Наконец он меня отпустил и повалился на пол, отвратительно икая и всхлипывая, потом, как змея, пополз в свою комнату, захлопнул за собой дверь, и я осталась со своим ужасом и со своими тревожными мыслями, но по крайней мере избавленная от мерзкого зрелища. Буря сменилась глубокой, как могила, тишиной, и я стала размышлять о последствиях своего неосторожного поступка. Впрочем, последние слова чудовища были достаточно красноречивы. Я сама себя сделала вечной пленницей, и причиной всех моих несчастий было мое любопытство. Ведь он предупреждал меня Он же говорил, что мне не грозит никакая опасность, пока я не прикоснусь к маске, а я сорвала ее! Я проклинала свою неосторожность, но с содроганием думала, что логика его безупречна. Да, я бы вернулась, непременно бы вернулась, если бы не увидела его лицо Ведь он меня глубоко тронул, заинтересовал, разжалобил своими слезами под маской, и я не осталась бы безучастной к его мольбам. Наконец, я не могла быть неблагодарной, ибо его голос коснулся меня своим гением. Я бы вернулась! А теперь, доведись мне выйти из этих катакомб, я бы ни за что этого не сделала. Разве мыслимо вернуться в могилу и похоронить себя заживо вместе с трупом, который тебя любит?
По некоторым его поступкам во время той сцены, по тому, как он сверлил меня черными отверстиями своих невидимых глаз, я могла судить о необузданности его страсти. Ведь я была совершенно беззащитна, а он меня не тронул, значит, в этом чудовище есть что-то от ангела, может быть, он и есть в какой-то степени ангел музыки, и он был бы настоящим ангелом, если бы бог одарил его красотой, вместо того чтобы облечь в мерзкую оболочку. После того как за ним закрылась дверь той страшной комнаты, где стоял гроб, я, испугавшись уготованной мне участи, снова проскользнула в свою комнату, взяла ножницы, чтобы лишить себя жизни, и вдруг послышались звуки органа
Тогда, мой друг, я начала понимать, почему Эрик с таким пренебрежением отозвался об оперной музыке. То, что я услышала, не идет ни в какое сравнение с тем, что слышала до сих пор. Его «Торжествующий Дон Жуан» не было никакого сомнения в том, что он бросился к своему шедевру, чтобы забыть недавнюю отвратительную сцену, так вот, его «Дон Жуан» сначала показался мне только долгим, страшным и величественным рыданием, в которое бедный Эрик вложил всю свою боль. Я вспомнила листки с красными нотными значками и представила, что эта музыка написана его кровью. Она вела меня по всем кругам адской пытки, заставляла спускаться до самых глубин пропасти, в которой живет этот урод, она рассказывала, как Эрик бьется своей отвратительной головой о мрачные стены этого ада, как прячется там, чтобы не пугать людей. Уничтоженная, трепещущая, преисполненная жалостью, я присутствовала при рождении мощных аккордов, придавших скорби божественное величие. Потом рвущиеся из бездны звуки слились в один мощный угрожающий поток, и он поднимался в небо, как орел поднимается к солнцу. Эта торжествующая симфония, казалось, зажигала своим огнем весь мир, и я поняла, что труд божий наконец завершен и что уродство, поднятое на крыльях Любви, осмелилось взглянуть в лицо Красоте. Я была словно пьяная и сама отворила дверь, отделявшую меня от Эрика. Услышав меня, он поднялся, но обернуться не посмел.
«Эрик, вскричала я, покажите ваше лицо и не бойтесь! Клянусь вам, что вы самый несчастный и самый благородный из людей, и если Кристина Даэ когда-нибудь отныне и будет вздрагивать при виде вас, так это только потому, что она будет думать при этом о величии вашего гения!»
Тогда Эрик обернулся, потому что поверил мне, и я сама увы! поверила себе Он с торжеством воздел к небу руки и упал к моим ногам, бормоча слова любви Слова любви выходили из его мертвого рта, и музыка смолкла Он поцеловал край моего платья и не увидел, как я закрыла глаза от отвращения.
Что еще сказать вам, мой друг? Теперь вы знаете все. В продолжение двух недель я лгала; моя ложь была так же ужасна, как то чудовище, которое меня на нее вдохновляло, и такой вот ценой мне удалось получить свободу. Я сожгла его маску. Теперь, даже когда он не пел, он без страха встречал мой взгляд и смотрел на меня, как побитая собака смотрит на хозяина. Он был моим верным рабом и окружил меня самой нежной заботой. Вскоре я стала внушать ему такое доверие, что он брал меня на прогулку на берег озера, и мы катались в лодке по его свинцовым водам; в последние дни моего заточения мы даже выходили за решетку, которая отгораживает подземелья от улицы Скриба. Там ждал экипаж, который увозил нас в пустынный ночной Булонский лес.
Та ночь, когда мы с вами встретились, едва не стала для меня роковой, потому что он очень ревнует меня к вам, и я так и не сумела усыпить его ревность, хотя без конца повторяла о вашем скором отъезде. Наконец через две недели, в течение которых я поочередно сгорала от жалости, восторга, отчаяния и ужаса, когда я сказала: «Я вернусь!» он мне поверил.
И вы вернулись, Кристина, тихо произнес Рауль.
Это правда, мой друг, и я должна сказать, что его страшные угрозы в день моего освобождения заставили меня сдержать слово, а его душераздирающие рыдания, которые, уходя, я слышала с порога склепа, да, эти рыдания, повторила Кристина, горестно качая головой, привязали меня к несчастному сильнее, чем я сама предполагала в момент прощания. Бедный Эрик! Бедный Эрик!
Кристина, начал Рауль, поднимаясь на ноги, вы говорите, что любите меня, но не прошло и нескольких часов после того, как вы вышли на свободу, как вы уже снова вернулись к нему. Вспомните бал-маскарад.
Так было условлено. Вы тоже вспомните, что эти несколько часов я провела с вами, Рауль несмотря на большую опасность для нас обоих.
Все эти несколько часов я сомневался в том, что вы любите меня.
И вы до сих пор в этом сомневаетесь? Так знайте же, что каждая моя встреча с Эриком усиливала мой ужас и мое отчаяние, потому что эти встречи не успокаивали его, на что я надеялась, а напротив он все больше сходил с ума от любви, и я боюсь Да, я очень боюсь!
Вы его боитесь, но любите ли вы меня? А если бы Эрик был красив, любили ли бы вы меня, Кристина?
Несчастный! Зачем испытывать судьбу? Зачем спрашивать меня о том, что я прячу на самом дне своей души, как прячут грех?
Все эти несколько часов я сомневался в том, что вы любите меня.
И вы до сих пор в этом сомневаетесь? Так знайте же, что каждая моя встреча с Эриком усиливала мой ужас и мое отчаяние, потому что эти встречи не успокаивали его, на что я надеялась, а напротив он все больше сходил с ума от любви, и я боюсь Да, я очень боюсь!
Вы его боитесь, но любите ли вы меня? А если бы Эрик был красив, любили ли бы вы меня, Кристина?
Несчастный! Зачем испытывать судьбу? Зачем спрашивать меня о том, что я прячу на самом дне своей души, как прячут грех?
Кристина тоже встала, обняла юношу своими прекрасными дрожащими руками и произнесла:
Послушайте, жених вы мой однодневный! Если бы я вас не любила, я бы не позволила вам поцеловать себя. В первый и последний раз. Получайте!
Она приблизила к нему лицо, он поцеловал ее в губы, и окружавшая их ночь испустила такой стон, что они бежали, будто от надвигающейся бури, когда их глазам, в которых застыл страх перед Эриком, предстала огромная ночная птица, которая сверху смотрела на них двумя горящими глазами, будто повисшими на струнах лиры Аполлона.
XIV. «Любитель люков» наносит удар
Рауль и Кристина бежали, не останавливаясь. Они промчались по крыше, откуда вслед им смотрели горящие глаза, и остановились только на восьмом этаже. В тот вечер спектакля не было, и коридоры Оперы были пусты.
Неожиданно перед молодыми людьми выросла странная фигура, преградившая им путь.
Сюда нельзя! И показала рукой на другой коридор, по которому они должны были выйти к кулисам.
Рауль хотел остановиться, потребовать объяснений.
Проходите быстрее! приказал странный человек в одежде, напоминавшей плащ, и в восточной шапочке с кисточкой, похожей на турецкую феску.
Кристина быстро увлекла Рауля дальше.
Кто это такой? спросил юноша.
Это Перс, ответила Кристина.
Что он здесь делает?
Кто его знает! Он постоянно торчит в Опере.
Из-за вас я веду себя, как трус, недовольно заметил еще не успокоившийся Рауль. Вы заставляете меня убегать от опасности, а такое случается впервые в моей жизни.
Фи, фыркнула Кристина, которая между тем начала успокаиваться. А я думаю, что мы испугались собственной тени.
Если это был Эрик, надо было бы пригвоздить его к лире Аполлона, как это делают с летучими мышами бретонские крестьяне, прибивая их к стенам, и с ним было б покончено.
Храбрый мой Рауль, сначала вам пришлось бы подняться на лиру, а это совсем нелегко.
И эти горящие глаза были там
Теперь и вы, так же как я, готовы видеть Эрика повсюду. Но потом, успокоившись, вы скажете себе: «Я принял за горящие глаза две золотые звездочки, которые светили через струны лиры».
И Кристина спустилась еще на один этаж. Рауль шел следом.
Если вы окончательно решились бежать, Кристина, я еще раз предупреждаю вас, что лучше всего бежать немедленно. Зачем ждать до завтра? Может быть, он слышал наш сегодняшний разговор?
Да нет же, нет! Повторяю вам: он работает над своим «Дон Жуаном», и ему не до нас.
Однако вы не совсем уверены в этом и постоянно оглядываетесь.
Пойдемте в мою артистическую, досадливо сказала девушка, и покончим с этим разговором.
Давайте лучше выйдем из театра.
Ни за что до самого побега! Я дала ему слово встречаться с вами только здесь.
Мне еще повезло, что он вам это разрешил. В голосе Рауля зазвучали язвительные нотки. Знаете, вы проявили большое мужество, разыграв эту комедию нашего обручения.
Но ведь он об этом знает. Он сам сказал мне: «Я верю вам, Кристина. Господин де Шаньи влюблен в вас и должен уехать. Пусть он тоже узнает до своего отъезда, что значит быть несчастным»
Что он хотел этим сказать?
Это я должна спросить вас, мой друг: неужели всегда так несчастен человек, когда он любит?
Да, Кристина, когда он любит и когда не уверен, что любят его.
Вы имеете в виду Эрика?
И Эрика, и себя, грустно и задумчиво покачал головой юноша.
Тем временем они подошли к артистической Кристины.
Неужели вы себя чувствуете здесь в большей безопасности? спросил Рауль. Если вы слышали его через стены, тогда и он может слышать нас.
Нет! Он дал мне слово не приходить сюда, и я верю его слову. Эта ложа и та моя комната в доме на озере принадлежат мне и только мне.
Как же вы смогли выйти отсюда и оказаться в темном коридоре, Кристина? Давайте попробуем вспомнить все, что вы тогда делали.