Но теперь все они тупо смотрели перед собой, у кого-то застыла в воздухе рука со стаканом.
Ни к кому особенно не обращаясь, Селина заговорила:
Сегодня правила такие.
Из перчаток выскочили когти, мерцая в тусклом свете. Висящий сбоку кнут умолял пустить в дело и его тоже.
Не сейчас. Не сейчас.
Вы не будете нам мешать, вы будете нам помогать, когда нужно, и наград у нас Она подошла к закованной в цепи троице. Когти свирепо рассекли кандалы, и цепи оборвались. Одна за одной. Хватит на всех.
Приспешники Джокера ухмыльнулись, потирая запястья.
Если вы захотите нам помешать мягко продолжала Селина, обращаясь к собравшимся. Она подкралась к мужчине, который сидел к ней ближе всех у богато украшенного бара из резного дуба. Попытаетесь нас прокатить, то наказаний у нас Мужчина задрожал, сидя на стуле из красного бархата, когда она нежно провела когтем по его небритой щеке. Затем по другой. Прокатился тихий смешок. Хватит на всех.
Она повернулась, кивнув Харли и Плющу.
Сука, бросил кто-то у нее за спиной.
Она узнала этот голос.
Селина замерла.
В баре стало тихо, как в склепе.
Шлем определил личность говорящего, хоть она в этом и не нуждалась. Престарелый, полный итальянец, который сидел за столиком рядом с мишенью для дротиков.
Кармайн Фальконе.
С ним-то она и хотела увидеться.
Он не изменился: тот же тесно сшитый костюм, зачесанные назад волосы и неизменная усмешка на бледном лице. На ястребином носу просвечивали лопнувшие капилляры. Интересно, а Пантеры все еще ему подчиняются? Или Мика сумела вырваться?
Селина пошла к нему. Плющ пробормотала: «Конец тебе, сволочь».
Надо отдать ему должное, Фальконе и бровью не повел.
Только ухмыльнулся еще шире и отхлебнул пива. Еще никто не вгонял его в дрожь. Не отрицал его власть.
Ну, все когда-то бывает в первый раз, подумала Селина.
Она распустила кнут: его черед вступить в игру.
Щелк и стакан с пивом лопнул у Фальконе в руке.
Шелк и кнут обернулся у него вокруг шеи, и Фальконе распластался на столе, заметавшись, как заарканенная свинья.
Четверо его парней, сидевшие за соседними столиками, подскочили было с оружием в руках наперевес.
И увидели, что в них уже целятся Харли и Плющ, у каждой свой собственный арсенал. А приспешники Джокера стоят по бокам, готовые броситься в бой.
В руках у Плюща распустился кроваво-красный цветок.
«Я усовершенствовала его после того, как мы обчистили тот банк», рассказала Селине Плющ, когда показывала ей цветок в первый раз. Цветы, которые разом могут уложить много людей, а не одного, стоящего рядом.
Но Плющ на этом не остановилась. Вокруг другой руки обвился стебель: у него на кончике теперь появились острые шипы.
Мужчина рядом с Плющом весь съежился, глядя на растение, которое обернулось вокруг ее запястья. Его дружок рядом с Харли побледнел, увидев у той в руках маленький металлический мячик, раскрашенный, словно детская игрушка.
Селина подошла ближе, потуже затягивая кнут. Фальконе напрасно пытался снять его с распухшей шеи.
Она провела когтями по его спине, рассекая ткань пиджака и клетчатой рубашки под ним. Перед ней предстала плоть, покрытая волосами и потом.
Ист-Энд мой.
И всегда был ее.
Несмотря на затянутый вокруг шеи кнут, Фальконе закричал, когда она провела когтем по позвоночнику, кожа разошлась и хлынула кровь.
Она взмахнула запястьем и кнут распустился, освободив Фальконе.
Он метался и ревел.
Селина отчеканила:
Радуйся, что эта была спина, а не язык.
И направилась к двери. За ней следом отступали Харли и Плющ. Ухмыляясь, они все еще целились в Фальконе и его парней.
Пожелай им спокойной ночи, Плющ, сказала Селина и поплыла к выходу из бара. Позади нее, как дрессированные псы, трусили приспешники Джокера.
Плющ хихикнула, нежно и сладко.
Спокойной ночи.
Что-то мягко, как лепесток, приземлилось на пол. Послышалось шипение, а потом крики и рев.
Когда Харли и Плющ вышли в ночь, следуя за Селиной, в баре все стихло. Когда они проснутся, то будут умирать от головной боли. И поймут, что она не вызвала в бар ГДГП, пока они были без сознания.
Жаль только, что она не увидит лицо Фальконе, когда он придет в себя. Когда поймет, что его царствованию пришел конец, особенно после того, как она его унизила.
Харли шла впереди, слегка подпрыгивая на покрытом трещинами тротуаре, Плющ взяла Селину под руку:
И что будет дальше?
Селина всматривалась в линию горизонта на севере.
Они встанут на колени.
Гордон час не снимал полицейское оцепление с места побега, чтобы Люк успеть все изучить. Его костюм анализировал каждую деталь: газ, которым Плющ усыпила охранников, взрывчатку, которую Харли заложила под бетонные стены. Заправляла всем Женщина-Кошка.
Она перешла все границы. Перешла все возможные границы.
Внутри заключенные стучали по решеткам, дразнили его, пока он шел к выходу, а за ним следовал Гордон. Кто-то даже плюнул в Гордона, но полицейский это проигнорировал.
Им все сходит с рук, процедил Гордон. И сейчас они просто проверяют, насколько далеко вообще можно зайти.
Люк это и сам знал. Но Женщина-Кошка предупредила его, что в Готэм стягиваются силы гораздо опаснее. Ее слова до сих пор звучали у него в голове.
Если у нее хватило смелости прийти сюда, значит, она может попытаться и Аркхэм взять.
Это надо быть полным идиотом.
Она работает с Харли. Сегодня она освободила троих дружков Джокера. Очень может быть, что она и Джокера готовится освободить, чтобы или Харли порадовать, или самой к нему подмазаться.
При одной мысли об этом у Люка кровь застыла в жилах.
Гордон покачал головой и открыл бронированную дверь. Они оказались в основном зале ожидания тюрьмы «Блэкгейт». Зал был наполнен полицейскими, и все они провожали Люка взглядом, пока он шел к выходу. Пока Бэтвинг шел к выходу. Под лампами дневного света его броня горела, как голубая молния.
Мы такого допустить не можем, сказал Гордон, толкнув дверь на улицу.
Вдалеке за ограждением показались вспышки камер, и журналисты стали бороться за удачный угол, чтобы снять, как он выходит. Люк нажал на костюме кнопку, приводя крылья в готовность к полету. Лучше способа уйти от журналистов и их вопросов он не придумал просто подняться ввысь.
Я с ними справлюсь, сказал Люк, протискиваясь сквозь массивные двери на улицу. Гарантирую вам.
Гордон, кажется, не слишком ему поверил, но кивнул.
Люк пробежал три ступеньки вниз в темноту, потом расправил крылья и взмыл в небо.
Он с ними справится.
Нужно, чтобы вы устроили бал.
Следующим утром он сидел в кабинете своего отца, облокотившись на стол.
Пожалуйста.
Люциус Фокс поднял бровь и отложил бумаги, которые читал.
Хочу ли я знать зачем?
Люк провел рукой по волосам.
Я знаю, что прошу о многом. Но я обещаю обещаю что никто не пострадает. Но бал должен состояться через три дня. Чтобы собрать деньги для цирка, зоопарка, тюрьмы публичных мишеней, которые пострадали от налета Женщины-Кошки и ее приспешниц.
Полагаю, мы также выставим какой-нибудь дорогой предмет, чтобы продать его на аукционе, а средства отдать на благотворительность?
Именно так.
Люк пододвинул отцу пачку бумаг.
Попроси маму пригласить всех, кто значится в этом списке.
Именно так.
Люк пододвинул отцу пачку бумаг.
Попроси маму пригласить всех, кто значится в этом списке.
Это была точная копия списка гостей, приглашенных на балы, куда он ходил и где появлялась Женщина-Кошка.
Его отец скользнул по списку глазами.
Мама так беспокоится, что ты никак не привыкнешь к гражданской жизни, что очень обрадуется, несмотря даже на короткие сроки.
Если кто-то и может устроить бал за три дня, то только мама.
Да, она у нас действительно чудо.
Не впервые Люк пожалел, что она ничего не знает ни о Бэтвинге, ни о Брюсе. Ни о чем.
Он мерял шагами толстый ковер в кабинете отца, скрестив руки на груди.
Она тебя вконец допекла, да ведь?
Люк знал, что отец говорит не о матери. Он долго смотрел на отца, не отводя взгляд.
Она зашла слишком далеко.
Чересчур далеко.
Будь осторожен, Люк. Сам становишься ее приманкой Просто будь осторожен.
Люк кивнул, хоть и не думал следовать этому совету.
Глава 21
Поместье семьи Фокс превратилось в мерцающий сад: коридоры и бальный зал украсили пышными белыми цветами и свечами, по углам расставили стройные березы, а сводчатый потолок задрапировали кремовыми лентами из шелка.
Селина в жизни не видела дома прекраснее. Венецианским дворцам до этого поместья было далеко. Роскошные личные покои Талии и рядом не стояли.
Все дело было не просто в признаках богатства, а в ощущении дома, которым дышал каждый сантиметр поместья, даже бальный зал. Во всех комнатах тут и там были укромные местечки, где она бы хотела поваляться после обеда, свернувшись калачиком. Продуманные, изящные и уютные.
На одном конце огромного сводчатого зала играли музыканты, и на танцполе уже было полно людей. Гораздо больше, чем обычно, и музыканты тоже играли гораздо лучше, чем обычно.
Но еще лучше было ожерелье с бриллиантами и сапфирами, выставленное на другом конце длинного, прямоугольного зала.
Она едва взглянула на Люка, хотя, по сути, пришла к нему в гости. Она увидела его в дверях: приветствует чуть ли не каждого гостя. Все они, казалось, были рады охранникам, стоящим на обоих концах съезда к поместью и перед каждой дверью.
Селина решила считать это еще одним препятствием.
Пятнадцать миллионов долларов. Во столько оценивалось ожерелье Фоксов.
Украсть его при такой охране? Дополнительная награда.
Селина пришла на бал в красном платье с длинными рукавами. Она быстро осмотрела комнату, оценивая исходные данные, прошла мимо Люка и поздоровалась с его матерью. У нее не хватило духу задержать взгляд на доброй, сияющей женщине, которая пригласила ее к себе домой, на женщине, которую ей предстоит обокрасть. На высокого, обаятельного мужчину рядом с ней точная копия Люка через двадцать-тридцать лет, который приветствовал каждого гостя так, будто они были близкими друзьями.
Так что поздоровались они быстро, и прежде чем Люк успел отпустить стоящего перед ним гостя и повернуться к ней, Селина растворилась в толпе, вильнув бедрами, этот жест все скажет за нее.
Они не встречались и не разговаривали друг с другом с той самой ночи, хотя он дважды стучал в ее дверь. Но ей не хотелось отвечать.
Следующие два часа она чувствовала на себе его взгляд. Когда танцевала с бесчисленными мужчинами, ела и пила с могущественными женщинами Готэма. И сейчас, когда она танцевала с престарелым бизнес-титаном, а ее губы растянулись в пустой, жеманной улыбке, она чувствовала, как, даже стоя на другом конце зала, Люк смотрит на нее.