейлор, «несудоходно». А ведь помимо биографий, об Оруэлле написаны десятки воспоминаний родных, близких женщин, коллег и соратников, и одни из лучших его давними друзьями Ричардом Рисом, Малькольмом Маггериджем и Тоско Файвелом. Кроме того, в 1998-м профессором Питером Дэвисоном было издано сначала полное собрание сочинений Оруэлла в двадцати томах, потом, в 2009-м, его дневники, а затем, в 2013-м, собрание писем. Наконец, о нем написан Дэвидом Каутом просто настоящий роман, поставлена, вообразите, опера по его последней книге и даже создано продолжение «Скотного двора». Четыре раза экранизировали роман Оруэлла «1984» (в 1956, 1970, 1984 и 2009 годах) и дважды «Скотный двор» (в 1954 и 1999 году). Я уж не говорю о сотнях исследователей, писавших о нем: о Д.Роддене, К.Хитченсе, Д.Мейерсе, Р.Хоггарте, Д.Стрейчи, Р.Левисе и П.Хубере, Д.Колдере и С.Уэдхэмсе, Б.Оксли и Р.Ли, К.Оллдритте и С.Гринблатте, Х.Уильяме и У.Стейнхоффе, и скольких еще У нас, впрочем, если не считать статей о нем, а также докторской диссертации «Проза Джорджа Оруэлла. Творческая эволюция» В.Г.Мосиной (Науменко) и сборника работ о писателе блистательной В.А.Чаликовой, к сегодняшнему дню вышла лишь одна книга о нем: «Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время», которую в 2014 году выпустили Ю.Фельштинский и Г.Чернявский.
Вообще, если разбираться строго, писать биографии дело безнадежное. Биографический жанр, как заметил один из профессионалов, это «профессия-наука-искусство невозможного». А Клод Леви-Стросс, признавая некие достоинства биографий, писал, что «выбор, стоящий перед историком, всегда один история, которая больше сообщает, нежели поясняет, или же история, которая больше поясняет, нежели сообщает». Вот между этими жерновами жанра и хотелось бы уместиться. А соль характера искать как раз между «донкихотством» Оруэлла и несовместимым с ним здравым смыслом, которым Оруэлл, пишут, обладал «в изобилии». Он ведь, этот старомодный человек, чьи тонкие, будто нарисованные карандашом усики и твидовое «обмундирование» придавали ему вид отставного полковника, был, как пишут, и Дон Кихотом, и одновременно Санчо Пансой. И, несмотря на старомодность и выцветшую академичность, оказался настолько впереди своего времени, что мы лишь сейчас «догоняем» его. Да и догоняем ли?..
Наконец, второй задачей, кроме рассказа о «русском Оруэлле», была попытка выявить и показать явную связь между писательством его и реальной борьбой с миром. Казус Оруэлла. Писатель и воин.
Эта книга, если можно так сказать, с «открытым финалом». Об Оруэлле и напишут, и переведут на русский не одну еще биографию и не одно исследование. Он долго будет актуален. Мир, который он воображал и описывал, уже реально бушует вокруг нас, и ныне нам всё понятнее «парадокс Оруэлла»: то, что он вечно выступал в поход против социализма, будучи вечно уверенным как раз в конечном успехе его. Да, мы четко видим сегодня то, что он предсказал еще в 1941-м, тот исторический «курбет», в силу которого движение к диктатуре даже в свободных, казалось бы, странах начнется не во времена упадка, а «в момент наивысшего материального прогресса», и не потому, что «прогресс покажет свою изнанку», а из-за особенностей психической природы «лидеров прогресса» людей особо сообразительных, умелых, практичных, властных и жестоких, для которых смысл жизни в том, чтобы утверждаться в своей власти. А если учесть, что литература и самый дерзкий ее жанр, утопия, имеет обыкновение со временем менять свое значение и субъективную цель автора, что будущее книг-предсказаний часто меняет «адреса» прогнозов, то число русских книг о нем, думаю, будет только возрастать
И последнее. Если помнить, что Оруэлл писал роман «1984», как бы споря с грядущим, то мне показалась небезынтересной идея «уложить» иные его статьи, эссе и письма в форму воображаемых интервью с ним. Ведь и сам Оруэлл, работая на «Би-би-си» в 1942-м, «опробовал» этот редкий и необычный жанр: «побеседовал» в эфире со своим давно усопшим кумиром Джонатаном Свифтом. Вот и подумалось: пусть и в этой книге «спорят» настоящее время и время прошлое, год нынешний и годы жизни самого Оруэлла. Тем более что статьи его, рецензии, выступления компактно не перескажешь, а если и попытаешься это сделать, то любой читатель, при всем моем уважении к нему, невольно заскучает или того хуже просто перелистнет их. Другое дело воображаемая, но «живая» беседа с писателем. Вопросы будут задаваться мной как бы «из сегодня», а ответами по сути, прямой речью писателя, точной до запятой, до последней буквы, станут цитаты Оруэлла.
Вопрос из будущего: ХХ век век противоборства идеологий. Капитализм, коммунизм, фашизм, демократия, рождение экуменизма, феминизма, глобалистских идей всё сконцентрировалось в нем. Вот и вопрос: кто вы, Джордж Оруэлл? Империалист, служивший в колонии Англии, либерал, социалист, демократ или кто?
Ответ из прошлого: Я типичный представитель среднего класса Все мои понятия о добре и зле, приятном и неприятном, смешном и серьезном, красивом и безобразном в сущности, понятия буржуазные. Мои вкусы в литературе, еде и одежде, мое чувство чести, мои манеры за столом и мои обороты речи, даже моя походка и жестикуляция сформированы определенным воспитанием, определенным положением где-то чуть выше середины на социальной лестнице. И если я это понимаю, хлопать пролетария по плечу и сообщать ему, что он такой же славный малый, пустое дело
В.: Но вы человек пишущий, как говорится, человек «с перышком». Как вам удалось в разрываемом противоречиями веке, между партиями «тех» и «этих» остаться и сторонником иных идей, и одновременно судьей их?
О.: Если свобода что-нибудь да означает, она означает право говорить людям то, что они не хотят услышать Заменить одну «правильную» точку зрения на другую это еще не шаг вперед Самый худший враг, с которым сталкивается писатель или журналист, это интеллектуальная трусость
Вопрос из будущего: ХХ век век противоборства идеологий. Капитализм, коммунизм, фашизм, демократия, рождение экуменизма, феминизма, глобалистских идей всё сконцентрировалось в нем. Вот и вопрос: кто вы, Джордж Оруэлл? Империалист, служивший в колонии Англии, либерал, социалист, демократ или кто?
Ответ из прошлого: Я типичный представитель среднего класса Все мои понятия о добре и зле, приятном и неприятном, смешном и серьезном, красивом и безобразном в сущности, понятия буржуазные. Мои вкусы в литературе, еде и одежде, мое чувство чести, мои манеры за столом и мои обороты речи, даже моя походка и жестикуляция сформированы определенным воспитанием, определенным положением где-то чуть выше середины на социальной лестнице. И если я это понимаю, хлопать пролетария по плечу и сообщать ему, что он такой же славный малый, пустое дело
В.: Но вы человек пишущий, как говорится, человек «с перышком». Как вам удалось в разрываемом противоречиями веке, между партиями «тех» и «этих» остаться и сторонником иных идей, и одновременно судьей их?
О.: Если свобода что-нибудь да означает, она означает право говорить людям то, что они не хотят услышать Заменить одну «правильную» точку зрения на другую это еще не шаг вперед Самый худший враг, с которым сталкивается писатель или журналист, это интеллектуальная трусость
Вот такие «разговоры» с писателем и будут сопровождать рассказ о нем. Надеюсь, они помогут не просто нащупать дорогу к Оруэллу-человеку, но и найти ту почти невидимую «тропку» от анализа им тех или иных великих проблем к анализу его души.
А вообще, заканчивая вступление, хотелось бы привести одно парадоксальное и довольно ироничное высказывание Оруэлла. Он в последней статье перед смертью, в размышлениях о жизненном пути Махатмы Ганди авторитета для него написал: «Святых надо всегда считать виновными, пока не доказана их невиновность»
Что ж, отличное напутствие для книги о Святом Джордже, Джордже-Провидце и Джордже Мудром! Для доказательства уникальности жизни борца-писателя и творчества его писателя-борца.
Часть первая.
«Незнание это сила»
Глава 1.
Семейная Библия
Гроб был слишком длинным, и было очень холодно. 26 января 1950 года; день был морозным Лондон, говорят, лежал «в тисках зимы».
Хоронили Оруэлла в четверг. А за пять дней до этого, в ночь на 21 января, он, как напишет потом его приемный сын, прямо в кровати «утонул в луже собственной крови». Умер без свидетелей. Жена, Соня Браунелл, поцеловав его за пару часов до этого, упорхнула в ночной клуб, где ее ждал с приятелями бывший любовник. Вряд ли успела выпить или потанцевать, ибо после полуночи ее вызвал к телефону дежурный врач госпиталя и сообщил: ваш муж умер от легочного кровоизлияния, от остановки дыхания. «Туберкулез», так запишут в свидетельстве о смерти писателя
В заиндевевшую, неотапливаемую церковь Христа на Олбани-стрит, которая и ныне стоит неподалеку от Риджентс-парка (неприметный храм серого камня, два чахлых деревца по тротуару рядом и пяток мусорных бачков у стены), где преподобный Роуз отпевал писателя, пришло не больше трех десятков человек. Всего! Нет-нет, друзья сделали всё что могли: в Швейцарии в горном санатории было заказано место, у Сони был забронирован частный самолет, а из США, через знакомых, к нему летело редкое лекарство, «американское чудо» ауреомицин. Наконец, ему была подарена даже удочка с какими-то прибамбасами она так и стояла в ногах больного, он ведь был страстный рыбак. Удочкой да початой бутылкой рома под кроватью он даже слегка бравировал. Живем, дескать! И вот всё стало ненужным, а подтягивающиеся к церкви друзья выглядели «изумленно-потерянными».
Первой на такси подъехала младшая сестра Оруэлла Эврил (она услышала о смерти брата по радио за многие километры от Лондона, на острове Юра, и едва успела на похороны). Ее подвез близкий друг Оруэлла Дэвид Астор, редактор влиятельной газеты Observer, тот, который не без труда и подыскал накануне церковное кладбище в деревне Саттон Коуртенэ при храме Всех Святых на крутом берегу Темзы. А кроме этих двоих к церкви подошли издатель Оруэлла Фред Варбург и его адвокат Роджер Сенхауч, близкие и давние друзья Малькольм Маггеридж, Энтони Пауэлл, который вспомнит похороны как одни «из самых душераздирающих». Наконец подъехала и вдова, Соня Браунелл, «эффектная блондинка» с залитым слезами лицом, которая от горя «мало что понимала». И тихо стояла в углу женщина, которую никто не знал и которая не видела Оруэлла больше тридцати лет. Это была Джасинта Баддиком давняя юношеская любовь Оруэлла, с которой он расстался после ссоры. Та Джасинта, про которую он никогда не забывал и, как успел признаться в одном из предсмертных писем, изображал в своих книгах «разные черты ее, какие запомнил». Она же, читавшая книги Оруэлла, но лишь за год до его смерти узнавшая, что это и есть «ее Эрик», напишет потом подруге, что Джулия в романе «1984» «это явная я», а «лесистая долина, полная колокольчиков», где герои романа поцеловались, это их «особое место», ну, то, помнишь, «в Тиклетоне». Впрочем, дочитав роман, не только вновь рассердится на него, но даже не ответит на последнее письмо, посчитав, что судьба Джулии в книге «не иначе как акт мести его». Но попрощаться придет, хотя на кладбище уже не поедет. То ли из-за воспоминаний, то ли все-таки из-за мороза