В декабре 1919 года, где-то в пределах современной Белгородской области, в одной из барских усадьб, некто полковник артиллерии Федор Изенбек нашел древнейшую, культурную летопись славян и русичей «Велесову книгу». После многолетних мытарств и скитаний в пятидесятые годы прошлого столетия благодаря писателю, поэту Ю.П. Миролюбову и историку А.А. Куренкову в США, в журнале «Жар-птица», впервые эти дощечки, вернее, копии и фотографии с них, были опубликованы и показаны всему миру. Доказывая всем и каждому, как велика была ведическая культура древних славян, которую предали, потеряли и утаили русичиА теперь слушай слушай человек и впитывай то, что несли на себе, в себе твои предки и пробуждайся пробуждайся ибо время!.. время на исходе!
Смолк голос демона Босоркуна и затихло эхо, вызванное его хрипотцой, и тогда потекла сказываемая на древнем языке русичей песня-сказ! Каждый лист книги, неподвижно стоявший на месте на длинной, узкой сцене, теперь выступал вперед и показывал Руслану написанные на нем древние письмена, вспыхивающие голубым светом, а голос наверно, принадлежавший его предку читал, пел те слова, пересказывая давно утерянную веру, историю и отношения Богов и славян.
И слышал Руслан имена Богов Света: Сварога, Перуна, ДажьБога, Велеса, Семаргла, Хорса. Чувствовал в каждом слове того сказанья любовь к Богам, любовь к своей земле, дарованной ДажьБогом, внимал душой своей, прославленье красот чудесного русского края, так словно пел то не предок его, а сама Мать Сва, Дух Божий. И видел Руслан сильных витязей, ратников-русичей, которые от начала начал вели бои за волю свою, за веру свою, и бились не на жизнь, а на смерть. Вставали, казалось из деревянных подмостков сцены, перед его глазами бестелесными, прозрачными тенями неизведанные края в которых жили далекие славяне. Вставали перед его глазами кровопролитные битвы за те земли. Вставали перед его глазами бесконечные ездовые дороги, пути по которым шли русичи, поющие светлые молитвы, прославляющие и благодарящие Богов Света за помощь, не просящие ничего взамен. И за те молитвы, за ту силу и волю уважали детей своих отец и прародитель ДажьБог, и дед их громовержец Перун, и посылали они воинам Света, Сурью медовую и победы в делах ратных, и правителей достойных, избираемых и земли богатые, злачные, наполненные дичью и птицами, и полноводные реки кишащие рыбой, такой же сильной и славной, как и сами русские:
Смолк голос демона Босоркуна и затихло эхо, вызванное его хрипотцой, и тогда потекла сказываемая на древнем языке русичей песня-сказ! Каждый лист книги, неподвижно стоявший на месте на длинной, узкой сцене, теперь выступал вперед и показывал Руслану написанные на нем древние письмена, вспыхивающие голубым светом, а голос наверно, принадлежавший его предку читал, пел те слова, пересказывая давно утерянную веру, историю и отношения Богов и славян.
И слышал Руслан имена Богов Света: Сварога, Перуна, ДажьБога, Велеса, Семаргла, Хорса. Чувствовал в каждом слове того сказанья любовь к Богам, любовь к своей земле, дарованной ДажьБогом, внимал душой своей, прославленье красот чудесного русского края, так словно пел то не предок его, а сама Мать Сва, Дух Божий. И видел Руслан сильных витязей, ратников-русичей, которые от начала начал вели бои за волю свою, за веру свою, и бились не на жизнь, а на смерть. Вставали, казалось из деревянных подмостков сцены, перед его глазами бестелесными, прозрачными тенями неизведанные края в которых жили далекие славяне. Вставали перед его глазами кровопролитные битвы за те земли. Вставали перед его глазами бесконечные ездовые дороги, пути по которым шли русичи, поющие светлые молитвы, прославляющие и благодарящие Богов Света за помощь, не просящие ничего взамен. И за те молитвы, за ту силу и волю уважали детей своих отец и прародитель ДажьБог, и дед их громовержец Перун, и посылали они воинам Света, Сурью медовую и победы в делах ратных, и правителей достойных, избираемых и земли богатые, злачные, наполненные дичью и птицами, и полноводные реки кишащие рыбой, такой же сильной и славной, как и сами русские:
«Текут реки великие по Руси,
И журчат многие воды,
И поют они о стародавнем.
О тех боярах, что не боялись идти к полям готским,
Что многие лета боролись за вольность русскую,
О тех, что не берегли ничего,
Даже жизни своей»
И выступал вперед новый деревянный лист и пел голос предка, Руслану о том, как осевшие на своих землях русичи, защищали ее из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, а кругом земли русской кружило зло, кружили дасуни, демоны и наползали на нее, точно саранча, все пожирающие и извращающие народы, там были племена готов, ромеев, гуннов, греков, варяг. И с деревянных листьев книги, внезапно потекли крупные капли крови, они стали проступать из букв, и, стекая по деревянной ее поверхности, принялись капать на сцену, наполняя ее кровью погибших прародителей, ибо издревле «руки наши утруждены не от плуга, а от тяжелых мечей», пел предок. Потому как выше жизни своей ставили славяне Славу и Волю, Землю и Богов! А кровь предков, пролитая за славу и волю, за землю и Богов, уже переполнила сцену и двумя тонкими ручейками сочилась с нее и капала прямо в голубо-белый кисель, что парил возле подмостков. И видел Руслан, как голубо-белый дым, стал постепенно менять цвет и превращаться в бледно-красноватый.
Лист, залитый кровавыми слезами отступил назад, а на смену ему вышел другой, он был наполовину обломанным, с обрезанными, словно ножом краями, и предок человека, голосом полным дрожащего торжества, запел, желая каждым словом, каждым вздохом оправдать веру предков, желая поведать ему Руслану, что Боги Света никогда не брали в подношения жизни: ни людские, ни животных, ни птиц, ни рыб. Жертвовали Богам русичи лишь от труда своего и приносили они в дар лишь плоды, цветы, зерна, питную сурью, мед. А греки и варяги, кои и убивали и приносили своим Богам людские жертвы, сказывали про русичей, что они людоеды но то была ложьпотому, как славяне имели иные обычаи: « тот же, кто хочет победить другого, пел голос предка, говорит о нем злое, и тот глупец, кто не борется с этим, потому что и другие это начнут говорить» И видел Руслан, как по листу, сломанному злобной рукой или ногой, прямо из букв, потекли крупные, стеклянные слезы. Они также, как до этого кровь, стекали с листа на сцену, и, наполняя ее своей прозрачной чистотой, смешивались с кровью вольных предков, что еще была на подмостках. И чувствовал человек, что внутри него заплакала его душа, такими же серебристыми слезами, смывая с себя всю черноту и злобу, и понимал теперь он, как возникла и от кого пришла та злобная ложь, исковеркавшая ведическую веру все от тех же греков и варяг. Слезы, падающие с листка окрасились в розоватый цвет, и этот розоватый ручеек скатился вниз с подмостков, будто маленький водопад, туда вниз в бледно-красноватое марево.
Дым стал густеть, подниматься снизу, наступать с боков на сцену, и мужчина увидел ступивший вперед последний лист деревянной книги, и услышал затихающий, угасающий, умирающий голос предка, допевшего слова сказа:
«А этот Аскольд приносил жертвы чужим Богам,
А не Богам нашим,
Как было заведено отцами нашими
И не должно быть по-иному!
А греки хотят нас окрестить,
Чтобы мы забыли Богов наших и так обратились к ним,
Чтобы стричь с нас дань,
Подобным пастырям, стекающемся в Скифию.»
Красноватый дым стал сгущаться, он стал плотнеть, и вот уже пропала сцена, исчезло препятствие, отделяющее Руслана от театральных подмостков, а вокруг опять появилось плотное кисельное молоко. Хотя теперь это было уже не молоко, потому как кисель был не белого цвета, а розоватого, но вязкость его, густая клейкасть, снова сковывала дыхание, отчего пришлось дышать не носом, а ртом. Еще мгновение и кисель заполнил не только булькающие легкие, но и весь рот и нет сил, нет никакой мочи избавиться от этой тягучей, липкой массы и нет сил, нет никакой мочи сомкнуть губы, закрыть рот, вздохнуть.
Внезапно позади человека, что-то негромко дзинькнуло, послышались тихие шаркающие шаги так, будто поспешно подходили сзади. Руслан порывисто развернулся, но густота красноватого киселя не давала возможности разглядеть того, кто кружил рядом, подзинькивая и шаркая. А то, что он именно кружил было понятным, потому как стоило человеку повернуть корпус тела и голову назад, как дзинь и шарканье послышалось с правого бока, затем с левого Завертев головой, пытаясь рассмотреть в красноватом киселе своего врага, Руслан неожиданно, увидел возникшего или вышедшего из киселя, прямо перед собой, Босоркуна, в своем сером длинном, чуток колыхающемся одеянии. Дымок подле демона был пурпурного цвета и менее густой так, что задыхающийся Руслан смог выплюнуть переполнивший рот кисель и глубоко вздохнуть. И немедля очи демона, вспыхнули тем же пурпурным светом, окружавшим его, уголки губ изогнулись, и он резко подняв правую руку, где тонкими усиками к указательному пальцу был прикреплен крючок, направил ее на человека. Рука, палец и крючок вздрогнули, и черная загнутая поверхность крючка прижалась прямо к груди Руслана, чуть пониже висящего на тонкой, золотой цепочке крыжа.
«Хмы!» издал Босоркун, не сводя горящего взгляда с лица человека, а тот наклонил голову и посмотрел сначала на черный крючок, потом на крыж, каковой был почему-то не золотым, а тоже черным.
Руслан еще долю секунды смотрел на крыж, затем перевел взгляд с него и глянул в очи демона, да увидел в их пурпурном сиянии вспыхивающие белые блики огня. И тогда он поднял руку схватил пальцами этот знак яремника, невольника, крепостного, угнетенного этот крыж и, что есть мочи рванул с себя А когда крыж, разорвав цепочку, оказался в его ладони, человек-русич протянул его к лицу демона, и, ощутив исходящее от Босоркуна, леденящее зло и холод, пропел, так как до этого пели деревянные листы «Велесовой книги»:
«От утра до утра мы видели зло, которое творилось на Руси,
И ждали, когда придет добро.
А оно не придет никогда, если мы силы свои не сплотим
И не дойдет до нас одна мысль, которую глаголет нам глас праотцов.
Внимайте ему и потому ничего другого не делайте!
И тогда пойдем мы в степи наши бороться за жизнь нашу,
Ибо мы воины княжеские,
А не скоты бессловесные которые не ведают (что творят).»
Ты в моей власти, захрипел Босоркун и услышал Руслан в том голосе острую, шипящую ненависть.
Нет! Нет! Нет! громко и торжественно сказал русич, не сводя глаз с лица демона.