Джейми перестал барабанить пальцами, они спокойно лежали на столе, рядом с письмом.
Я думаю, ты права, саксоночка.
Насчет чего? Насчет будущего? Ты и так это знаешь, сказала я немного удивленно. Бри и Роджер сказали тебе то же самое. К чему ты это?
Он медленно провел рукой по волосам.
Я никогда не сражался за принципы, произнес он задумчиво и покачал головой. Только из необходимости. Интересно, это как-то меняет дело?
Он не выглядел расстроенным, в его голосе звучало одно только отстраненное любопытство. Однако мне это показалось тревожным знаком.
Но в этот раз есть принцип, возразила я. На самом деле, это, может быть, первая война, в которой будут воевать за принцип.
Вместо чего-нибудь более существенного, вроде торговли или земли? спросил он, приподнимая одну бровь.
Я не говорю, что земля или торговля не имеют к этому никакого отношения, ответила я, попутно размышляя, когда я успела стать защитницей Американской революции исторического события, о котором я знала только из школьных учебников Брианны. Но эта борьба куда серьезней, тебе так не кажется? «Мы считаем самоочевидными следующие истины: что все люди созданы равными; что они наделены своим творцом неотчуждаемыми правами; что в число этих прав входят жизнь, свобода и возможность добиваться счастья».
Кто это сказал? спросил он заинтересованно.
Томас Джефферсон скажет в честь новой республики. Документ назовут Декларацией независимости.
Все люди, повторил он. Как думаешь, он и индейцев тоже имеет в виду?
Я не знаю, ответила я немного раздраженно, чувствуя, что меня загоняют в угол. Я его не встречала. Если встречу, то спрошу, ладно?
Неважно, он поднял ладонь, отметая мое предложение. Я сам спрошу, у меня будет такая возможность. А прежде поговорю с Брианной, он посмотрел на меня. Что касается принципов, саксоночка
Джейми откинулся в кресле, сложил руки на груди и прикрыл глаза.
«Ибо доколе хоть сотня из нас останется в живых, никогда и ни в коей мере не покоримся мы английскому владычеству. Ведь не ради славы, богатств или почестей мы сражаемся, но единственно во имя свободы, кою каждый добрый человек утратит лишь вместе с жизнью». Арбротская декларация[4], сказал он, открыв глаза, и криво улыбнулся. Написана около четырех столетий назад. Так что там насчет принципов?
Он поднялся с кресла, но остался стоять перед обшарпанным столом, который использовал для решения всех официальных дел, глядя на письмо Эша.
Что касается моих собственных принципов начал он, как будто говоря сам с собой, но следом посмотрел на меня, словно вспомнив, что я еще здесь. Я отдам ружья Птице. Хотя через пару лет могу пожалеть об этом, когда обнаружу, что дула наставлены на меня. Но он все равно получит их и решит сам, что делать дальше, чтобы защитить себя и своих людей.
Цена чести, да?
Он посмотрел на меня с бледным подобием улыбки.
Зови это компенсацией.
Глава 54
Барбекю Флоры Макдональд
Плантация Риверан,
6 августа, 1774
Что говорят живой легенде? Или мужу легенды, если уж на то пошло?
О, я точно упаду в обморок, так и будет. Рейчел Кэмпбелл так активно обмахивалась веером, что создавала вокруг ощутимый бриз. Что же мне ей сказать?
Доброго дня, миссис Макдональд? предложил ее муж, пряча улыбку в уголках обветренных губ.
Рейчел сердито хлопнула его веером, так что он охнул и отпрянул в сторону. Несмотря на тридцать пять лет разницы, Фаркуард Кэмпбелл обращался с женой легко и игриво, совсем непохоже на его обычную величавую манеру держаться.
Я точно упаду в обморок, снова заявила Рейчел, видимо решив, что это будет лучшая стратегия.
Что ж, поступай как душеньке угодно, любимая, но если упадешь, то поднимать тебя придется мистеру Фрэзеру, моим древним костям такое уже не под силу.
О! Рейчел бросила быстрый взгляд на Джейми, который ей улыбнулся, и тут же спрятала проступивший румянец за веером. Хотя девушка явно нежно относилась к своему мужу, она не скрывала восхищения моим.
Ваш покорный слуга, мадам, по-рыцарски заверил ее Джейми, кланяясь.
Она захихикала. Мне не нравится оговаривать женщин, но она явно захихикала. Я поймала взгляд Джейми и скрыла собственную улыбку за веером.
А что вы скажете, мистер Фрэзер?
Джейми поджал губы и задумчиво сощурился на яркий солнечный свет, льющийся сквозь ветви вязов, окаймляющих лужайку Риверана.
Ну, думаю, я скажу, что рад, что в честь ее приезда стоит такая славная погода. В прошлый раз, когда мы встретились, шел дождь.
У Рейчел упала нижняя челюсть, а за ней на лужайку упал и веер. Ее муж, громко покряхтывая, наклонился, чтобы подобрать его, но Рейчел уже не обращала на него внимания.
Вы встречались с ней? выкрикнула она с круглыми от удивления глазами. Когда? Где? С прин С ним?
О нет, ответил Джейми с улыбкой. На острове Скай. Я поехал туда с отцом кажется, за овцами. И нам посчастливилось встретить в Портри Хью Макдональда из Армадейла, отчима мисс Флоры, верно? Он взял девчушку вместе с собой в город.
О! Рейчел была в восторге. И она была красива и любезна, как ее описывают?
Джейми нахмурился, припоминая.
Вообще-то нет. Но у нее тогда был ужасный грипп, без сомнений, она выглядела бы гораздо лучше без красного носа. Любезна? Я бы так не сказал. Она стащила кусок мясного пирога прямо у меня из рук и съела его.
И сколько вам обоим было в то время? спросила я, видя, как рот Рейчел в ужасе открывается.
Ну, может, шесть, ответил он весело. Или семь. Я не помню, помню только, что пнул ее в голень, когда она украла мой пирог, а она дернула меня за волосы.
Оправившись от шока, Рейчел принялась выпытывать у Джейми больше подробностей, но он только отшучивался.
Конечно же, он пришел подготовленным. Повсюду люди обменивались историями веселыми, удивительными, ностальгическими о днях до Каллодена. Как странно, что именно поражение Чарльза Стюарта и его бесславный побег сделали из Флоры Макдональд героиню и объединили горцев в изгнании так, как им никогда не удалось бы объединиться и найти согласие между собой, выиграй он битву.
Внезапно меня осенило, что Чарли, должно быть, все еще жив, топит себя в выпивке где-нибудь в Риме. В реальности, однако, он был давно мертв для людей, которые любили и ненавидели его. Янтарь времени навсегда запечатал его в решающий период его жизни Bliadha Tearlach. Это значило «Год Чарли», и даже сейчас я слышала, как люди называют его так.
Конечно, этот поток сантиментов был вызван приездом Флоры. Как это должно быть странно для нее, подумала я с некоторой симпатией, и в первый раз задалась вопросом, что же я сама могу ей сказать. Я встречала известных людей прежде и красавчика принца Чарли не в последнюю очередь. Но прежде я всегда сталкивалась с ними, когда они да и я сама жили своими нормальными жизнями, когда прошлое еще не довлело над ними, делая их знаменитыми, они были просто людьми. Не считая Людовика, но Людовик был королем. Есть правила этикета для королей; в конце концов, никто и никогда не обращается к ним, как к обычным людям. Даже когда
Я резко раскрыла веер, потому что волна жара прилила к моему лицу и телу. Я глубоко задышала, пытаясь не упасть в обморок, как планировала Рейчел, но чувствуя, что я к этому близка.
Я резко раскрыла веер, потому что волна жара прилила к моему лицу и телу. Я глубоко задышала, пытаясь не упасть в обморок, как планировала Рейчел, но чувствуя, что я к этому близка.
Ни разу за все годы, что прошли с той ночи, я не вспоминала о двух-трех минутах физической близости с Людовиком, королем Франции. Видит Бог, ни намеренно, ни случайно мои мысли не касались этого события. И вот, внезапно, как рука, что хватает в толпе, воспоминание вернулось ко мне. Оно схватило мою руку, задрало юбки и вошло в меня куда более резко и болезненно, чем было на самом деле. Воздух вокруг меня был наполнен запахом роз, я услышала, как заскрипел кринолин под весом Людовика и как он застонал от удовольствия. Комната была погружена в полумрак, освещенная только светом единственной свечи, пламя подрагивало где-то на периферии зрения, а потом исчезло, заслоненное телом мужчины между моих
Господи, Клэр! С тобой все в порядке? слава богу, я не упала, меня поддержала стена мавзолея Гектора Кэмерона. Джейми, заметив, что я не в себе, наклонился вперед, чтобы меня удержать.
Пусти, сказала я, задыхаясь, но приказным тоном. Отпусти меня!
Он услышал нотку ужаса в моем голосе и ослабил хватку, но совсем отпустить не мог, опасаясь, что я упаду. С чувством абсолютной паники я вырвалась у него из рук. По-прежнему пахло розами. Но это был не приторный запах масла, а настоящие цветы. Я пришла в себя и поняла, что стою рядом с пышным кустом желтых роз, который ловко оплетал белый мрамор мавзолея.
Знание о том, что розы были реальными, успокаивало, но мне все еще казалось, будто я стою на краю огромной пропасти, одна во всем мире, отрезанная ото всех. Джейми был совсем близко, я могла дотронуться до него, но казалось, что расстояние между нами неизмеримо.
Потом он коснулся меня и настойчиво произнес мое имя, и пропасть, разверзшаяся между нами, исчезла так же внезапно, как и появилась. Я буквально упала к нему на руки.
Что случилось, a nighean?[5] прошептал он, прижимая меня к груди. Что тебя испугало?
Его собственное сердце колотилось у меня под ухом, это я его испугала.
Ничего, ответила я, и невероятная волна облегчения накрыла меня, когда я целиком осознала, что нахожусь в настоящем. Людовик вернулся обратно в мир теней, снова превратившись в неприятное, но безвредное воспоминание. Парализующие ощущения насилия, потери, горя, изоляции стихли, поблекли в мозгу. Самое главное, что Джейми был тут живой и надежный, пахнущий виски, потом и лошадьми. Я не потеряла его.
Вокруг собрались любопытствующие, переговариваясь между собой. Рейчел со рвением обмахивала меня веером, и потоки воздуха от него казались утешительными. Я вся была покрыта потом, пряди волос прилипли к влажной шее.
Все нормально, пробормотала я, внезапно смутившись. Просто небольшой обморок жаркий день
Отовсюду сыпались предложения принести мне вина, бокал силлабаба[6], лимонада, жженых перьев, но их мигом заглушила протянутая Джейми фляжка с виски, которую он достал из споррана[7]. Это был напиток трехлетней выдержки из бочонков с шерри, и я почувствовала приступ тошноты, когда ощутила его запах он напомнил мне о ночи, когда мы вместе напились после того, как он спас меня от Ходжепила и его банды. Господи, меня что, теперь утянет еще и в эту яму?