Смерив Ахмеда взглядом, Нордстрем отвернулся.
Боцман. Что там у вас происходит?! вызвал он. Почему звери на борту?!
Так точно. На главном экране появился несколько удрученный Куниц. Документы в порядке. Спецификация заполнена и подписана. Якутские лайки, якутские коровы, якутские лошади и эти, как их олени не якутские. Просто северные.
Животный мир боцман предпочитал видеть исключительно на тарелке, в жареном или тушеном виде.
Не суетись, кэп. Уловив новый источник звука, камера изменила фокус, и на экране появились стоявший рядом с Куницем Семен и еще несколько узкоглазых малорослых типов, по внешности сородичей Урсуна, но одетых вполне по-современному, в рабочие комбинезоны.
Не суетись, кэп. Уловив новый источник звука, камера изменила фокус, и на экране появились стоявший рядом с Куницем Семен и еще несколько узкоглазых малорослых типов, по внешности сородичей Урсуна, но одетых вполне по-современному, в рабочие комбинезоны.
Мне плевать на спецификацию! рявкнул Нордстрем, перекрывая завывания Ахмеда. Я тут главный, черт возьми! Подкол не приспособлен для перевозки зверей! Убрать их!
За спинами Семена, Куница и остальных прошагал отец Васильевич: священник бормотал, в одной руке держал некую штуковину на цепочке, из нее валил дым, в другой у него была кисточка, и с нее капала вода. За ним мальчишка лет десяти пронес ведерко.
Это еще что там за цирк?! добавил Нордстрем.
Это религиозный обряд, невозмутимо сообщил Семен. Там еще Урсун. Ха-ха. Духов злых гоняет. Поет, танцует, грибы жжет, все как надо. Это тоже религия.
Знает, подлец, свои права и то, что капитан против комиссии не попрет!
А как же без коров? подал голос один из якутов, которому на вид было лет двести. Не выжить без них никак. И без собак нельзя тоже. Кто упряжки таскать будет? Так что не сердись.
Вот-вот, поддержал Семен. Понимаешь, колониальному управлению очень нужно, чтобы на Хель возникло поселение, причем не на год, не на два, а навсегда, ха-ха. Поэтому оно нам все разрешило, все бумаги подписало. А без оленей и лошадей никак нельзя. Без них придет страшный зверь песец и
Наступит? безнадежно предположил Нордстрем, сжимая кулаки.
Вот видишь, ты понимаешь! возликовал Семен. Сообразительный парень!
Краем глаза капитан поймал любопытный взгляд Фернандао наверняка то раздумывало, шарахнет ли начальство вот прям счас удар и вызывать ли доктора или можно чуток погодить. Искушение рявкнуть как следует, чтобы колонисты поняли, кто тут хозяин, Нордстрем удушил, но с большим трудом.
Его корабль, его любимую «Свободу», на которой он летает уже пять лет, превращают в помесь хлева и цирка?! А он ничего, совсем ничего не может сделать!
Хотя нет. Может по крайней мере не потерять лицо.
За чистотой будете следить сами, сказал капитан почти спокойным голосом. Ветеринара у нас нет, так что лечить зверей, если что, будете тоже сами. Ну и главное Если только ваша живность кому помешает, я ее за борт своими руками выкину. Ясно?
Заметано, кэп, согласился Семен, а якуты важно закивали.
Ничего-ничего, он им устроит провокацию, после которой олени и лайки отправятся исследовать глубокий космос.
Без скафандров.
Вновь колонисты напомнили о себе через сутки после взлета, когда остались позади внутрисистемные маневры и «Свобода» легла на курс. Десять дней, если без происшествий, и они окажутся рядом с гаммой Летучей Рыбы, вокруг которой вращается Хель.
Нордстрем как раз побросал баскетбольный мячик в спортзале, принял душ и в приятном расположении духа зашел в рубку, чтобы проверить, как там дела
И тут его вызвал Куниц.
Э, капитан сказал боцман, и голос его прозвучал без обычной уверенности. Нас тут, это на торжество зовут
Какое торжество? не понял Нордстрем.
Как бы банкет поесть-выпить Семен этот. Говорят приходите, кто хочет. Прямо сейчас.
Капитан задумался обычно колонисты в полете вели себя тихо, кто страдал от «судорог вакуума», кто молился, кто из последних сил наслаждался благами цивилизации. Торжеств не затевали и тем более не приглашали на нее членов команды.
Отказать?
Говорят, что обидятся, добавил Куниц, наверняка угадавший мысли начальства. Что отец Васильевич нас анафеме предаст, а этот, с бубном, злых духов натравит, и вообще, и он добавил несколько любимых ругательств.
Ладно, сказал Нордстрем. Пойдем втроем. Ты, я и Монтобелли.
Врач на борту человек уважаемый, да и выглядит миниатюрная итальянка так, что посмотреть приятно.
Так точно, отозвался боцман. Пассажирская едальня, я вас у входа жду.
У дверей огромной, на пятьсот человек, столовой капитана встретили: Куниц в парадной форме, Монтобелли, хмурая по причине того, что ее непонятно зачем вызвали в неурочный час, а также рыжий Семен, улыбавшийся от уха до уха.
Итак, гости дорогие, улыбнулся он, проходите. Отсель грозить мы будем шведу!
Это к чему? Нордстрем вскинул подбородок.
Да так, цитата, отозвался Семен. Заходи, кэп.
Столы были составлены вместе, так что вышло нечто вроде огромной подковы, их сплошь покрывали блюда, миски и подносы. Вперемешку сидели мужчины и женщины разные обликом, от высоких и светловолосых до маленьких и узкоглазых. Меж современных одеяний встречались пышно отделанные мехом и бисером не то платья, не то накидки с рукавами.
Выделялся необычайно серьезный Урсун, сиял красной рожей отец Васильевич.
Вот сюда, на почетные места, приговаривал Семен. Во главе стола, вот, ха-ха. Кумыс налит, закуска готова
Кумыс? спросил Нордстрем.
Напиток такой из кобыльего молока, объяснил рыжий. К нему строганина. Отличный хаан, кровяная колбаса. Моржовое мясо с мать-и-мачехой Объедение!
Монтобелли издала приглушенный писк, и только в этот момент капитан вспомнил, что она из веганов и что при виде кусочка рыбы или куриного яйца с ней делается истерика! Вот сейчас она заорет, или ее стошнит прямо на праздничный стол
Не плачь, красна девица. Семен аккуратно придержал итальянку за талию, а затем и вовсе хлопнул по ягодице так, что раздался звонкий шлепок. Мы тя не обидим!
Нордстрем подобрал отвисшую челюсть.
Это же сексуальные домогательства, за них положено немедленно подавать в суд! Чтобы преступника неизбежно приговорили к штрафу, принудительному лечению, а то и посадили на пару лет!
Но Монтобелли от изумления лишилась дара речи, безропотно позволила усадить себя за стол, да еще и взяла фужер с белым напитком видимо, кумысом, и сделала несколько глотков.
Место Нордстрему отвели рядом с отцом Васильевичем.
Ну что, выпьем, нехристь? предложил тот, поднимая стопку. За Полтаву.
А что это?
Не важно, отозвался священник.
От водки Нордстрем отказался, но кумыс попробовал, и тот ему, что удивительно, понравился. Как и якутская лепешка, и строганина, и даже чохочу особым образом приготовленная печень.
Семен произнес тост «за доблестный экипаж «Свободы», и Нордстрему пришлось отвечать. Потом слово взял Урсун и долго о чем-то говорил, не меняясь в лице и не жестикулируя.
Только тут капитан заметил, что в углу стоит некая штуковина из досок: конус с изогнутыми отростками, покрытыми изображениями птиц и животных, увенчанная крохотным солнышком.
Это Аал Луук Мас, Великое Гигантское Дерево, сообщил отец Васильевич, заметивший удивленный взгляд Нордстрема. Языческое мракобесие, помилуй Господь.
Он перекрестился и вылил в глотку очередную, неизвестно какую по счету стопку.
Кумыс пился легко, словно вода, но хмелил, как вскоре стало ясно, похлеще вина. Монтобелли, кокетливо улыбаясь, болтала с Семеном и лопала костный мозг оленя, будто спаржу, австро-венгерский Куниц держался молодцом, но бросал пламенные взгляды на сидевшую рядом с ним женщину совершенно невероятных габаритов, светловолосую, с толстой косой.
На какое-то время Нордстрем вырубился, а включившись, осознал, что сидит, опершись бакенбардой на руку, и слушает то, что ему обстоятельно, со смаком рассказывает отец Васильевич:
нельма годится или же таймень. Сразу, как ее разделываешь, кровь сливаешь. Взбиваешь, соль кладешь, пряности всякие пузырь рыбий промываешь и наполняешь. Завязать ниточкой и поварить, только чтобы кипело не сильно Это ж сплошь витамин!
Нордстрем кивал, не очень понимая, о чем вообще речь.
Но к собеседнику он в этот момент испытывал глубочайшую, искреннюю симпатию и готов был согласиться со всем, что тот скажет.
Дикие якутские колонисты начали капитану нравиться.
Вид у боцмана, явившегося на очередной доклад, оказался несколько помятый, и рапортовал он не бодро и четко, как обычно, а мямлил, сбивался и повторял уже сказанное. И что самое удивительное вообще не ругался, будто забыл любимые словечки.
Куниц, черт возьми, что случилось? спросил не выдержавший Нордстрем. Пили мы два дня назад, похмелье давно выветрилось. Что с тобой?
Обитатели Якутии, решившие перебраться на Хель, все это время проблем не создавали, и даже живность вела себя тихо, ну а к запаху навоза и шерсти, заполнившему третий трюм, капитан на удивление быстро привык.
Виноват, отозвался боцман, мучительно краснея. Тут это все такое Анна
Порывшись в памяти, Нордстрем обнаружил, что имя принадлежит громадной даме, на вечеринке сидевшей рядом с Куницем.
Так она же женщина, произнес он недоверчиво.
Боцман побагровел еще сильнее, но взгляда не отвел.
Она лучше любого мужика, сказал он. Только вы это никому не говорите. Нашим. Ладно?
Ну да, отступников меж гомосексуалистов а их в команде с дюжину не жалуют, запросто обструкцию могут устроить.
Хорошо, пообещал Нордстрем. Только чувства чувствами, а чтобы служба! Понятно?!
Так точно! гаркнул Куниц.
Капитан собрался было вернуться к боцманскому докладу, но тут в ухе у него пискнуло, и раздался голос стоявшего вахту штурмана:
Нас перехватывают! Сегодня Фернандао принадлежало к мужскому полу, но звучало как баба на грани истерики. Атака с кормы! Что нам делать?! Что делать?!
Успокоиться! ответил Нордстрем. Действовать по инструкции! Поняли меня?! Синхронизируемся и допускаем пиратов на борт!
Подкол не военный корабль, оружия на борту у него нет, даже ручного.
Но двигается он при этом так быстро, что перехватить его случайно невозможно. Чтобы оказаться рядом на нужной скорости, космическим разбойникам нужно знать курс.
Значит, кто-то с Земли, из колониального управления или еще откуда, слил им информацию. При мысли об этом Нордстрем ощутил тяжелый, подсердечный гнев и неполиткорректное желание передушить всех бюрократов, этих дотошных и вредных обитателей удобных кабинетов.