Заметив состояние Уильяма, Мюррей подбородком указал на него и сказал что-то своим друзьям на языке могавков. Последнюю фразу он произнес с вопросительной интонацией.
Умеющий говорить по-английски индеец, невысокий, коренастый, в клетчатой шерстяной рубахе и кожаных штанах, в ответ пожал плечами, затем поднялся и подошел к Уильяму.
Умеющий говорить по-английски индеец, невысокий, коренастый, в клетчатой шерстяной рубахе и кожаных штанах, в ответ пожал плечами, затем поднялся и подошел к Уильяму.
Покажи мне руку, сказал он и, не дожидаясь, пока Уильям послушается, взял его запястье и закатал рукав рубахи. Уильям чуть не потерял сознание.
Когда перед глазами перестали плавать темные пятна, он заметил, что к индейцу присоединились Мюррей и еще двое могавков. И все они с неприкрытым испугом смотрели на его руку. Уильям нехотя опустил взгляд. Рука чудовищно распухла, чуть ли не вдвое увеличившись в размере, а от повязки к запястью шли темно-красные полосы.
Знающий английский язык индеец Уильям вспомнил, что Мюррей почему-то называл его Росомахой, достал нож и срезал повязку. И только тогда Уильям понял, до чего неудобной она была. Кровь снова побежала по венам, руку закололо словно иголками, Уильям с трудом подавил желание почесать ее. Хотя какими, к черту, иголками ощущение было такое, словно по руке ползали полчища кусачих огненных муравьев.
Дерьмо! выругался сквозь зубы Уильям.
Индейцы явно знали это слово, они засмеялись все, за исключением Росомахи и Мюррея, которые искоса поглядывали на руку Уильяма.
Росомаха почему его звали так, если он вовсе не похож на этого зверя? осторожно потыкал руку пальцем и покачал головой. Затем сказал что-то Мюррею и махнул рукой в западном направлении. Мюррей потер лицо, словно человек, желающий избавиться от сонливости или тревоги, пожал плечами и спросил что-то у остальных индейцев. Ответом ему были кивки и пожатия плечами. Впрочем, несколько индейцев поднялись и пошли в лес.
Вопросы кружились в голове Уильяма, словно круглые и яркие металлические шары в дедовском планетарии, что стоял в библиотеке лондонского дома на Джермин-стрит. «Что они делают? Что происходит? Я умираю? Я умираю, как английский солдат? Почему он английский солдат» Рассудок уцепился за последний вопрос и принялся изучать его. «Английский солдат» кто это сказал? Мюррей? Во время их ночного разговора Что же он сказал?.. «А у английских солдат разве не так? Ты ведь не хочешь умереть как трус?»
Я вовсе не собираюсь умирать, пробормотал Уияльм, но разум не принял это во внимание, продолжая свою маленькую мистерию. Что Мюррей хотел сказать? Он сказал это просто так или с умыслом, распознав в Уильяме английского солдата? Сомнительно. А что он тогда ему ответил?..
Из-за горизонта поднималось солнце, и Уильям отвернулся от его ярких лучей, сосредоточившись на воспоминаниях.
«У нас все так же, то есть я имею в виду надежду умереть достойно». Проклятье, он ответил как английский солдат.
Сейчас его не заботило, умрет он достойно или как пес Кстати, где а, вот. Ролло, поскуливая, принюхивался к его руке, затем принялся лизать рану. Ощущения были странными: болезненными и вместе с тем приятными, и Уильям не стал отгонять пса.
Что ах да, он просто ответил, не обратив внимания на слова Мюррея. Но вдруг Мюррей и в самом деле знал, кто он такой? Тревожная мысль. Следил ли за ним Мюррей до того, как он въехал в болота? Может, он видел, как Уильям разговаривал с владельцем фермы, находящейся недалеко от болота, и решил перехватить его при первом же удобном случае. Если это правда Лгал ли Мюррей, когда говорил о Генри Вашингтоне и Дизмэле?..
Коренастый индеец сел рядом, прогнав пса. Уильям с трудом сдерживался, чтобы не задать какой-нибудь из вопросов, теснившихся у него в голове.
Почему тебя называют Росомахой? вместо этого поинтересовался он сквозь пелену боли.
Индеец усмехнулся и распахнул рубаху, показывая исполосованную шрамами шею и грудь.
Я убил росомаху. Руками. Теперь она мой духовный зверь. У тебя есть такой?
Нет.
Индеец укоризненно посмотрел на него.
Он тебе обязательно нужен. С его помощью ты сможешь выжить. Выбери себе зверя, одного, только сильного.
Пребывая в спутанном сознании, Уильям послушно принялся перебирать животных: свинья, змея, олень, пума нет, слишком вонючая.
Медведь, уверенно сказал он. Ведь нет зверя сильнее, чем медведь?
Медведь, повторил индеец и кивнул. Хорошо.
Он ножом надрезал рукав Уильяма, чтобы тот не давил на отекшую руку. Внезапно его омыло солнечным светом; лезвие ножа полыхнуло серебром. Росомаха посмотрел на Уильяма и рассмеялся.
У тебя рыжая борода, Медвежонок, ты это знаешь?
Знаю, сказал Уильям и зажмурился от бьющих в лицо солнечных лучей.
Росомаха хотел освежевать пуму, но Мюррей, встревоженный состоянием Уильяма, не собирался ждать. В итоге Уильяма и пуму положили буквально голова к голове на поспешно сделанную волокушу, которую одним концом привязали к лошади Мюррея. Насколько Уильям понял, направлялись они в маленькую деревушку в десяти милях отсюда, к доктору.
Росомаха и еще двое могавков пошли с ними, указывая путь. Остальные индейцы остались охотиться.
Пуму выпотрошили, что Уильям счел благом день был теплый и обещал стать еще теплей. Правда, запах крови привлекал мух, которые устроили себе пиршество, поскольку обремененная волокушей лошадь шла медленно и не могла их обогнать. Мухи гудели и жужжали, лезли в уши; большинство мух привлекала пума, но многие все же хотели попробовать на вкус и Уильяма, тем самым успешно отвлекая его мысли от раненой руки.
Спустя какое-то время индейцы устроили привал и подняли Уильяма на ноги приятное разнообразие, пусть Уильяма и шатало. Мюррей посмотрел на его покусанное мухами, обгоревшее на солнце лицо и достал из подсумка помятую жестянку. В ней оказалась вонючая мазь, и он щедро намазал ею Уильяма.
Осталось еще пять-шесть миль, заверил он его, хотя тот ни о чем его не спрашивал.
Отлично, ответил Уильям со всей жизнерадостностью, на которую был сейчас способен. В конце концов, это еще не ад, а всего лишь чистилище. Что нам еще тысяча лет?
Мюррей засмеялся, Росомаха удивленно посмотрел на него.
Точно, хлопнув Уильяма по плечу, сказал Мюррей. Хочешь пройтись?
О боже, да!
У него кружилась голова, подкашивались ноги и дрожали колени, но уж лучше так, чем провести еще час в компании мух, ползающих по глазам и вываленному языку пумы. Уильяма снабдили крепкой палкой, вырезанной из молодого дубка, и он поплелся за лошадью, то потея, то трясясь от озноба, однако твердо намереваясь идти, пока не упадет.
Мазь прекрасно отгоняла мух ею пользовались все индейцы, а когда дрожь на время отступала, Уильям погружался в некое подобие транса, машинально переставляя ноги. Индейцы и Мюррей какое-то время приглядывали за ним и, убедившись, что он вполне способен идти, вернулись к своим разговорам. О чем говорили могавки, Уильям не понимал, зато Росомаха принялся допытываться у Мюррея о природе чистилища.
Мюррей испытывал определенные трудности с объяснением вероятно оттого, что у могавков отсутствовало понятие греха или Бога, озабоченного порочностью людей.
Тебе повезло стать каньенкехака, качая головой, наконец сказал Росомаха. Дух, которому мало, что злые люди уже мертвы, мучающий их после смерти И христиане еще говорят, что мы жестокие!
Верно, согласился Мюррей, но подумай: допустим, человек струсил и во время смерти держался недостойно. Чистилище дает ему возможность все же доказать свою храбрость, понимаешь? И когда он покажет себя достойным человеком, перед ним откроется мост, по которому он беспрепятственно пройдет до самого рая.
Росомаха хмыкнул.
Если человек несколько сотен лет будет выносить пытки, он заслуживает рая но как это возможно, если у него нет тела?
Полагаешь, для пыток нужно тело? с толикой иронии спросил Мюррей.
Росомаха буркнул что-то, выражая то ли одобрение, то ли удивление, и больше к этой теме не возвращался.
Какое-то время они шли молча, под пение птиц и жужжание мух. Стараясь не упасть и боясь свернуть случайно в сторону, Уильям сосредоточил внимание на затылке Мюррея и лишь поэтому заметил, что тот замедлил шаг.
Уильям решил, что это из-за него, и хотел сказать, что может идти, по крайней мере, еще какое-то время. Однако Мюррей сначала глянул на идущего впереди могавка, а потом повернулся к Росомахе и тихо у него что-то спросил.
Росомаха напряг плечи, но потом расслабился.
Я понял, она твое чистилище, да?
Мюррей издал удивленный звук.
Какая разница? Я спросил, как она.
Росомаха вздохнул и повел плечом.
У нее все хорошо. Есть сын. Наверное, уже и дочь тоже. Ее муж
Да? голос Мюррея стал тверже.
Знаешь Тайенданега?
Знаю. Теперь в голосе Мюррея звучало любопытство. Уильяму тоже, в общем-то, хотелось узнать, кто такой этот самый Тайенданега и кем он приходится бывшей или не совсем бывшей? любовнице Мюррея. Хотя, нет, не любовнице. «Я больше не женат», говорил он. Значит, жене. Уильям вспомнил Маржери и слегка посочувствовал Мюррею. Последние четыре года Уильям почти не думал о ней, и ее образ поблек с годами, разъеденный горечью. Какая-то жидкость бежала по его лицу то ли пот, то ли слезы. Должно быть, он сошел с ума. И что поделаешь?
Мухи теперь не кусали, а с жужжанием лезли в уши. Уильям сосредоточенно вслушивался в их гудение, убежденный, что они хотят сообщить ему что-то важное. Он слушал очень внимательно, но разбирал только бессмысленное сочетание звуков. «Шоша». «Ник». «Осонни». Впрочем, последнее было словом, и он его знал! Оно означало «белый человек». Значит, мухи говорили о нем?
Он неуклюже почесал ухо, разогнав мух, и снова услышал слово «чистилище».
Поначалу он не смог вспомнить значение этого слова, и оно привиделось ему, покрытое мухами. Мало-помалу он начал осознавать окружающее: блестящий на солнце лошадиный круп, две полосы в пыли, прочерченные чем? Вещь, сделанная из постели, ах нет, из парусины. Его спальный мешок, намотанный на два оструганных деревца, волочащихся по земле «Волокуша» вот как это называется. И кошка, там еще есть кошка. Она через плечо смотрит на него янтарными глазами и скалится.
Теперь с ним заговорила и кошка.
Ты сошел с ума, понимаешь?
Понимаю, прошептал Уильям. Ответ кошки, произнесенный с шотландским акцентом, он уже не разобрал.