Подвезём! добавил второй.
Подвезли. «По-моему, я здесь недавно был», думал Дмитрий, когда служебная «Волга» заезжала в ворота монастыря КГБ. Вот только временного пропуска никто не выдал.
Прошу следовать за мной, так же церемонно сообщил майор, выпуская Дмитрия из машины у входа в главный корпус.
Поднялись на третий этаж и остановились у дверей с табличкой: «Симоненков С. В». Дмитрий еле удержался, чтобы не присвистнуть. То главный «мусор» области, а теперь вот начальник городского УКГБ, полковник Сергей Викторович Симоненков. Майор сделал приглашающий жест, и Дмитрий вошёл.
Симоненкова в лицо он раньше не видел никогда. Был это высокий, крепкий мужчина лет пятидесяти, в молодости наверняка спортивного телосложения, да и сейчас ничего, если бы не слегка выпирающий живот. Седина на висках, лицо волевое, глаза глаза умные, но взгляд не понять. Нет выражения у взгляда. Воля есть, выражения нет.
На стене куча дипломов, грамот, а вместо портрета Дзержинского, Ленина или Генсека сам Симоненков с нынешним Генсеком на пару. И оба моложе лет эдак на двадцать. Наводит на мысли
О! Вот и герой!
Симоненков поднялся и через стол протянул руку.
Это было неожиданно, но Дмитрий ответил. Рукопожатие у главного спецслужбиста было что надо. Симоненков жестом указал на стул.
Чай, кофе, лимонад?
Хватит воды, товарищ полковник.
Дмитрий показал на графин и два стакана.
Отлично, Дмитрий.
Чем-то Симоненков Дмитрию нравился. Хотя, с другой стороны, работа у них такая симпатию, когда надо, внушать.
Распишитесь.
Дмитрий взял бумагу. Ого. Расписка о неразглашении государственной тайны. Всё-таки взяли в игру. Отчего не расписаться?
Давай так, старлей. Я тебе кое-что расскажу, даже много расскажу, из такого, чего никому знать нельзя, но и ты нам расскажешь. Баш на баш. Сыграем по-честному. Дело государственной важности, если ещё не догадался.
Догадался.
Договоримся о терминах. Этих двоих называем «объект», а то, что они делают с людьми «захват».
Захват Точное слово, товарищ полковник.
Геракл, земля ему пухом, про Хавченко у тебя разведал?
Не разведал. Не так дело было.
Дмитрий рассказал, как. Гере уже всё равно, а делу, глядишь, поможет. Только какому делу?
Тут ведь как, Дмитрий Благодаря этому он и не вылетел со службы. Убедил меня устроить засаду в пивбаре. Операция «Контакт». Людей у нас мало, подготовленных совсем нет. Поспешили, рано было вязать. Ждать надо было, пока захват не пойдёт.
Дмитрий решил промолчать. Молчание золото.
Доставили их к нам, и началось. Выяснили, где работают. Метнулись на завод а там сплошные странности. Ни имени их нет, ни фамилий, но все их знают, все помнят. Кадровичка чуть с ума не сошла говорит, всё оформляла по закону. Кассир зарплату выдавала. Без ведомостей. В цеху работяги характеризуют положительно, но ничего конкретного сказать не могут. По месту жительства тоже старушка божий одуванчик: сынки и сынки
Ага, божий одуванчик, не без злорадства подумал Дмитрий. «Молчание золото»!
Самая чертовщина началась, когда их по отдельным камерам развели, прессовать всерьёз. Как к фантастике относишься?
В смысле? К литературе, что ли?
Конечно.
Я как-то вообще мало читаю.
Зря, Дмитрий. Читать надо много. И фантастику тоже. Итак, чтобы тебе было понятно, в каждой камере их всё равно было двое.
В смысле? К литературе, что ли?
Конечно.
Я как-то вообще мало читаю.
Зря, Дмитрий. Читать надо много. И фантастику тоже. Итак, чтобы тебе было понятно, в каждой камере их всё равно было двое.
«Молчание золото!»
Вижу, тебя ничем не удивишь. А наши работники чуть с ума не сошли. Объект утверждает: мы можем быть только вместе, всё, точка. Тут и меня вызвали, я был в отъезде. Лично убедился. И Геракл мне не понравился. Всё его к объекту тянуло. Не в смысле расследования.
Понимаю.
К ночи на них плюнули, пусть уже будут в одной камере, а они исчезли. Твой ход, лейтенант.
Дмитрий в который раз рассказал о ночном визите Геры, утреннем визите близнецов, вызове в КГБ, последнем разговоре с Гераклом, беседе с Хавченко и захвате взбесившегося дежурного по управлению. И последний штрих больница. Откровенность за откровенность. Как он сказал баш на баш? Ну, получи. Вспомнил про термические эффекты, хотел показать ладони, но вдруг понял, что руки-то не болят. Глянул украдкой ладони как ладони, чистые. Этот козырь в игре оставим. Хотя, может, это и не козырь окажется.
Симоненков потёр виски. На лицо будто уронили маску усталости.
Выводы, выводы, старлей. Мы должны понять, что такое «захват».
Дмитрий пожал плечами.
Тут как раз всё понятно. Объект усиливает в человеке до предела как бы это то, чего тот больше всего от жизни хочет, такое, в чём иногда сам себе не признается.
Главную волевую доминанту.
Как? Ну, да, красиво сказано.
Усиливает или внедряет своё?
Ясно же, что усиливает. Хавченко. Главная мечта вечно бухать с понимающими собутыльниками. Гера Дмитрий осёкся.
Да, ты прав. Только почему из людей только дерьмо прёт? Обидно.
А это ещё бабушка надвое сказала, товарищ полковник. Дерьмо на то и дерьмо, что воняет. И воняет крепко. А хорошими делами прославиться нельзя. Может, они кого и на хорошее сподвигли, только кто об этом узнает?
Да, тут ты меня, старлей, подловил. Версия принимается. А сам-то как?
Вот он, главный вопрос. Есть человек, бывший в захвате, и вроде ничего. Осторожно, Дима, осторожно.
Сам-то Много думал, товарищ полковник. Был захват, не отрицаю. Понесло меня в оперативно-розыскную степь. С тех пор, несомненно, обострилась интуиция и аналитические способности, оперативные навыки усилились.
К объекту тянет?
Тянет. Но в том же ключе. Разобраться и повязать.
Отлично. Хоть один нормальный. И второй под наблюдением специалистов.
Там уже лечение надо.
Да, мы следим за развитием ситуации. В общем, старлей, как бы Михалыч не пугал, а быть тебе капитаном. И награду получишь от нашего ведомства, так весомее. Не Михалычу со мной папахами мериться. Геракл покончил с собой это уже факт.
Если я инсценировал его самоубийство, зачем бы выпускать Хавченко?
Так и Хавченко той же ночью
Суицид?
Так точно. Поэтому будем нашего сотрудника лечить и опекать. Симоненков снова потёр виски. Понимаешь, Дмитрий, что такое неуправляемый фактор в стране? В нашей стране?
Дмитрий кивнул.
Ни хера ты не понимаешь, опер. А если я в захват попаду? Или секретарь обкома? А о том, что у нас ядерная держава, ты забыл?!
Ох, мать его
Боюсь я. Просто по-человечески боюсь. Всякого видал, но такого
Симоненков открыл шкаф, вынул коньяк. Импортный. Плеснул сразу по полстакана.
Давай, капитан, за нашу победу. До дна.
Они чокнулись, Дмитрий вылил в себя огненную жидкость. Удивительно, но закусывать не понадобилось. Умеют делать буржуи.
Глава восьмая
Старший лейтенант Белозёров ошибся. То ли переоценил Дмитрий своё новоявленное чутьё, то ли последствия нового контакта с «объектом» сказались, но близнецы не покинули клинику. Просто вернулись в палату номер двадцать три.
Вечером дежурный врач а это как раз был всё тот же доктор Дубровин после просмотра новостей решил сделать обход больных. Формально обязательный вечерний обход многие врачи запросто пускали побоку, но к алкоголизму Макс был не склонен, с медсёстрами шашней не заводил, памятуя золотое правило: где живешь, там не гадь. Не спится, а занять себя чем-то надо. К тому же, погода за окном менялась синих летних сумерек не случилось, город накрыло плотной тучей, вдали слабо ворчали раскаты грома.
Максим выбрался из ординаторской, зевнул. Прошёл мимо поста дежурной медсестры. Дежурила нынче Зинаида, тридцатипятилетняя жилистая тётка ростом под метр восемьдесят, с лошадиной челюстью, узкими, вечно поджатыми губами, малоразличимой грудью и сорок пятым размером обуви. Макс её недолюбливал, хотя та могла в одиночку любого больного усмирить.
На обходец, Максим Олегович? А укольчики-таблеточки потом?
Потом, Зина, потом.
Обход рутинное, в общем, дело. Осмотр пациента, опрос, пометка в журнале следующий. Однако перед палатой номер двадцать три доктор Дубровин ощутил прилив воодушевления. «Аутисты»!
Близнецы недвижно сидели на койках. Макс поставил стул посреди палаты, уселся.
Что, ребята, как самочувствие? Молчите? Как же мне вас расшевелить? Ничего, завтра начнём работать. Эх, а ведь я вам где-то завидую. Посижу с вами. С кем ещё поговоришь, душу выльешь? доктору вдруг сделалось необычайно уютно, молчаливые собеседники внушали доверие, с ними и поговорить о наболевшем, хоть и пациенты, а всё же люди, не манекены. Плохо мне тут, ребята. Три раза курить бросал всё равно начинаю. Страшные тут дела творятся.
Близнецы глядели на него, и было в их взглядах столько искреннего сочувствия, что доктор Дубровин незаметно для себя уже полагал, будто собеседники не только осознают его слова, но и целиком, как говорится, разделяют и поддерживают.
Что благодарные родственники и пациенты несут это ладно, это правильно. Зарплата врача сами знаете. Чаще, конечно, конфеты и бухло не поверите, пацаны, уже не знаю, куда эти бутылки девать иногда товар какой дефицитный, но лучше бы почаще деньги несли. Хотя и связи, да. Знакомства тоже важно. Это правильно. Если б к нам ещё диссидентов не сплавляли на лечение, вернее так называемое лечение. Диагноз «вялотекущая шизофрения» знаете?
Двое кивнули, приведя Макса в состояние, близкое к восторженному трансу. Свои люди! Можно доверить наболевшее!
Не могу я здоровых людей калечить! Я же врач, я клятву давал! Для кого-то, может, пустой звук, а я так не хочу! За последние два года троих нам присылали. Двоих потом выпустили там психика восстановится, психика, братцы, вообще штука пластичная, третьего обратно забрали туда. Ну, вы понимаете.
Они понимали. И Макс понимал, что понимают, и что понимают, что он понимает, что они понимают Матрёшка в голове играла яркими красками, и доктор сбился на скороговорку.
А с девчонкой этой не могу, ребята, не могу, это уже выше моего понимания, что с ней творят, нельзя так с человеком, пусть она хоть настоящий антисоветчик, но чтобы так глушить, и санитары её месяц каждый день насиловали, пока ей всё равно не стало, а я даже к главному ходил, хоть верьте, хоть не верьте, ходил, что ж вы делаете, а упырь этот, согласно моим сведениям, лечение протекает по правильной схеме, и вообще, молодой человек, не суйте свой длинный нос, прищемят, вот так, а что я могу? Что я могу?!