Это означало, что детей приходилось оставлять на порогах, у входа в приюты, в церквях и других местах, где их найдут и будут о них заботиться, ибо в юном возрасте разница между моей расой и людьми практически незаметна. Читая, я вспомнил сказки, которые когда-то любил, об упырях, феях и прочих созданиях, которые оставляли своих детенышей на воспитание людям и похищали человеческих детей, чтобы вырастить из них себе подобных.
Значит, такова была моя судьба, и мне тоже предстояло стать упырем? Я продолжал читать. Я узнал, что люди моей расы могут покидать нашу родную страну дважды в жизни, один раз в детстве, когда, как я уже говорил, их приносят и оставляют здесь, пока им не исполнится примерно двадцать один год, и один раз позднее, когда перемены в их облике дают им возможность существовать во внешнем мире. Мои родители как раз достигли этой стадии, когда родился я. Из-за привязанности матери ко мне они отказались от своего долга перед нашей страной и сами привезли меня в Англию, где остались вместе со мной, проигнорировав Закон. Отец привез с собой некие сокровища, которые обеспечивали ему и матери легкую жизнь, пока не придет время, когда они вынуждены будут меня покинуть, время Второго превращения, когда остаться означало бы дать знать человечеству о нашем существовании.
Время это в конце концов наступило, и они тайно вернулись назад на родину, взорвав наш лондонский дом, чтобы власти и я (хотя у матери наверняка разрывалось сердце) сочли их погибшими во время немецкого налета.
Но разве они могли поступить иначе? Они не осмелились даже рискнуть рассказать мне, кто я на самом деле, ибо кто мог знать, какой эффект подобное открытие произведет на меня, у которого едва начали проявляться отличия? Им оставалось лишь надеяться, что я сам открою эту тайну или, по крайней мере, большую ее часть, что я и сделал! Но для полной уверенности отец оставил мне это письмо.
В письме также говорилось о том, что лишь немногие из «найденышей» находят путь назад на родину. Некоторые погибают при несчастных случаях, другие сходят с ума. При этих словах я вспомнил, что читал где-то про двух обитателей санатория для душевнобольных в Оукдине возле Глазго, столь безумных и столь неестественно выглядящих, что их даже не позволяют никому видеть, и даже медсестры не в состоянии слишком долго оставаться рядом с ними. Другие же становятся отшельниками в диких недоступных местах, и, что хуже всего, судьба многих еще более чудовищна я содрогнулся, читая примеры подобных судеб. Но все же были немногие счастливчики, кому удалось вернуться и, хотя некоторых приводили назад взрослые во время второго посещения, другие возвращались сами, следуя инстинкту или по чистому везению. Но сколь бы ужасным ни выглядело подобное существование, в письме объяснялась его логика. Моя родина не могла поддерживать жизнь слишком многих мне подобных, и потому риск безумия, вызванного необъяснимыми физическими изменениями, несчастные случаи и иные роковые судьбы, о которых я упоминал, играли роль системы отбора, в которой лишь самые приспособленные как в духовном, так и в физическом смысле возвращались туда, где родились.
Но сейчас я только что закончил перечитывать письмо во второй раз и уже ощущаю, как немеют мои руки и ноги Письмо моего отца едва успело дойти вовремя. Меня давно уже беспокоили мои растущие отличия. Перепонки на моих руках доходят почти до первых фаланг пальцев, а кожа стала фантастически толстой, грубой и чешуйчатой. Короткий хвост, выступающий из основания позвоночника, выглядит уже не столько странным придатком, сколько дополнительной конечностью, которая, как я теперь знаю, вполне естественна в нашем мире! Отсутствие волос тоже перестало меня смущать после того, как я узнал свое предназначение. Да, я не такой, как люди, но разве так и не должно быть? Ибо я не человек
Как же повезло, что мне тогда попалась газета в Каире! Если бы я не увидел ту фотографию или не прочитал бы статью, возможно, я не вернулся бы столь скоро на свои торфяники, и теперь я содрогаюсь при одной только мысли о том, что могло бы со мной случиться. Что бы я стал делать после того, как со мной бы произошло Первое превращение? Сбежал бы куда-нибудь подальше, закутавшись с ног до головы, чтобы вести там жизнь отшельника? Вероятно, я вернулся бы в Иб или Безымянный город, обитая в одиночестве в руинах, пока моя внешность вновь не позволит мне существовать среди людей. А что потом после Второго превращения?
Возможно, я бы сошел с ума от столь необъяснимых изменений в моей душе и теле. Кто знает может, в Оукдине появился бы еще один пациент? С другой стороны, судьба моя могла оказаться еще хуже, ибо меня могли увлечь в подводные глубины, где я стал бы одним из последователей культа Дагона или Великого Ктулху, как и другие до меня.
Но нет! К счастью, благодаря знаниям, полученным во время путешествий, и помощи, содержавшейся в письме отца, я избавлен от всех тех ужасов, которые пережили другие мои соплеменники. Я вернусь в город-побратим Иба, в Лх-йиб, на свою родину под йоркширскими торфяниками, туда, откуда вынесло зеленую статуэтку, приведшую меня обратно на эти берега, статуэтку, которая является точной копией той, что я поднял из озера в Сарнате. Я вернусь, и мне станут поклоняться те, далекие предки которых погибли в Ибе на копьях людей Сарната, те, кто столь удачно описаны на Кирпичных цилиндрах Кадаферона, те, чье безмолвное пение доносится из бездны. Я вернусь в Лх-йиб!
Ибо даже сейчас я слышу голос моей матери, которая зовет меня, как она обычно делала, когда я в детстве бродил по тем самым торфяным болотам: «Боб! Малыш Бо! Где ты?»
Она называла меня Бо, и лишь смеялась, когда я спрашивал ее, почему. Но почему бы и нет? Разве Бо неподходящее имя? Роберт Боб Бо? Что в том странного? Каким же дураком я тогда был! Я никогда не задумывался о том, что мои родители не совсем такие, как остальные люди, даже в самом конце Разве не моим предкам поклонялись в сером каменном Ибе до прихода людей, в первобытные времена эволюции Земли? Мне следовало бы догадаться о том, кто я, когда я впервые поднял с илистого дна ту статуэтку ибо черты ее точно такие же, какими станут мои после Первого превращения, а на ее основании выгравировано древними буквами Иба, буквами, которые я могу прочесть, ибо они часть моего родного языка, предшественника всех остальных языков мое собственное имя!
Бокруг:
Водяной Ящер, Бог народа Иба и Лх-йиба,
Города-побратима!
Примечание:
Сэр,
Данная рукопись, «Приложение А» к моему докладу, сопровождалась короткой пояснительной запиской, адресованной Северо-восточной Угольной компании в Ньюкасле. Далее воспроизводится ее содержание.
Роберт Круг,
Марске. Йоркшир,
Вечер 19 июля 1952 г.
Секретарю и членам правления,
Северо-восточная Угольная компания,
Ньюкасл-на-Тайне
Джентльмены!
Во время пребывания за границей я обнаружил на страницах научно-популярного журнала информацию о вашем проекте разработки Йоркширских торфяников, которая должна начаться следующим летом, и после некоторых недавних своих открытий решил написать вам это письмо. Как вы поймете, мое письмо является протестом против ваших предложений по глубокому бурению в торфяниках с целью производства подземных взрывов и последующего образования газовых карманов, откуда можно было бы добывать природные ресурсы. Вполне возможно, что задуманное вашими учеными-консультантами предприятие приведет к уничтожению двух древних разумных рас. Именно для того, чтобы его предотвратить, я вынужден нарушить закон своего народа и заявить о существовании как его самого, так и его слуг. Чтобы более полно обосновать свой протест, считаю необходимым рассказать свою историю целиком. Возможно, прочитав прилагаемую рукопись, вы на неопределенное время отложите намеченные мероприятия.
Роберт Круг,
Марске. Йоркшир,
Вечер 19 июля 1952 г.
Секретарю и членам правления,
Северо-восточная Угольная компания,
Ньюкасл-на-Тайне
Джентльмены!
Во время пребывания за границей я обнаружил на страницах научно-популярного журнала информацию о вашем проекте разработки Йоркширских торфяников, которая должна начаться следующим летом, и после некоторых недавних своих открытий решил написать вам это письмо. Как вы поймете, мое письмо является протестом против ваших предложений по глубокому бурению в торфяниках с целью производства подземных взрывов и последующего образования газовых карманов, откуда можно было бы добывать природные ресурсы. Вполне возможно, что задуманное вашими учеными-консультантами предприятие приведет к уничтожению двух древних разумных рас. Именно для того, чтобы его предотвратить, я вынужден нарушить закон своего народа и заявить о существовании как его самого, так и его слуг. Чтобы более полно обосновать свой протест, считаю необходимым рассказать свою историю целиком. Возможно, прочитав прилагаемую рукопись, вы на неопределенное время отложите намеченные мероприятия.
Роберт КругПОЛИЦЕЙСКИЙ РАПОРТ M-Y-127/52
Предполагаемое самоубийство
Сэр!
Докладываю, что 20 июля 1952 года, около 16:30, я находился на службе в полицейском участке в Дилхэме, когда трое детей (показания приведены в Приложении В) сообщили дежурному сержанту, что видели «странного человека», который лез через изгородь у «Дьявольского омута», не обращая внимания на предупреждающие надписи, и бросился в ручей в том месте, где он уходит в скалы. В сопровождении старшего из детей я отправился на место предполагаемого события, примерно в трех четвертях мили по торфяникам от Дилхэма, где мне показали место, где «странный человек» якобы перелез через изгородь. Действительно имелись признаки того, что кто-то недавно перелез через изгородь вытоптанная трава и травяные пятна на досках. С некоторым трудом я перелез через изгородь сам, но не смог понять, в самом ли деле дети говорили правду. Ни в самом омуте, ни вокруг него не было никаких признаков того, что кто-то туда бросился но вряд ли стоит этому удивляться, поскольку в данном месте, где ручей проникает в склон холма, вода круто уходит под землю. Оказавшись в воде, лишь очень сильный пловец смог бы выбраться обратно. В августе прошлого года в том же самом месте погибли трое опытных спелеологов, пытавшихся исследовать подземное течение ручья.
Когда я продолжил расспрашивать мальчика, которого я взял с собой, тот сказал, что незадолго до случившегося здесь видели еще одного человека, который шел, хромая, словно раненый, к находящейся неподалеку пещере. Это произошло незадолго до того, как «странный человек», по описанию детей зеленый и с коротким гибким хвостом, вышел из той же самой пещеры, перелез через ограду и бросился в омут.