Ах, мистер Грюджиус, мистер Грюджиус! воскликнула мисс Твинклтон, с целомудренно кокетливой ужимкой грозя ему пальчиком. О мужчины, мужчины! Как вам не стыдно подозревать нас, бедных опороченных блюстителей дисциплины, в жестокосердии по отношению к нашему полу! И как вы уверены в нашем мягкосердии по отношению к вашему полу! Но так как мисс Фердинанд страждет сейчас под тяжестью баснописца, мисс Твинклтон имела в виду тяжкие труды этой девицы по переписыванию басен мосье Лафонтена, то будьте добры, Роза, милочка, пойдите к ней и скажите, что наказание отменяется из уважения к ходатайству вашего опекуна, мистера Грюджиуса!
Тут мисс Твинклтон сделала глубокий реверанс до того уж глубокий, что даже страшно подумать, какие чудеса должны были вытворять при этом ее почтенные ноги, и победоносно выпрямилась, в добрых трех шагах расстояния от исходной точки.
Считая необходимым повидаться с мистером Джаспером до своего отъезда из Клойстергэма, мистер Грюджиус направился к домику над воротами и поднялся по лестнице. Но дверь была заперта, на приколотой к ней бумажке написано «Я в соборе», и тут только мистер Грюджиус вспомнил, что в этот час в соборе обычно идет служба. Он снова спустился вниз, прошел по аллее и остановился у широких западных дверей собора; обе их створки были распахнуты настежь, так как день, хотя и короткий по-осеннему, был ясный и теплый и этим воспользовались, чтобы проветрить церковь. Мистер Грюджиус заглянул через порог.
Бог ты мой! сказал он. Как будто смотришь в самое нутро Старика Времени!
Старик Время дохнул ему в лицо; из-под сводов, от гробниц и склепов донеслось леденящее дуновение; по углам уже сгущались мрачные тени; зеленая плесень на стенах источала сырость; рубины и сапфиры, рассыпанные по каменному полу проникавшими сквозь цветные стекла косыми лучами солнца, начинали гаснуть. За решеткою алтаря на ступеньках, над которыми высился уже окутанный тьмой орган, еще смутно белели стихари причта; и временами слышался слабый надтреснутый голос, который что-то монотонно бормотал, то чуть погромче, то совсем затихая. Снаружи, на вольном воздухе, река, зеленые пастбища и бурые пашни, ближние лощины и убегающие вдаль холмы все было залито алым пламенем заката; оконца ветряных мельниц и фермерских домиков горели, как бляхи из кованого золота. А в соборе все было серым, мрачным, погребальным; и слабый надтреснутый голос все что-то бормотал, бормотал, дрожащий, прерывистый, как голос умирающего. Внезапно вступили орган и хор, и голос утонул в море музыки. Потом море отхлынуло, и умирающий голос еще раз возвысился в слабой попытке что-то договорить но море нахлынуло снова, смяло его, и прикончило ударами волн, и заклокотало под сводами, и грянуло о крышу, и взметнулось в самую высь соборной башни. А затем море вдруг высохло, и настала тишина.
Мистер Грюджиус к этому времени успел пробраться ближе к алтарю, и теперь навстречу ему текли людские волны.
Что-нибудь случилось? быстро спросил Джаспер, подходя к нему. За вами посылали?
Нет, нет. Я приехал по собственному почину. Повидался с моей очаровательной подопечной и теперь собираюсь в обратный путь.
Как вы ее нашли здоровой и благополучной?
О да, вполне. Вот уж именно можно сказать цветет, как цветочек. А я приехал, собственно, затем, чтобы разъяснить ей, что такое помолвка, обусловленная, как в данном случае, волей покойных родителей.
Ну и что же она такое, по-вашему?
Мистер Грюджиус заметил, как бледны были губы мистера Джаспера, когда он задавал этот вопрос, и приписал это действию холода и сырости.
Я приехал, собственно, затем, чтобы сказать ей, что такую помолвку нельзя считать обязательной, если хотя бы одна из сторон имеет возражения такие, например, как отсутствие сердечной склонности или нежелание вступать в брак.
Смею спросить у вас были какие-нибудь особые причины для таких разъяснений?
Только одна, сэр, сухо ответил мистер Грюджиус, я считал, что это мой долг. Потом добавил: Не обижайтесь на меня, мистер Джаспер. Я знаю, как вы привязаны к своему племяннику и как близко принимаете к сердцу его интересы. Но уверяю вас, этот шаг, который я сегодня предпринял, отнюдь не был подсказан какими-либо сомнениями в чувствах вашего племянника или неуважением к нему.
Вы очень деликатно это выразили, сказал Джаспер и дружески пожал локоть мистера Грюджиуса, когда оба они, повернувшись, медленно направились к выходу.
Мистер Грюджиус снял шляпу, пригладил волосы, удовлетворенно кивнул и снова надел шляпу.
Держу пари, улыбаясь, сказал Джаспер; губы у него были так бледны, что он сам, должно быть, это чувствовал и, говоря, все время покусывал их и проводил по ним языком, держу пари, что она не выразила желания расторгнуть свою помолвку с Нэдом.
И вы не проиграете, отвечал мистер Грюджиус. Конечно, у столь юного создания, да еще одинокой сиротки, возможна при таких обстоятельствах известная сдержанность, девическая стыдливость, нежелание посвящать посторонних в свои маленькие сердечные тайны я не знаю, все это не по моей части, но с этим надо считаться, как вы полагаете?
Вне всяких сомнений.
Я рад, что вы так думаете. Потому что, видите ли, мистер Грюджиус все это время осторожно подбирался к тому, что сама Роза сказала о посредничестве мистера Джаспера, потому что у нее, видите ли, есть такое чувство, что все предварительные переговоры должны происходить только между нею и мистером Эдвином Друдом. Понимаете? Мы ей не нужны. Понимаете?
Джаспер прикоснулся к своей груди и сказал каким-то мятым голосом:
То есть я не нужен.
Мистер Грюджиус тоже прикоснулся к своей груди.
Я сказал, мы. Так что пусть они сами, вдвоем, все обсудят и уладят, когда мистер Эдвин Друд приедет сюда на Рождество. А уж потом выступим мы и докончим остальное.
Значит, вы с ней договорились, что тоже приедете на Рождество? спросил Джаспер. Понимаю! Мистер Грюджиус, вы только что говорили о моем отношении к племяннику, и вы совершенно правы я питаю к нему исключительную привязанность, и счастье моего дорогого мальчика, до сих пор знавшего в жизни только радости и удачи, его счастье мне дороже, чем мое собственное. Но как вы справедливо заметили, с чувствами молодой девицы тоже надо считаться, и тут, конечно, я должен следовать вашим указаниям. Согласен. Стало быть, насколько я понимаю, на Рождество они подготовятся к маю и сами уладят все, что касается свадьбы, а нам останется только подготовить деловую часть и в день рождения Эдвина сложить с себя наши опекунские обязанности.
Так и я это понимаю, подтвердил мистер Грюджиус, пожимая ему на прощание руку. Да благословит их Бог!
Да спасет их Бог! воскликнул Джаспер.
Я сказал благословит, заметил мистер Грюджиус, оглядываясь на него через плечо.
А я сказал спасет, возразил Джаспер. Разве это не одно и то же?
Глава X
Попытки примирения
Неоднократно отмечалось, что женщины обладают прелюбопытной способностью угадывать характер человека, способностью, очевидно, врожденной и инстинктивной, ибо к своим выводам они приходят отнюдь не путем последовательного рассуждения и даже не могут сколько-нибудь удовлетворительно объяснить, как это у них получилось. Но взгляды свои они высказывают с поразительной уверенностью, даже когда эти взгляды вовсе не совпадают с многочисленными наблюдениями лиц противоположного пола. Реже отмечалась другая черта этих женских догадок (подверженных ошибкам, как и все человеческие взгляды) а именно, что женщины решительно не способны их пересмотреть и, однажды выразив свое мнение, после уж ни за что от него не откажутся, хотя бы действительность его в дальнейшем и опровергла, что роднит таковые женские суждения с предрассудками. Более того: даже самая отдаленная возможность противоречия и опровержения побуждает прекрасную отгадчицу еще горячее и упорнее настаивать на своем, подобно заинтересованному свидетелю на суде так глубоко и лично она связывает себя со своей догадкой.
Не думаешь ли ты, мамочка, сказал однажды младший каноник своей матери, когда она сидела с вязаньем в его маленькой библиотечной комнате, не думаешь ли ты, что ты слишком уж строга к мистеру Невилу?
Нет, Септ, не думаю, возразила старая дама.
Давай обсудим это, мамочка.
Пожалуйста, Септ. Не возражаю. Кажется, я никогда не отказывалась что-либо обсудить. При этом ленты на ее чепчике так затряслись, как будто про себя она прибавила: «И хотела бы я посмотреть, какое обсуждение заставит меня изменить мои взгляды!»
Хорошо, мамочка, согласился ее миролюбивый сын. Конечно, что может быть лучше, чем обсудить вопрос со всех сторон, беспристрастно, с открытой душой!
Да, милый, коротко ответствовала старая дама, всем своим видом показывая, что ее собственная душа заперта наглухо.
Ну вот! В тот злополучный вечер мистер Невил, конечно, вел себя очень дурно, но ведь это было под влиянием гнева!
И глинтвейна, добавила старая дама.
Верно. Не спорю. Но мне кажется, оба молодых человека были примерно в одинаковом состоянии.
А мне не кажется, отпарировала старая дама.
Да почему же, мамочка?..
Не кажется, вот и все, твердо заявила старая дама. Но я, конечно, не отказываюсь это обсудить.
Милая мамочка, как же мы будем это обсуждать, если ты сразу занимаешь такую непримиримую позицию?
А уж за это ты вини мистера Невила, а не меня, строго и с достоинством пояснила старая дама.
Мамочка! Да почему же мистера Невила?..
Потому, сказала миссис Криспаркл, возвращаясь к исходной точке, потому что он вернулся домой пьяный и тем опозорил наш дом и выказал неуважение к нашей семье.
Это все верно, мамочка. Он сам очень этим огорчен и глубоко раскаивается.
Если б не мистер Джаспер, не его деликатность и заботливость, он ведь сам подошел ко мне на другой день в церкви сейчас же после службы, не успев даже снять стихарь, и спросил, не напугалась ли я ночью, не был ли грубо потревожен мой сон, я бы, пожалуй, так и не узнала об этом прискорбном происшествии!
Потому, сказала миссис Криспаркл, возвращаясь к исходной точке, потому что он вернулся домой пьяный и тем опозорил наш дом и выказал неуважение к нашей семье.
Это все верно, мамочка. Он сам очень этим огорчен и глубоко раскаивается.