Четыре дня, четыре ночи - Елена Александровна Асеева 5 стр.

«Умерла Тамара, молодая и красивая, стоило ей связаться с этим демоном. И главное, что обидно и неприятно не уберегли ее стены монастыря»,  прошептал Руслан самому себе, будто делясь секретной информацией, и снова посмотрев на свое отражение в зеркале, погладил холодным пальцем нос.

«Наверняка, если этот демон привяжется ко мне, то лобзать меня не станет, во как нос разбил. Хахаха!» попытался поддержать свои мрачные мысли смехом Руслан.

Но в квартире, где царем была тишина, его негромкий смех не смог разлететься, он выпорхнув за дверь, мгновенно стих, словно погасшая от дуновения ветерка свеча. А тот смех, что наполнил ванну, отскочил, отозвавшись эхом от керамической плитки и подлетев обратно к судорожно вздрагивающему телу Руслана замер подле него.

Порывисто выдохнув, мужчина закрыл кран, и вода не мешкая закончила вытекать из его покрытого белым налетом, изогнутого носика, а миг спустя перестала журчать, убежав вся по серой, давно немытой раковине вниз, в распахнутую бесконечную пропасть-канализацию. И когда в ванне воцарился тот же правитель, что и во всей квартире под именем тишина, в кухне, что-то громко дзинькнуло, и услышал Руслан, как оторвалась от кухонного носика крана огромная капля воды и зажужжав, бахнулась прямо в чашку с недопитым кофеем.

«Скорей в ропату!» промелькнула в голове мысль, и громко загудел внутри набат бумбум, вызывая жуткий страх и испуг.

Руслан в тот же миг развернулся, и, потушив в ванне свет, побежал в комнату. Он подскочил к шкафу, открыл его зеркальную створку, и, схватив висящие на вешалке джинсы, принялся одевать их. Затем все также поспешно сорвал с вешалки синюю толстовку, и, натянув ее через голову, быстрым шагом вышел в коридор. Взволнованно и прерывисто дыша, он протянул руку, снял с крючка куртку, и только всунув руки в рукава, еще даже не одев ее на себя полностью, услышал блинь блинь, сигнал сообщения по мобильному телефону. Засунув левую руку в карман куртки, где позавчера оставил свой сотовый, мужчина вытащил его оттуда, достав, словно из глубокой пропасти, нажал на кнопку разблокировки, и в тоже мгновение окошко в телефоне ярко вспыхнуло необычным багряным светом, а по нему побежали слева направо черные слова:

Руслан прочитал строчки из поэмы Лермонтова, и оторопело поглядел на бегущие по экрану слова, потом нажал на клавишу «назад», надеясь прочитать, кто прислал это сообщение. Однако телефон, будто не подчинялся ему и клавиши не реагировали на нажатие, а черные слова продолжали показывать строки поэмы и двигаться по багряному экрану. Руслан гневно потряс телефон, а секунду спустя пропали и слова, и багряность экрана. Еще мгновение и на голубом, как прежде экране телефона, в списке входящих сообщений появилось новое имя Босоркун никогда ранее не слышимое и даже не видимое, и тотчас в кухне около раковины опять, что-то дзинькнуло.

Услышав вновь этот звук, Руслан содрогнулся всем телом. Он испуганно поднял голову и посмотрел на дверной проем, ведущий в кухню, и ему показалось, что сейчас оттуда выйдет, вылетит, а проще говоря, появится демон. И, чтобы ни в коем случае, с ним не столкнуться, мужчина энергично натянул на голые стопы, на которые даже не успел надеть носки, кроссовки, торопливо открыл замок на входной двери, и также торопливо распахнув дверь, выскочил на площадку. Да порывисто и громко хлопнув дверью, надавил на нее всем корпусом, надеясь, своими жалкими силами и худющим телом преградить выход демону. Руслан вытащил из кармана куртки ключи и дрожащими пальцами принялся вставлять в замочную скважину длинный, обрезанный с одной стороны ключ. Рука его тревожно тряслась, пальцы и ключ тоже, но все же он смог попасть в замок и отрывисто вздохнув, закрыть его. И лишь ключ повернулся в замочной скважине два раза, точно разделив его и его квартиру на два фронта, а довольное сердце в груди стало биться тише и ровнее, как позади себя Руслан услышал тихое дзинь дзинь.

Услышав вновь этот звук, Руслан содрогнулся всем телом. Он испуганно поднял голову и посмотрел на дверной проем, ведущий в кухню, и ему показалось, что сейчас оттуда выйдет, вылетит, а проще говоря, появится демон. И, чтобы ни в коем случае, с ним не столкнуться, мужчина энергично натянул на голые стопы, на которые даже не успел надеть носки, кроссовки, торопливо открыл замок на входной двери, и также торопливо распахнув дверь, выскочил на площадку. Да порывисто и громко хлопнув дверью, надавил на нее всем корпусом, надеясь, своими жалкими силами и худющим телом преградить выход демону. Руслан вытащил из кармана куртки ключи и дрожащими пальцами принялся вставлять в замочную скважину длинный, обрезанный с одной стороны ключ. Рука его тревожно тряслась, пальцы и ключ тоже, но все же он смог попасть в замок и отрывисто вздохнув, закрыть его. И лишь ключ повернулся в замочной скважине два раза, точно разделив его и его квартиру на два фронта, а довольное сердце в груди стало биться тише и ровнее, как позади себя Руслан услышал тихое дзинь дзинь.

 Ах!  громко вскрикнул он, и, повернувшись, вжался спиной в коричневую кожаную обивку двери.

Позади него чинно и спокойно поднимался по ступеням лестницы, держа в руке связку ключей, сосед из квартиры рядом. Это был средних лет мужчина, с русыми, длинными волосами, взъерошенными и неаккуратно убранными в конский хвост, он немного ошарашено глянул на Руслана, и, скривив лицо, будто увидел, что-то очень не приятное, а может даже постыдное, кивнул ему головой. А впервые в жизни, обрадованный появлению соседа, Руслан отпрянул от двери, мгновенно вытащил из замка ключ, кинул его в карман, да после бросил туда же сжимаемый в левой руке сотовый. И бойко минуя соседа, поспешил в ропату, в надежде, что прикарий ропаты, поможет ему избавиться от этого ужасного, поедающего душу страха.

Чуть ли не бегом, выскочив из подъезда, своего восьмиэтажного дома и ни на миг не задерживаясь, он побежал к ропате. Руслан почему-то очень торопился, он надеялся, мечтал, что прикарий, ведущий утреннюю службу обязательно его выслушает, обязательно его поймет и главное главное непременно ему поможет. Однако где-то там, в глубине груди, сидела испуганная черно-голубая душа, и тихо ему шептала, что-то. Руслан на доли секунд остановился, и огляделся. Он стоял прямо на середине тротуарной дорожки, по которой спешили на работу и по своим делам люди, подле широкой уходящей вправо и влево проезжей части, где носились легковые автомобили, автобусы, маршрутки, троллейбусы и грузовые машины. И все, все живые люди, мертвые железки, все куда торопились, спешили, боясь не посметь, боясь не успеть, боясь опоздать, а вместе с этим опозданием, не получить то, что значительно и бесповоротно улучшит их и без того облегченную и рационализированную жизнь. По голубому небу, каковое просвечивалось сквозь сероватую завесу дыма и газа, летели белые, громадные, рыхлые облака, они напоминали волшебных птиц и зверей, и казалось, спустились из горней дали, или выпорхнули из старинных сказок. Желтое, теплое, круглое солнце, источник радости и жизни, поднималось из-под земли. Лучи его пробивались не только чрез высокие здания, но, и, минуя пустые, незанятые постройками места, входили в бетонно-асфальтный город, наполняя тот своим живым, истинным и сущим светом. И на миг Руслану показалось, что это не солнечный луч, ласково погладил его по голове, а мама добрая, родная, любящая мама, нежно провела своей ладонью по его коротким, темно-русым волосам, и, наполнившись этими теплыми воспоминаниями, он прислушался к себе, и теперь только услышал о чем говорит, вернее, шепчет его душа. А душа убеждала его не ходить в ропату, потому как она давно уже чувствовала, что нет в том здании с высокими, золотыми куполами и крыжами наверху, нет там ни света, ни успокоения, ни надежды. Особенно остро душа почувствовала это, когда умерла Танюша, которая верила в Господу Исшу, и всегда сама ходила в воскресенье в ропату, да приглашала с собой Руслана. И он, как-то до этого, не очень-то и верующий, незаметно для себя проникся верой и любовью к Исшу. Но после смерти любимой жены, он не смог найти в этой религии, в этом вроде бы любящем Господе всех обездоленных, той опоры и поддержки, каковая ему была нужна. А всякий раз, когда он спрашивал у служителей ропаты, прикариев, совета, как преодолеть все поедающую боль души, то слышал одни и те же фразы и слова, казалось они говорили все по бумажке И в тех советах, словах ничего не было чувственного, светлого и чистого, что могло поддержать его Руслана. И душа его вроде бы вначале потянувшаяся к Господу Исшу, замерла внутри и стала настойчиво отговаривать его ходить в ропату.

Вот и сейчас, она шептала тоже самое, что и всегда: «Нет, нет, никакого Господа Исшу, все это выдумки! А если бы он был такой добрый, любящий, переживший во имя нас боль, страдания, муки. Он, который всегда рядом с нами, который следит за нами, ведет нас по жизни, в чьи руки каждый миг вручаем мы свои тела и души то никогда бы он, Господь и Бог добра не позволил умереть Танюше Он бы не смог спокойно взирать на ее страдания и боль, не позволил ей мучиться перед смертью Да и не только ей одной, а всем тем людям и детям которые лежат в больницах и умирают в болях от неизлечимых болезнях. Если он каждый миг с нами, то как может взирать на это спокойно, да не просто взирать, а сам сам, посылать эти страдания».

 Нет, нет, замолчи!  громко сказал Руслан и посмотрел на синюю толстовку, где на груди был изображен непонятный рисунок, и черными буквами на английском языке было написано: «Get of live all!»[3]

Женщина, проходящая мимо и спешившая к перекрестку, испуганно глянула на стоящего и разговаривающего вслух Руслана, и шарахнулась от него в сторону, а когда светофор мигнул ей зеленым светом, широким шагом стала переходить проезжую часть. На ходу поворачивая голову и тревожно поглядывая, назад, наверно пугаясь, что обезумевший молодой человек сейчас бросится на нее сзади и вцепится в ее подверженные химической завивке и окраске волосы. Руслан усмехнулся, увидев выражение лица женщины, и также поспешил ступить на асфальтное покрытие дороги, сверху побеленной полосатой зеброй, собираясь перейти на другую сторону улицы. Однако теперь он не бежал, а неспешно и как-то вразвалочку шел, все еще обдумывая, что шептала душа, и втайне от нее, точно она могла то не услышать, все же соглашаясь с ее мнением. На чуток он даже замедлил шаг, но так как Руслан находился на проезжей части, то возмущенный водитель, сидевший за рулем черной иномарки, и увидевший загоревшийся для него долгожданный и столь необходимый зеленый свет, да остановившегося напротив худого в джинсе придурка, громко засигналил бэбэ! Руслан повернул голову посмотрел на разгневанное лицо водителя, который крутил пальцем у виска показывая всем своим видом, что и тот, и он сам безумцы, и прибавив шагу миновал дорогу. И все тем же прибавленным шагом повернул направо перешел на другую часть улицы, да, свернув влево, по тротуару, направился прямо к ропате, которая пряталась невдалеке среди высоких многоэтажных жилых зданий. Пройдя немного вдоль проезжей части, он повернул снова направо, и наконец-то увидел перед собой ропату, и, разглядывая ее так, будто узрел впервые, двинулся прямо к ней.