В Готэм скоро пожалуют игроки покрупнее.
У него по спине пробежал холодок.
Это один из них тебе сегодня надавал?
Когда он это сказал, его прибор ночного видения сфокусировался на разбитом шлеме, подсветив повреждения. Шлем рассекала длинная, свирепая на вид царапина, которая проходила прямо по треснувшему стеклу. Черт, что ж там было за лезвие такое. Неглубокий порез рассекал ее бедро. Кровь запеклась слишком густо, и цвета кожи не разглядеть.
Она коротко кивнула:
И их будет больше.
Это ты их позвала?
Их будет больше, повторила она, и они хуже любой преступной группировки в городе. Сильнее. Убивают любого, чтобы дойти до цели. Смотри в оба.
Это ты их позвала?
Их будет больше, повторила она, и они хуже любой преступной группировки в городе. Сильнее. Убивают любого, чтобы дойти до цели. Смотри в оба.
А зачем ты меня предупреждаешь? спросил он.
Она снова неподвижно застыла.
Потому что этот город их не переживет.
А ты добиваешься чего-то другого?
Она окинула его взглядом. Или ему так показалось.
В Готэме живут и хорошие люди. Защищай их.
Люк был настолько удивлен, что не знал, что отвечать. Но ответ и не понадобился.
Потому что полицейская машина, все еще стоящая у причала, взорвалась, и мир наполнился огнем и криками.
И он покинул свое тело, покинул этот пешеходный мост.
Он оказался в песке, крови и солнце, на обочине дороги. Его разрезало тело заходилось в крике, но не так громко, как кричали его парни, его друзья
Он смутно почувствовал, что рухнул на землю, что не может вздохнуть, что его костюм сошел с ума и засыпал его показателями: сердце бьется слишком быстро, дыхание учащенное, давление скачет
Только не здесь. Только не сейчас.
«Вот сволочь», услышал он, как кто-то прошипел, как прошипела она.
Нужно сделать что-то, нужно встать, нужно набрать воздух в легкие
«Ты не ранен». Спокойное замечание.
Он потянулся к перилам перехода, чтобы встать. Попытался и не смог руки у него тряслись так сильно, что даже костюм не мог унять дрожь.
Такой атаки у него не было уже много месяцев, и в прошлый раз с ним рядом был Брюс, он помог ему справиться, а сейчас
У него перед глазами возник другой матовый черный шлем. Он приподнял его голову.
Это ненастоящее лицо. Нечеловеческое.
И тот, кто заложил бомбу у них на дороге, тоже не был человеком.
Его линзы скользнули вверх и заглянули в ее шлем. Из тени на него смотрели два изумрудных глаза. Яркие. Спокойные. Человеческие.
Машина взорвалась, объяснила она мягко. Харли Квинн заложила бомбу.
Он знал это имя. В другой жизни, новой жизни, которая начиналась за пустыней, он знал это имя.
Это знак для меня. Машина была пустая. Копы не пострадали.
Копы. Харли.
Она внимательно осмотрела его лицо, его шлем. Проницательная и спокойная.
ПТСР, пробормотала она.
Он отказывался это признавать. Она расскажет всем остальным. За такие сведения очень дорого заплатят.
Схватить ее. Он должен схватить ее прямо сейчас и арестовать прежде, чем она его продаст.
Она отпустила его лицо и отошла назад, на другую сторону моста, слегка хромая.
В ночи заголосил гудок.
Давай же. Он должен сдвинуться с места, должен задержать ее.
Его тело отказывалось подчиняться. Отказывалось разогнуться, встать.
Она перелезла через ограду, по-прежнему грациозная, несмотря на рану на бедре. Будто она родилась, балансируя на куске стали шириной в несколько сантиметров.
Стоя на перилах, она снова надвинула треснувшее стекло на глаза и сказала:
Если ты умрешь, мне от этого не станет лучше. Я не выдам твой секрет.
И прежде чем Люк смог найти способ, как управлять своим телом, как набрать в легкие воздуха, она прыгнула.
У него остановилось сердце. Но потом мимо пролетел поезд, мчавшийся в туннель.
Он заметил ее: стоит наверху, темная, одинокая фигура. Она обернулась, будто глядя на него, на серебристом поезде затанцевали отблески от горящей полицейской машины.
Когда поезд подъехал к туннелю, она плавно опустилась на спину и скрылась под землей.
Королева возвращается в свое подземное царство.
Наверху мелькали и кружились свет и тени, а вагон под ней грохотал и гремел, как летящая под землей ракета.
Селина лежала на спине, положив голову на руки, и смотрела, как бежит туннель.
Она не врала Бэтвингу. Она не собиралась выдавать его секрет.
Если Лига стягивает наемниц к Готэму, возможно, выстоять перед ними сможет только он. Сможет их отвлечь, пока она не выполнит свое задание.
Она точно знала, что им нужно и почему они думали, что могут претендовать на то, что принадлежит ей.
Нисса и Талия часто давали наемницам одно и то же задание, чтобы натравить их друг на друга. Чтобы они стали соревноваться. Чтобы они всегда держали ухо востро. Чтобы посмотреть, кто из них выживет. И здесь то же самое.
Селина задумалась, кого же так достала Шрайк, что ее решили отправить сюда. Делали ли Талия и Нисса ставки, кто из них выиграет этот бой, как это нередко бывало.
Но ПТСР Бэтвинга это интересно. Ужасно для него, но интересный кусочек мозаики.
Если противостоять готэмскому подполью, легко можно заработать глубокие шрамы под кожей, но паническая атака сделала его таким беспомощным.
Наверное, он пережил такое, что Селина постаралась об этом не думать. Хоть он и был ее противником.
Селина была уверена, Харли и не догадывалась, как на Бэтвинга подействует ее пиротехника.
Нет, она устроила взрыв, просто чтобы показать Селине огромный средний палец. Она, наверное, следила за ней, пришла сюда, увидела копов и взорвала машину предупредила Селину, чтобы та не вздумала их обманывать. Маленький намек на то, что Харли может сделать, если ее вывести из себя.
Взбесившийся снаряд. Но с ней одной Селина еще справится. Как-нибудь.
Когда она увидела, как Бэтвинг рухнул на землю и задрожал На доли секунды она покинула этот пешеходный мост. И оказалась в отделанной мрамором и золотом ванной комнате, где ее выворачивало наизнанку, а через сияющий пол доносились звуки вальса. Потому что минуту назад она сделала такое
«Это несложно», нашептывала Талия ей на ухо, пока они смотрели на полного стареющего мужчину, которого парализовало на устланной бархатом кровати.
Но его глаза расширились от ужаса при взгляде на девушку, которую он сам привел сюда, в свою спальню, пока внизу танцевал его бал-маскарад.
«Ты знаешь, что он любит, сказала Талия, обхватив ледяной рукой руку Селины. Та сжимала кинжал. Пусть он за это заплатит».
Селина дала ему выбор. По крайней мере, мысленно. Тайный, негласный выбор: он мог оказаться лучше, чем о нем писали в его личном деле, и не приглашать ее наверх в спальню. Избежать этой секунды, позволить ей найти способ выкрутиться, помиловать его и убедить Талию, что убивать его слишком рискованно. Она уже подготовила список правдоподобных отговорок, приготовилась скользнуть в ванную и включить краны, но он все-таки пригласил ее наверх.
И когда он закрыл дверь в спальню, а она притворилась, что рассматривает картины на стенах, хотя сама подглядывала в настенное старинное зеркало, как он опрокидывает ей в стакан с шампанским содержимое маленького пузырька, тогда он и определил свою судьбу.
Поцелуй поцелуй, от которого ее чуть не стошнило перенес препарат от нее на его губы. Вещество попало в организм в тот самый момент, когда он облизнулся после поцелуя. Когда препарат всосался в кровь, мужчина уже лежал на кровати и не мог пошевелиться.
Талия проскользнула в спальню секундой спустя, пряча лицо под маской из слоновой кости. Полумаска Селины тоже была на месте, черная, как ночь.
Этажом ниже богатейшие люди Венеции блистали и танцевали, карнавальный кутеж был в разгаре. Маскарад устраивали каждый год, и всегда проводили здесь, в особняке этого мужчины.
Она читала его досье в машине по дороге с гор сюда и сегодня вечером, когда одевалась и готовила свое тело по наказу Талии: перенимала чужую речь и манеры. Нет большей колючей уличной девочки-подростка. Нет больше угрюмого бойца с каменным лицом.
Талия подняла руку Селины, придерживая клинок. На стальном лезвии заплясал тусклый свет. Никакого огнестрельного оружия на первом задании им не пользуются.
Так велит обряд.
В первый раз убить нужно только ножом, сказала ей Нисса перед отъездом. Чтобы она могла почувствовать, как отнимает чужую жизнь. Стрелять это слишком отстраненно, безлико. А нож тут нужно приложить особое усилие. Подойти как можно ближе.
«Ты тренировалась, нашептывала Талия ей на ухо, проигрывая движение ее рукой. Теперь ты должна показать, чему научилась».
Охрана этого мужчины вмешиваться не станет. Их выучили игнорировать любые крики боли, которые доносились из этой комнаты. Держаться подальше.
Она знала, что Талия выбрала этот объект именно по этой причине. Из-за жертв, которых видела Селина, фотография за фотографией. «Очаг разложения на теле общества, сказала Талия. Очаг, который нужно вырезать, чтобы очистить господствующий порядок. Мужчин, которые прячутся за деньгами, за властью».
Талия отпустила руку Селины.
Лезвие по-прежнему стояло прямо.
А Селина напомнила себе о тех жертвах. Об их лицах, безжизненных телах. Ее он, скорее всего, убивать бы не стал она источала деньги и правильное происхождение, но он дал бы ей шампанское с наркотиком и взял бы от нее все, что хотел, предвидев, что ей будет слишком страшно и стыдно рассказывать об этом. А остальные их привилегии не защищали. Потерянные, забытые души, по которым никто не тоскует и за которые никто не станет драться.
Ее успокоил холодный гнев, растекшийся по телу. Охвативший ее, похрустывая, как иней.
Система сломалась, говорила ей Талия. Мы ее выправим.
Рука Селины не дрожала, когда рассекающее лезвие кинжала выполнило свое предназначение.
Оны вышла из спальни, двинулась по коридору мимо ничего не подозревающих охранников. За ней на каблуках следовала Талия. Она прошла в другой коридор рядом с задним выходом из роскошного дома и ввалилась в ближайшую ванную.
Через маленькое окно струился ночной воздух, поблескивала гладь канала, и звуки гуляющего города мешались с музыкой этажом ниже. Мешались со звуками рвоты, когда она упала на колени и выплюнула в унитаз содержимое желудка.
Талия зашла за ней, бесшумно закрыв за собой дверь. Смотрела, как Селину рвало, снова и снова.
Талия передала ей пачку бумажных салфеток: «Тщательно все вытри и смой. В тумбочке под раковиной моющее средство».
Пустая и оцепеневшая, Селина повиновалась.