В СССР выпускался в годы войны пикирующий бомбардировщик «Пе-2» конструкции Петлякова, но бомбила с пикирования практически лишь одна авиадивизия Полбина.
Смерть товарища произвела на других пилотов гнетущее впечатление. Советские военные специалисты ехали в Испанию под прикрытием, с нансеновскими паспортами. Из 600 советников и 1811 специалистов в Испании погибли 127, умерли от ран 11, от несчастных случаев погибли 19 человек, пропали без вести 32 человека. В процентном соотношении много.
А на следующий день на аэродром произвели авианалет. Вынырнули сразу несколько «штук» и сбросили бомбы с горизонтального полета. Пикировать не стали, видимо, опасаясь огня зенитной артиллерии. Пролетели, как ураган. Пара минут, и их нет. Зенитчики успели сделать вдогон несколько выстрелов, причем безрезультатно. ПВО аэродрома было представлено четырьмя 37-мм пушками «Бофорс». Другое дело, что зенитчики были не готовы. Испанцы народ с ленцой, зачастую беспечный, а если учесть, что время послеобеденное, сиеста, то и вовсе не удивительно. Гражданское население поделилось поровну кто за франкистов, кто за республиканцев. И недоброжелатели, а если откровенно предатели, доложили об аэродроме, где базировались «Девуатины». Андрей в этом не сомневался. Бомбардировщики вышли на аэродром точно, даже курс не меняли, сбросили бомбы пролетом и сразу скрылись, не повторяя штурмовку. Слишком много случайностей в одном месте и в одно время. От бомбежки никто из летчиков не пострадал, но один истребитель был поврежден, подлежал ремонту, а другой сгорел и восстановлению не подлежал. Немцы явно показывали будут мстить за потери, налет лишь ответная мера. Это еще счастье, что по приказу Андрея самолеты рассредоточены были по всему аэродрому, а не стояли в линейку, как в мирное время, иначе поврежденных машин было бы больше. Пятая колонна в Испании действовала активно. Но и советские «добровольцы» проявили себя мастерами. Подготовкой диверсионных групп из числа испанцев занимался Илья Старинов (товарищ Рудольфо), и урон своими действиями нанесли большой.
Андрей быстрыми ответными действиями немцев был удивлен и раздосадован. Выходит, для немцев базирование «Девуатинов» не было секретом. Оставлять без ответа налет не хотелось. Не ответил значит, слаб. Сделав выводы, Андрей связался по телефону с советником начальника республиканской авиации, генералом Дугласом. Пришлось сначала говорить через переводчика. Андрей на французском, переводчик явно из русских, потому что с акцентом говорит. Андрей разозлился.
Дай трубку самому.
Имени или псевдонима не назвал, но переводчик понял. В трубке тишина, явно рукой прикрыли. Потом другой голос:
Слушаю.
И Андрей перешел на русский.
Я комэск интербригады с аэродрома Барахас. Вчера мы «лаптежников» пощипали, а сегодня немцы отбомбились по нашему аэродрому
Потери есть? перебил Смушкевич.
Один самолет в ремонт, второй восстановлению не подлежит, среди личного состава один легко ранен.
Ты русский? после небольшого молчания спросил комкор.
Да. А что это меняет?
Ничего, знать буду. Что хотел?
Видимо, опасался Смушкевич, не немцы ли разговор ведут.
Хотел бы узнать, где базируются «Юнкерсы». Ответ дать хочу. Наверняка у вас есть разведданные.
Что за анархизм? Такого приказа товарищ начальник республиканской авиации не отдавал.
На упреждение хочу действовать.
Похвально. А на чем летаешь?
Смушкевич явно проверял собеседника.
На «Девуатинах».
Вообще-то такие вещи говорить не следовало по телефону, но немцы знали аэродром и какие типы самолетов на нем базируются.
Вчера мы воевали вместе с «ишачками», я был ведущим первой пары, крыльями качал.
Было такое! тон военного советника смягчился. Хорошо, ждите пакет с нарочным.
Часа через два подкатил к КПП мотоциклист, потребовал провести его к комэску. Караульный начальник пытался расспросить его кто такой, зачем? Но мотоциклист твердил:
Личный пакет.
Мотоциклиста провели к Андрею. Тот переспросил комэск ли перед ним? Андрей в подтверждение показал документ, выданный республиканцами. Тогда мотоциклист вытащил из-за пазухи кожаной куртки пакет, отдал.
Пакет большой, засургучен, без надписей.
Мне расписаться в получении?
Нет. Приказано вручить лично, про подпись ничего не говорили.
Мотоциклист говорил и на испанском, и на русском. Слушать большевика было непривычно. Все «добровольцы» из СССР были коммунистами.
Дай трубку самому.
Имени или псевдонима не назвал, но переводчик понял. В трубке тишина, явно рукой прикрыли. Потом другой голос:
Слушаю.
И Андрей перешел на русский.
Я комэск интербригады с аэродрома Барахас. Вчера мы «лаптежников» пощипали, а сегодня немцы отбомбились по нашему аэродрому
Потери есть? перебил Смушкевич.
Один самолет в ремонт, второй восстановлению не подлежит, среди личного состава один легко ранен.
Ты русский? после небольшого молчания спросил комкор.
Да. А что это меняет?
Ничего, знать буду. Что хотел?
Видимо, опасался Смушкевич, не немцы ли разговор ведут.
Хотел бы узнать, где базируются «Юнкерсы». Ответ дать хочу. Наверняка у вас есть разведданные.
Что за анархизм? Такого приказа товарищ начальник республиканской авиации не отдавал.
На упреждение хочу действовать.
Похвально. А на чем летаешь?
Смушкевич явно проверял собеседника.
На «Девуатинах».
Вообще-то такие вещи говорить не следовало по телефону, но немцы знали аэродром и какие типы самолетов на нем базируются.
Вчера мы воевали вместе с «ишачками», я был ведущим первой пары, крыльями качал.
Было такое! тон военного советника смягчился. Хорошо, ждите пакет с нарочным.
Часа через два подкатил к КПП мотоциклист, потребовал провести его к комэску. Караульный начальник пытался расспросить его кто такой, зачем? Но мотоциклист твердил:
Личный пакет.
Мотоциклиста провели к Андрею. Тот переспросил комэск ли перед ним? Андрей в подтверждение показал документ, выданный республиканцами. Тогда мотоциклист вытащил из-за пазухи кожаной куртки пакет, отдал.
Пакет большой, засургучен, без надписей.
Мне расписаться в получении?
Нет. Приказано вручить лично, про подпись ничего не говорили.
Мотоциклист говорил и на испанском, и на русском. Слушать большевика было непривычно. Все «добровольцы» из СССР были коммунистами.
Андрей вскрыл пакет. А в нем топографическая карта Испании. Красным карандашом обведены несколько населенных пунктов и приписки рядом, уже обычным карандашом.
« 1. «Мессеры» 12 штук. Сильное зенитное прикрытие.
2. «Ю-87» двадцать машин. Склад боеприпасов. Сильное зенитное прикрытие».
И так шесть кружков, шесть аэродромов. Очень интересные сведения! Только почему раньше их не дали? Приказа о налете, штурмовке в пакете не было. Но сам факт передачи карты с обозначениями о многом говорил. Не поощряли, но и не запрещали налет.
Андрей собрал пилотов на совещание. Летчиков девять, а самолетов семь. Плохо, кто-то без пары остался. Андрей сообщил о намерении отомстить немцам за налет. Идею одобрили все пилоты. Полноценного штурма не получится, потому что «Девуатины» не имеют бомбодержателей и возможен только обстрел из пулеметов. Общими усилиями выработали тактику. Три пилота ведут огонь по позициям зенитчиков, четверо обстреливают стоянку бомбардировщиков. А для повышения эффективности все патроны в лентах решили зарядить только бронебойно-трассирующими пулями. Для пулеметов это плохо, быстро изнашиваются стволы.
Весь следующий день техники и оружейники готовили самолеты, а пилоты изучали по карте подходы к аэродрому, расположение зенитных батарей. Немцы применяли 20-мм зенитные автоматические пушки швейцарского производства. Скорострельные, с хорошо обученными расчетами, они представляли серьезную опасность. Андрей решил взлететь, как только начнет светать, чтобы успеть накрыть «Юнкерсы» до момента их вылета. Какой смысл штурмовать пустой аэродром?
В Испании уже зима наступила по календарю. А по ощущениям ранняя осень, температура ниже +10° +15° не опускается, разве что пасмурных дней больше. Испанцы ежатся холодно. Андрею смешно. Вас бы в Россию, да в минус тридцать с ветерком. Впрочем, испанская «Голубая дивизия», посланная Франко в СССР, все прелести русской зимы испробовала. Испания, по европейским меркам, страна большая, не Бельгия или Португалия. А по русским понятиям как несколько российских областей. До немецкого аэродрома полчаса лету.
Только на востоке начало сереть, мотористы стали прогревать моторы. Рев, запах сгоревшего бензина, масла. Пилоты приняли легкий завтрак. Андрей в последний раз дал напутствие.
Если расстреляете боезапас сразу на свой аэродром, чтобы не быть мишенью для зениток. А мой вам совет не тратьте все патроны. Ручаюсь, что немцы вызовут истребители на помощь. Но минут десять-пятнадцать угрозу будут представлять только зенитки. По местам!
Если расстреляете боезапас сразу на свой аэродром, чтобы не быть мишенью для зениток. А мой вам совет не тратьте все патроны. Ручаюсь, что немцы вызовут истребители на помощь. Но минут десять-пятнадцать угрозу будут представлять только зенитки. По местам!
Один за другим самолеты пошли на взлет. Лучше бы взлетать ночью и к рассвету быть у вражеского аэродрома. Но на Барахасе нет освещения ВПП, не приспособлен аэродром для ночных полетов. Впрочем, и самолеты тоже, нет освещения приборной панели, даже аэронавигационных огней, и в ночном строю есть возможность столкнуться. Кое-где на земле, в низинах, еще сумрачно. А самолеты освещены солнцем и с земли видны отлично. Андрей так проложил маршрут, чтобы немцы сначала ничего не заподозрили. Разведка и оповещение у немцев на хорошем уровне, как и связь. Рациями насыщены все войска. А у итальянских авиаторов рации только стали появляться, и пилоты зачастую забывали ими пользоваться. Кстати, на немецких самолетах тоже были устаревшие решения. В частности, на бомбардировщиках по левому борту кабины пилота закрываемое отверстие для стрельбы из ракетницы для подачи сигналов. В кабине и сумка с ракетницей была, и запас разноцветных патронов. «Ю-87», несмотря на свою тихоходность, получился бомбардировщиком удачным и выпускался с 1936 по 1944 год общим количеством 6500 машин. И оказался чрезвычайно эффективен, но требовал истребительного прикрытия. Когда в 1943 1944 годах в СССР немцы лишились превосходства в истребителях, пикировщики стали нести большие потери.