Селина кивнула на второй бокал шампанского в руке у Люка:
Для твоей девушки?
Чудесно. Возможно, она утешит его, когда он узнает, что картину украли.
Он показал бокалом на ослепительную чернокожую женщину старше его, которая разговаривала с пожилой супружеской парой. Рядом с ней стоял чернокожий мужчина, в котором Селина тут же узнала Люциуса Фокса. Обе собеседницы были увешаны драгоценностями, но предполагаемая мать Люка умело подобрала камни к бальному платью насыщенного сапфирового цвета.
Для моей матери, отрезал Люк равнодушно.
Он сделал шаг вперед.
Хорошего вечера.
Значит, ее слова о старой скучной Европе его разозлили.
Ну, ты что, не пригласишь свою соседку на танец? невольно промурчала Селина.
Люк сделал глоток шампанского, прежде чем отвернулся. Выигрывает время, чтобы придумать отговорку. Селина, наблюдая за ним из-под накладных ресниц, насмешливо спросила:
Хотя, кажется, удалой солдат уже занят.
Я уже обещал танец, только и сказал он, продолжая стоять к ней спиной. Сожалею.
Не похоже на то.
Селине было весело, и она добавила:
Если учитывать, как ты рад быть здесь, удивительно, что ты вообще пришел.
Люк разглядывал толпу и был мрачнее тучи.
Я должен был сдержать данное обещание.
Данное той, чье шампанское ты держишь.
Только истинно любящий свою мать сын потащится сюда, чтобы сделать ей приятное. Она взяла на заметку, как он привязан к матери и предан ей. Чтобы воспользоваться этим в будущем. Возможно.
Люк пожал плечами мускулы заиграли под его безупречно сшитой формой.
Мне такие вечера нравятся.
Снова ложь. Судя по тому, как напряжено его лицо, он ненавидел или этот бал, или Холли Вандериз.
Он зашагал к родителям, а Селина пригубила шампанское.
Если танец освободится, протянула она, смакуя прощальный удар, дай мне знать.
Еще один взгляд через плечо. Теперь немного настороженный.
Охотница за золотом, подмывало ее сказать ему. Это слово вертится у тебя на языке. Ты только не решил, можно ли считать охотницей за золотом девушку, у которой тоже много денег.
По его напряженной улыбке Селина поняла, что Люк принял решение. И оно подразумевало, что он будет держаться от нее подальше. Считать Холли той, кого стоит избегать.
Чудесно. Меньше всего ей нужен надоедливый сосед.
Она очень сомневалась, что он захочет зайти к ней за сахаром в ближайшем будущем.
Еще одна проблема решена, и участок пути расчищен.
Селина потягивала шампанское и изучала усыпанную драгоценностями толпу. Она чувствовала, что вокруг нее, как акулы, кружат мужчины, раздумывая, как подступиться к ней теперь, когда она освободилась.
Все видят только то, что хотят видеть, говорила ей Талия. Позволь им обмануться. Стань обманом. И не дай им узнать правду, даже когда исчезнешь. Даже когда победишь.
Селина наблюдала, как мужчина помоложе, у которого на лице было прямо-таки написано «трастовый фонд», решил подобраться к ней поближе. Она улыбнулась ему своей изящной улыбкой, осушила бокал с шампанским и поставила его на барную стойку.
Вальяжная походка, высокомерно задранный подбородок это ее не слишком прельщало. Но часы от «Пьяже», в неярком свете блеснувшие из-под темного рукава смокинга какая красота.
Богатые мужчины и их часы. Талия заставила ее изучить и это тоже. Она никогда не спрашивала Талию, как та сама это выучила. Кто ее учил. А Талия не спешила этим делиться.
Так Селина запомнила те статусные символы, которыми пользовались женщины, и те, которыми мужчины сообщали друг другу, что они богаты, как короли.
Но часы за двадцать тысяч долларов на запястье не сравнятся с картиной за десять миллионов долларов, которая ждала ее в этом музее. Люку Фоксу сегодня точно понадобится больше шампанского.
Люк с трудом мог сосредоточиться на разговорах. Он просматривал комнату, пытаясь отыскать хоть что-то подозрительное. Ничего.
Элиза и Марк его друзья со времен подготовительной школы, которые сейчас вместе управляли инвестиционным фондом, обсуждали достоинства разных реалити-шоу, чтобы определить самое худшее из всех.
Люк заглушил их голоса он так часто делал, когда разговор сворачивал в сторону абсурда. А Марк и Элиза этим, наоборот, гордились. Наслаждались.
Но слушать, как они друга подкалывают, все равно было лучше, чем по не слишком хитрой просьбе отца отправляться к бару за шампанским для мамы: тот продолжал надеяться, что Люк столкнется с какой-нибудь девушкой, которая нравилась его родителям.
Люк заглушил их голоса он так часто делал, когда разговор сворачивал в сторону абсурда. А Марк и Элиза этим, наоборот, гордились. Наслаждались.
Но слушать, как они друга подкалывают, все равно было лучше, чем по не слишком хитрой просьбе отца отправляться к бару за шампанским для мамы: тот продолжал надеяться, что Люк столкнется с какой-нибудь девушкой, которая нравилась его родителям.
По крайней мере, он держался подальше от женщин постарше, которые смотрели на него как на кусок мяса. Их хищные взгляды он не переваривал и никак не мог к ним привыкнуть.
Он заказал напиток очень быстро и все равно столкнулся у бара с Холли.
Он видел, как она танцевала с тем мерзким исполнительным директором. Они прекрасно друг другу подходят.
Он отнес маме шампанское и вернулся к друзьям. Они втроем, как обычно, стояли в ряд у окна как и на всех школьных вечеринках и приемах с тех пор, как они встретились.
Неразлучное трио. Хотя Марк, которого он знал лет с тринадцати, уже давно был тайно влюблен в Элизу. Но Элиза его лучший друг, если у него вообще мог быть лучший друг, об этом ничего не знала.
Золотистая кожа, темные волосы Элиза улыбнулась ему, когда он подошел, и продолжила спорить с Марком.
Марк, когда рядом была Элиза, никого больше не замечал и только изредка отвлекался, чтобы провести рукой по светлым волосам.
Но Марк все-таки повернулся к Люку:
Ты сегодня много молчишь.
При этом он нахмурился и взглянул на него напряженным, пронзительным взглядом на Элизу он смотрел совсем по-другому.
Все хорошо?
Элиза потягивала шампанское и разглядывала его поверх очков. Если Марк обычно спрашивал прямо, то Элиза знала, когда стоит наблюдать и когда тишина может быть полезна не меньше, чем слова.
Ты выглядишь примерно так же, как тогда на уроке английского в школе, когда мистер Бартлеби задал нам написать сонет о любви вместо промежуточного эссе, сказала она Люку мгновение спустя.
Хоть Люка и называли гением, поэтом он точно не был.
Марк рассмеялся, запрокинув голову. Люк улыбнулся, с благодарностью взглянув на Элизу за то, что она сменила тему.
Кажется, я в жизни не получал оценки ниже. Жалкая тройка с минусом. Думаю, Бартлеби специально занизил мне оценку из-за того, какое у меня было лицо, когда он объявил задание.
И мне тоже сказал Марк, пихнув его локтем. Хотя я до сих пор считаю, что заслужил оценку выше. За такое грандиозное произведение!
Вы получили те оценки, которые заслужили, возразила Элиза. За сонет о любви к пончикам. Она кивнула в сторону Марка. И за сонет о том, как ты любишь не писать сонеты. Она уставилась на Люка.
Люк и Марк закатили глаза.
Нас лишили последней надежды, заявил Марк.
Элиза, разумеется, блестяще выполнила задание.
Люк оглядел своих друзей. Когда он объявил, что хочет пойти служить, по-настоящему его поддержали только Марк и Элиза. Люк тогда заявил, что не хочет идти в колледж, чтобы снова оказаться там же, где он и был, но в уже Лиге Плюща, а хочет что-то сделать. Хочет послужить чему-то.
И даже когда остальные его друзья притворялись, что понимают, а Люк знал они думают, что он свернул не туда, Элиза и Марк поддерживали его. Они писали ему и созванивались с ним по видеосвязи, когда он был за океаном.
С того момента, как он вернулся, они оба были рядом с самого первого дня. Марк заплакал, когда увидел заживающий разрез вдоль ребер. Элиза достала телефон и стала искать курсы физической реабилитации.
Они знали, что у него ПТСР, но никогда его об этом не спрашивали. И хотя он этого и не стыдился, он был им глубоко благодарен за то, что они позволили ему самому устанавливать допустимые рамки откровенности. За то, что пока этот вопрос был вне поля их дружбы. Рад, потому что это хотя бы напоминало прежнюю жизнь.
Все хорошо, ответил Люк, выдержав оценивающий взгляд Элизы.
Она будто поняла, что стоит за этими словами, и слегка кивнула. Люк широко улыбнулся, глядя на Марка.
Первый бал за сезон, а мне уже все осточертело.
Элиза оскорбленно положила руку на грудь, сверкнув золотыми браслетами и кольцами.
Ты хочешь сказать, что тебя не развлекает даже наш возвышенный спор о десяти лучших расставаниях в истории реалити-шоу?
Марк нахмурился, но у него на лице было написано, что ему весело.
Это передалось остальным, когда Люк сказал:
Это передалось остальным, когда Люк сказал:
Если бы вы ходили на каждый бал, все было бы не так плохо.
Я готов только на три в год, на больше меня не заманишь даже за деньги, сказал Марк. Элиза замурчала, соглашаясь. Я обеими руками за то, чтобы жертвовать на благотворительность, но почему это обязательно подразумевает бал? Даже мои родители уже на них ходят.
Марк махнул в сторону сияющего зала мозолистой ладонью он много лет занимался греблей и до сих пор, минимум раз в неделю, сплавлялся по реке Спрэнг.
Этим летом они сказали, что теперь я должен ходить по балам. Что они свое отходили, и теперь моя очередь представлять семью.
И разбираться со всей этой светской толпой, не стал он продолжать. Но в этом не было нужды.
Люк и Элиза поежились, прекрасно понимая, что он имеет в виду. Родители Элизы не пришли только потому, что у ее матери, наследницы рыболовной империи в Венесуэле, были другие дела. Но когда Марвез были в Америке, они, как и родители Люка, ходили на все вечера. На самом деле, за эти годы они даже стали хорошими друзьями.
Бедняжка, сказала Элиза, похлопав Марка по крепкому плечу. Тяжело тебе приходится: надо наряжаться, пить за чужой счет.
Тяжело тебе, присоединился к ней Люк, подавив смешок, есть и не платить, да еще и забирать домой модные подарки.
Марк показал им средний палец. Элиза и Люк ответили тем же.
Сзади них охнула стайка проходящих мимо старушек. Марк молча поднял бокал с шампанским, приветствуя их.
Они дождались, пока оскорбленные женщины удалятся, и сдавленно засмеялись.
Все по-прежнему, сказала Элиза, провожая их взглядом темных глаз.