Было пять часов, когда она получила новое анонимное письмо, написанное тем же почерком, что и предыдущее. Оно было кратким:
«У вас насморк, и если вы благоразумны, вы поймете, что петь сегодня вечером безумие».
Карлотта посмеялась, пожала роскошными плечами и пропела несколько гамм, что совершенно ее успокоило.
Ее друзья сдержали слово. Они все собрались на спектакль, однако напрасно искали в зале ужасных заговорщиков, с которыми им предстояло сразиться. Если не считать нескольких профанов и добропорядочных буржуа, на честных лицах которых читалось только желание вновь услышать музыку, которая уже давно завоевала их доверие, здесь были только завсегдатаи, чьи элегантные и изысканные манеры отвергали всякое подозрение в недобрых намерениях. Необычным было лишь присутствие Ришара и Моншармена в ложе 5. Друзья Карлотты решили, что, возможно, господа директора также прослышали о предстоящем скандале и поэтому пришли, чтобы потушить пожар, если только он разгорится, однако мы-то с вами знаем, что они думали лишь о призраке.
Великий дух миропорядка
Пришел и мною пренебрег.
Природа для меня загадка.
Я на познанье ставлю крест.
Знаменитый баритон Каролюс Фонта только успел бросить первый призыв доктора Фауста к силам ада, как Фирмен Ришар, который сидел в кресле призрака в правом кресле в первом ряду, наклонился к своему коллеге и самым беззаботным тоном поинтересовался:
Знаменитый баритон Каролюс Фонта только успел бросить первый призыв доктора Фауста к силам ада, как Фирмен Ришар, который сидел в кресле призрака в правом кресле в первом ряду, наклонился к своему коллеге и самым беззаботным тоном поинтересовался:
Тебе ничего не шепнул этот голос?
Подождем, не будем торопиться, в тон ему ответил Моншармен. Спектакль только начался, а ты ведь знаешь, что призрак, как правило, является в середине первого акта.
Первый акт прошел благополучно, что, впрочем, не удивило сторонников Карлотты, потому что в этом акте Маргарита не поет. Что же касается директоров, когда занавес опустился, они обменялись лукавыми улыбками.
Никого! сказал Моншармен.
Да, призрак запаздывает, согласился Ришар.
Как бы то ни было, продолжал Моншармен, зал неплохо смотрится для проклятого места.
Ришар молча указал на толстую даму вульгарного вида, одетую в черное, которая сидела в самом центре зала в окружении двух мужчин с деревенскими физиономиями в драповых рединготах.
Это еще что за публика? удивился Моншармен.
Это моя консьержка со своим супругом и братом.
Ты дал им билеты?
Конечно. Она ни разу не была в Опере сегодня в первый раз, а поскольку теперь ей придется приходить сюда каждый вечер, я хотел, чтобы она привыкла.
Моншармен не понял, и Ришар объяснил ему, что решил взять свою консьержку, которой он всецело доверял, на место мадам Жири.
Кстати, насчет мадам Жири, заметил Моншармен. Ты знаешь, что она собирается подать на тебя жалобу?
Кому? Призраку?
Опять этот призрак. Моншармен почти забыл о нем.
Неожиданно дверь ложи распахнулась, и вбежал испуганный режиссер.
Что такое? изумленно уставились на него директора, не ожидавшие увидеть его здесь посреди спектакля.
Простите, но дело в том, что друзья Кристины Даэ устроили заговор против Карлотты. Она в ярости.
Ришар нахмурился, но в этот момент поднялся занавес, и директор досадливо махнул рукой. Когда режиссер удалился, Моншармен наклонился к Ришару.
Разве у Даэ есть друзья?
Да, ответил тот и указал взглядом на первую ложу, в которой сидели только двое.
Граф де Шаньи?
Да, и он так настойчиво рекомендовал ее мне, что если бы я не знал, что он покровительствует Сорелли
А кто этот юноша рядом с ним?
Его брат, виконт.
Ему было бы лучше остаться дома: у него такой больной вид.
Сцена взорвалась веселым пением. Музыкой опьянения. Звоном бокалов.
Никто не пьет? Притихло пенье?
Не слышно смеха? Чур вас, чур!
Ребята просто загляденье,
А скисли хуже мокрых кур.
Студенты, горожане, солдаты, девицы и матросы весело кружились перед кабачком с вывеской, изображавшей Бахуса. Появился Зибель.
Кристина Даэ великолепно смотрелась в одежде травести, которая подчеркивала ее свежесть и соблазнительную беззаботную грацию. Сторонники Карлотты приготовились к тому, что вот-вот раздастся восторженная овация, которая и станет сигналом к боевым действиям противника. Однако этого не случилось.
А когда на сцену вышла Маргарита и спела всего лишь две строчки из своей партии во втором акте:
Я и не барышня и не мила,
Дойду без спутников домой, как шла.
Карлотту встретили оглушительными криками «Браво!». Это было настолько неожиданно и неуместно, что зрители, не посвященные в тайну, недоуменно переглянулись, но и второй акт прошел спокойно. Некоторые, очевидно, информированные лучше, решили, что скандал разразится во время исполнения «Кубка Фульского короля», и поспешили за кулисы предупредить Карлотту.
В антракте директора пошли разузнать насчет заговора, о котором сообщил режиссер, но скоро вернулись, пожимая плечами и чертыхаясь по адресу сплетников. С порога им бросилась в глаза коробка английских конфет, лежавшая на бархате перил. Они тут же опросили билетерш, но никто не мог объяснить, откуда и каким образом в ложе появились конфеты. Вернувшись в ложу, они увидели рядом с коробкой лорнет и обменялись долгим взглядом. Им было не до смеха. В их памяти всплыло все, что рассказывала мадам Жири, и вдруг они почувствовали какое-то движение воздуха в ложе, похожее на сквозняк Не проронив ни слова, они опустились в кресла.
Тем временем на сцене появился сад. С букетом роз в руке Кристина начала петь арию Марты и, подняв голову, вдруг заметила сидевшего в своей ложе виконта де Шаньи. Голос ее тут же изменился, зазвучал как-то неуверенно и глухо, задрожал от волнения.
Странно, обронил вслух один из друзей Карлотты. В прошлый вечер она пела божественно, а сегодня спотыкается. Опыта нет, вот в чем дело.
Единая моя опора,
Услышь, услышь меня.
Закрыв лицо руками, виконт плакал. Граф, обычно холодный и сдержанный, сердито кусал усы и хмурил брови. То, что он не мог скрыть охватившие его чувства, говорило о том, что он сильно разгневан. И он действительно был в ярости. Он видел, в каком удрученном состоянии вернулся его брат из короткого таинственного путешествия, и случившийся после этого разговор отнюдь не успокоил графа, который, теряясь в догадках, попросил Кристину Даэ о встрече. Девушка, к его неприятному удивлению, ответила, что не может принять ни его, ни его брата, и он усмотрел в этом дьявольский расчет. Он не мог простить Кристине то, что она заставила Рауля страдать, более того не мог простить Раулю, что тот страдает из-за Кристины. Все-таки напрасно он принял такое участие в этой девушке, тем более что прошлый ее триумф был полной для всех неожиданностью и скорее всего случайностью.
Вот плутовка, проворчал граф, гадая, на что рассчитывал этот северный ангел, не имевший, как говорили, ни друзей, ни покровителей.
Прикрывая руками детские слезы, обильно лившиеся из глаз, Рауль думал лишь о письме, которое получил сразу после возвращения в Париж, в котором Кристина, предательски бросившая его в Перросе, писала:
«Дорогой мой друг, милый товарищ моего детства, наберитесь мужества и не пытайтесь больше встречаться со мной. Если вы хоть чуточку любите меня, сделайте это ради той, которая никогда вас не забудет Особенно прошу никогда больше не приходить в мою артистическую. Речь идет о моей жизни. И о вашей тоже. Ваша маленькая Кристина».
Размышления графа прервал гром аплодисментов. На сцену вышла Карлотта.
Действие в саду шло своим чередом.
Когда Маргарита закончила балладу о Фульском короле, раздались восторженные крики, а после арии о драгоценностях последовали громкие овации.
Ах, мне б такую парочку серег!
В них сразу кажешься гораздо краше.
Что толку в красоте природной нашей,
Когда наряд наш беден и убог.
С этого момента Карлотта, уверенная в своем голосе и своем успехе, уверенная в своих сидевших в зале друзьях, запела с опьяняющей страстью. Теперь это была уже не целомудренная Маргарита, а пылкая Кармен. Дуэт с Фаустом предвещал новый взрыв аплодисментов, когда вдруг произошло нечто чудовищное!
Фауст опустился на колени и запел:
Твой милый рядом и мгновенно
Освободит тебя из плена.
Маргарита отвечала:
Ушам поверить я не смею.
Где он? Скорей к нему на шею!
Скорей, скорей к нему на грудь!
И в этот момент в этот самый момент случилось, как я уже сказал, нечто невероятное.
Зал поднялся, подхваченный единым порывом. Оба директора в своей ложе не смогли сдержать крика ужаса Зрители переглянулись, будто спрашивая друг у друга причину такого неожиданного явления Лицо Карлотты выражало сильнейшую муку, в глазах горело безумие. Она только что допела фразу «Скорей, скорей к нему на грудь!», взяла дыхание для следующей и застыла в оцепенении.
Из горла певицы, из этого совершенного инструмента, который еще ни разу не подводил Карлотту, из этого сложнейшего аппарата, которому для божественности недоставало лишь огня небесного ибо только этот огонь потрясает и возносит души, так вот, из этих уст выскочила жаба!
Уродливая, отвратительная, мерзкая, брызжущая слюной, злобно квакающая жаба!
Как она туда попала? Как оказалась на языке? С согнутыми лапками, готовая прыгнуть еще выше, еще дальше, она выскочила прямо из гортани и «квак!».
Ква! Ква! Ох, этот ужасный «квак!».
Вы, разумеется, понимаете, что жабу как таковую никто не видел, но о, ужас! ее все услышали. Квак!
Весь зал передернулся от отвращения. Никогда еще ни одна земноводная тварь, живущая в самых глухих болотах, не разрывала ночь более мерзким звуком.
Вы, разумеется, понимаете, что жабу как таковую никто не видел, но о, ужас! ее все услышали. Квак!
Весь зал передернулся от отвращения. Никогда еще ни одна земноводная тварь, живущая в самых глухих болотах, не разрывала ночь более мерзким звуком.
В первый момент никто в это не поверил. Сама Карлотта стояла потрясенная, прижав руки к груди. Ударившая у ног молния удивила бы ее меньше, чем эта жаба, выскочившая изо рта. И кроме того, молния не нанесла бы ущерба ее чести, тогда как жаба, соскочившая с языка, обесчещивает певицу навсегда. Некоторые умирали после подобного испытания.
Да и кто мог поверить в такое?.. Она прекрасно спела «Скорей, скорей к нему на грудь!». Пела она, как всегда, без усилий, с такой легкостью, с какой вы обычно произносите: «Добрый день, мадам, как вы себя чувствуете?»
Мы не собираемся отрицать, что есть самонадеянные певицы, которые, обуреваемые гордыней и не рассчитав своих возможностей, стремятся достичь голосом высот, недоступных им с самого рождения. Тогда природа в наказание посылает им жабу, которая с противным кваканьем выскакивает у них изо рта. Это всем известно. Но кто же мог подумать, что Карлотта с ее голосом, покрывающим по меньшей мере две октавы, «выдаст жабу»?