На Алтае в большом количестве растут арбузы и дыни разных сортов. Крестьяне засаживают ими целые поля и нередко продают баснословно дешево. Дыни бывают очень вкусны, но арбузы не всегда и потому их во множестве покупают для соленья, на салат.
Фруктовых садов тут нет вовсе и как ни пробовали садить и разводить яблони, ничего не вышло. Здесь есть своего особого рода деревья, которые зовутся яблонями, но они приносят только небольшие своеобразные яблочки кислого вкуса; их обыкновенно связывают пучками и маринуют для салата. Весенний же цвет этих яблонь, состоящий из беленьких цветочков, в общей массе очень красив и весьма приятного нежного запаха.
Тут, мне кажется, кстати будет сказать и о пчеловодстве, которое на Алтае получило свое начало в 1777 году, но в это время опыт не удался, и все пчелы погибли. Затем, в 1786 году, командир Иркутского драгунского полка Аршеневский достал из Оренбурга семь ульев, опытных пчеловодов из башкир, и попробовал развести пчеловодство около Усть-Каменогорска. Этот второй опыт удался как нельзя лучше, и пчелы понемногу развелись сначала в южном Алтае, а затем перешли и повсюду. В настоящее время пчеловодство на Алтае существует в громадном размере и развилось преимущественно в Кузнецком и Бийском округах. Тут пчеловоды имеют громадные пасеки и держат на них колодки не только сотнями, но и тысячами, а некоторые даже стали сеять поблизости пасек гречиху и разные цветочные травы, а в Кузнецком округе, где хорошо растет липа, и липу.
Не понимаю, к чему отнести подобное явление, которое мне довелось видеть не раз, как говорится, своими глазами. Дело в том, что, несмотря на то, что около пасек было много полевых цветов и кустарников, пчелы в массе садились на близлежащую падаль, пропащую лошадь, уже совсем почти разложившуюся, с сильным трупным запахом. Они, видимо, собирали на ней пригодные им вещества, потому что, набравшись, улетали с большим запасом на пасеку. Есть ли это прихоть насекомого или потребность, не знаю. Пасечники же такого явления не объясняют, но знают его хорошо и в этом пчелам не препятствуют.
В южном Алтае пасеки, близко лежащие к лесу, любят посещать медведи, и тут их проказы бывают до того дерзки и назойливы, что пасечники поневоле прибегают к разным хитростям и ловушкам, даже нарочно стреляют по ночам холостыми зарядами и бьют в тазы и трещотки. Но косолапый гастроном не обращает внимания на такие острастки и, забираясь в пасеки, озорничает до того, что трудно поверить. Над поставленными же чучелами он просто потешается и частенько уносит их в кусты или в крапиву словно для того, чтобы такое курьезное изображение человека и глаза ему не мозолило. В общем же выходит так, что косолапый платится за такое озорничество своей шкурой, потому что наши мужички не трусливы и при первой возможности бьют их из различных самопалов сами или приглашают для такого случая знакомых зверовщиков.
Чтоб показать, в какой степени в настоящее время развито пчеловодство на Алтае, стоит только взглянуть на статистические сведения, а они говорят, что в 1887 году тут существовало 398184 улья. Конечно, эта цифра только приблизительная и всегда меньше того, что находится в натуре, потому что много таких домов и заимок, где хозяева держат для своего обихода два, три, а может быть, и десяток ульев, которые по своей мизерной цифре не попадают в отчеты. Бывают годы, что пчелы вымирают почти наполовину, и тогда, конечно, тотчас поднимается цена на мед и воск.
Вот в этом случае Забайкалье отстало от Алтая. Там пчеловодства нет вовсе, и любители меда пользуются привозным или лакомятся диким, находя осиные или шмелиные «пузыри» и отбирая мед. В мое время (в 1860-х годах) бывший батальонный командир Ив. Сем. Рик доставал откуда-то пчел и всеми силами старался их развести, чтобы организовать пчеловодство в этом отдаленном крае и, как мне помнится, дело пошло у него хорошо с помощью одного ссыльного пчеловода. Но вскоре Рик умер и в настоящее время я не знаю, был ли кто его последователем. И неужели нет?.. Нельзя не сожалеть, если этот опыт не привился и погиб на первой же ступени. Такого рода промышленность на Алтае в массе населения дает громадные деньги.
Вот в этом случае Забайкалье отстало от Алтая. Там пчеловодства нет вовсе, и любители меда пользуются привозным или лакомятся диким, находя осиные или шмелиные «пузыри» и отбирая мед. В мое время (в 1860-х годах) бывший батальонный командир Ив. Сем. Рик доставал откуда-то пчел и всеми силами старался их развести, чтобы организовать пчеловодство в этом отдаленном крае и, как мне помнится, дело пошло у него хорошо с помощью одного ссыльного пчеловода. Но вскоре Рик умер и в настоящее время я не знаю, был ли кто его последователем. И неужели нет?.. Нельзя не сожалеть, если этот опыт не привился и погиб на первой же ступени. Такого рода промышленность на Алтае в массе населения дает громадные деньги.
Затем считаю крайне уместным и полезным сказать о том, что в описываемом крае в некоторых его местностях растет особого рода злак, видом похожий на дикий лук и чеснок, это так называемая на Алтае колба, которая далее к востоку носит название черемши. Она находится преимущественно на низких, «потных» местах и не повсюду, а лишь в известных пунктах не только целого края, но и определенных участков. Так, например, ее много в Салаирском крае и вовсе нет около Барнаула, нет и в Сузуне.
Корень колбы составляет небольшая луковица, из которой выходит перо, красноватое у основания, к середине розовое и затем чисто луково-зеленое к концу. Это наружный вид молодой, весенней колбы, самой вкусной и полезной своими целебными свойствами. Потом она вырастает и пускает из своего стебля довольно узкие, длинные и островатые листики, и в таком виде она уже почти теряет свой первоначальный вкус, целебные свойства и считается старой.
Колбу весною целыми возами привозят из Салаирского края в Барнаул, на базар, и ее, по обыкновению, тотчас расхватывают простой народ и любители из интеллигенции. Вкус ее походит на дикий чеснок, и многие едят ее просто с хлебом или крошат, как лук, в похлебки. Колба имеет свой особый специфический запах и поэтому говорить с тем, кто ее изрядно покушал, не совсем приятно, и такого гастронома слышно за несколько шагов. Если же вы сами удостоились этой трапезы, то ничего, не противно, но зато сидите уж дома и не ходите в гости, особенно туда, где есть барышни, а то беда! Плохо вам от них будет. Многие, покупая колбу с весны, сушат или засаливают ее в особых посудинах и держат в погребе. Но главная суть заключается в том, что колба крайне полезна, как кровеочистительное лекарство и составляет специфическое средство от самой страшной цинги. Народ хорошо знает это ее могучее качество и там, где есть колба, нет цинготных больных. Все, страждущие этой ужасной болезнью, только и ждут весенней колбы, а действие ее замечательно: поешь раза три-четыре и цинги как не бывало! Зимой же ее едят со щами, соленую и сушеную, но уже вместе сваренную.
Когда я был в страшной Урюмской тайге Нерчинского края, в поисковой партии, у меня заболели цингой многие рабочие. Я тогда не имел и понятия о существовании какой-то колбы или черемши, которой нет в Забайкалье. По просьбе же рабочих, я достал несколько кулей сушеной черемши из лазарета Карийских промыслов и немедленно доставил их в тайгу. Рабочие стали варить с черемшой щи, и те, у которых вываливались сами собою зубы, опухли ноги и покрылись уже язвами, поправились менее чем в две недели. С радости они забыли предшествовавшие слезы и работали уже с песнями. Вот тут я убедился воочию и узнал, что такое колба, или черемша.
Непонятно, право, почему на нее не обратят внимания сибирские эскулапы и не привьют такого лечения в России, где цингой хворают немало, а в особенности во флоте. Неужели не достаточно таких наглядных примеров, которые они должны видеть ежедневно весною? А смотришь, поступит больной в лазарет и его начинают пичкать из аллопатической кухни. И горе тому цинготному, который хоть крадучись не покушает несколько раз колбицы. Чем объяснить такое невнимание к местному средству и какое-то упорное нежелание познакомить с ним и своих собратов в России? А ведь этой колбы, или черемши можно доставить в сушеном виде куда угодно хоть сотни пудов.
Вот и еще весьма интересная вещь. На Алтае, тоже в известных местностях, растет особая трава «загат», которая, впрочем, носит и другую кличку: ее зовут просто теплой травой на том основании, что траву эту употребляют зимою вместо оберток или онуч, обертывая ею ноги или просто кладя ее в достаточном количестве в обувь. Она довольно длинная, мягкая и замечательна еще тем, что очень прочна и долго не сечется. Из нее пробовали делать половики, маты и употребляли для набивки матрацев. Трава «загат», действительно, имеет свойство греть, и я неоднократно пробовал носить ее в больших сапогах, тепло, мягко и удобно. Дело только в том, что знают о ее существовании весьма немногие даже из простолюдинов, которые как бы с умыслом умалчивают о том, что «загат» такая полезная и практичная штука; растет она не везде и не в большом количестве. Но почему не попробовать собрать ее семян и не культивировать в большом масштабе? Неужели мы не доросли еще до этого? Дескать, к чему и зачем, куда пойдет и кому понадобится какая-то трава?..
Вот и еще весьма интересная вещь. На Алтае, тоже в известных местностях, растет особая трава «загат», которая, впрочем, носит и другую кличку: ее зовут просто теплой травой на том основании, что траву эту употребляют зимою вместо оберток или онуч, обертывая ею ноги или просто кладя ее в достаточном количестве в обувь. Она довольно длинная, мягкая и замечательна еще тем, что очень прочна и долго не сечется. Из нее пробовали делать половики, маты и употребляли для набивки матрацев. Трава «загат», действительно, имеет свойство греть, и я неоднократно пробовал носить ее в больших сапогах, тепло, мягко и удобно. Дело только в том, что знают о ее существовании весьма немногие даже из простолюдинов, которые как бы с умыслом умалчивают о том, что «загат» такая полезная и практичная штука; растет она не везде и не в большом количестве. Но почему не попробовать собрать ее семян и не культивировать в большом масштабе? Неужели мы не доросли еще до этого? Дескать, к чему и зачем, куда пойдет и кому понадобится какая-то трава?..
Заканчивая эту главу, я не надолго снова возвращусь немного назад и поговорю о применении больших деревьев тополя и ветлы на Алтае. Здесь из них делают превосходные лодки от 3, 5 до 15 и даже более аршин длиною, которые и продаются от 5 до 40 рублей из первых рук. Такая цена бывает уже на совсем готовые лодки, то есть «обнабоенные» с боков досками и просмоленные, а простые белые долбяжки отдаются дешевле.