С Грейси все было не так. Если отбросить излишнюю деликатность, она была самой страшненькой в выводке. В буквальном смысле. И возможно, даже не была собакой.
Никто не сумел определить это, когда Рейн-Мари несколько месяцев назад принесла Грейси в дом. Время шло, а ясности не появлялось.
Почти совершенно бесшерстная, если не считать разномастных клочков здесь и там. Одно ухо смело стояло торчком, другое висело. Голова ее, кажется, день за днем становилась все больше, а сама Грейси выросла очень мало. Иногда, на взгляд Рейн-Мари, она даже ужималась в размерах.
Но ее глаза ярко горели. И она понимала, что ее спасли от смерти. Ее восхищение Рейн-Мари не знало границ.
Иди сюда, Искусство, сделала еще одну попытку Рут, потом выпрямилась. Не только уродливая, но и глупая. Своего имени не знает.
Грейси, сказал Арман. Ее зовут Грейси.
Господи боже, зачем же ты тогда сказал Искусство?
Она взглянула на него так, словно деменция развивалась у него, а не у нее.
Они вернулись в кухню, где Клара помешала варившийся суп, а Арман поцеловал Рейн-Мари и направился к двери.
Не спеши, Тинтин,[4] остановила его Рут. Ты еще не рассказал нам о том существе, которое стоит посреди деревни. Я видела, ты с ним говорил. Что он тебе ответил?
Ничего.
Ничего?
Очевидно, для Рут мысль о том, что кто-то может держать рот закрытым, была абсолютно непостижимой.
Но почему он все еще здесь? спросила Клара, отбросив напускное безразличие. Чего он хочет? Он что, целую ночь там простоял? Вы можете что-то с этим сделать?
Почему небо голубое? спросила Рут. Правда ли, что пицца итальянская еда? Ты когда-нибудь ела цветные мелки?
Все уставились на нее.
Может, не будем задавать глупые вопросы? А если по существу, то ответы на твои вопросы таковы: не знаю, не знаю и Эдмонтон.[5]
На нем маска, сказала Клара Арману, игнорируя Рут. Это уже ненормально. Он сам ненормальный. Больной на голову. Она повертела пальцем у виска. С этим я ничего не могу поделать, ответил Гамаш. Законы Квебека не запрещают закрывать лицо.
Но это не паранджа, возразила Клара.
Но это не паранджа, возразила Клара.
Ради всего святого, перебила ее Рут. В чем проблема? Ты что, не видела «Призрак оперы»? Он вот-вот начнет петь, а мы сидим в первом ряду.
Ты не воспринимаешь это всерьез, сказала Клара.
Очень даже воспринимаю. Просто я не боюсь. А вот невежество меня пугает.
Ты о чем? осведомилась Клара.
О невежестве, повторила Рут, не слыша или делая вид, что не слышит предостережения в голосе Клары. Все, что отличается от привычного, все, чего ты не понимаешь, немедленно воспринимается тобой как угроза.
А ты, значит, образец терпимости? спросила Клара.
Ой, да ладно, откликнулась Рут. Есть же разница между «пугающий» и «угрожающий». Возможно, у него пугающий вид, готова с тобой согласиться. Но на самом деле он ничего не сделал. Если бы собирался, то, наверно, уже сделал бы.
Рут повернулась к Гамашу, словно ища поддержки, но он промолчал.
Кто-то на Хеллоуин надевает в шутку костюм, продолжила она, при свете дня, и вам всем становится страшно. Тьфу. В Салеме вы бы дали себе волю.
Ты подходил к нему ближе, чем кто-либо из нас, обратилась Рейн-Мари к мужу. Что это такое, по-твоему?
Он опустил глаза на щенков: они свернулись в клубок на полу, привалившись к Анри, похрапывающему и ворчащему во сне. Арман частенько завидовал Анри. До тех пор, пока рядом с его миской с водой не ставили миску с сухим кормом. Тут всякая зависть кончалась.
Что я думаю, не имеет значения, ответил Арман. Он наверняка вскоре исчезнет.
Вот только не успокаивайте нас, сказала Клара, слегка смягчив улыбкой раздражение в голосе. Я вам продемонстрировала свое, она показала на мастерскую, теперь покажите мне свое.
Это лишь впечатление, ответил он. Бессмысленное. На самом деле я понятия не имею, кто он и зачем здесь.
Арман, настойчиво произнесла Клара.
И он сдался.
Смерть, сказал он и посмотрел на Рейн-Мари. Вот такие у меня ассоциации.
Смерть с косой? спросила Рут утробным голосом. Мрачный Жнец? Он не указывал кривым пальцем?
Она подняла собственный костлявый палец и показала на Армана.
Я же не говорю, смерть в буквальном смысле, сказал он. Но мне кажется, тот, кто надел этот костюм, хочет, чтобы мы провели такую параллель. Он хочет, чтобы мы боялись.
И я догадываюсь чего, сказала Клара.
Вы все ошибаетесь, возразила Рут. Смерть вовсе не так выглядит.
Откуда ты знаешь? спросила Клара.
Оттуда, что мы старые друзья. Он приходит почти каждый вечер. Мы сидим в кухне и болтаем. Его зовут Михаил.
Архангел? удивилась Рейн-Мари.
Да. Все считают, будто смерть это и есть то ужасное существо, но в Библии именно Михаил посещает умирающих и помогает им в последний час. Он прекрасен, с этими его крыльями, которые он плотно прижимает к спине, чтобы не перевернуть мебель.
Давайте-ка уточним, сказала Рейн-Мари. К вам приходит архангел Михаил?
Давай-ка уточним, сказала Клара. Ты читала Библию?
Я читала все, ответила Рут Кларе, потом повернулась к Рейн-Мари. Да, он приходит. Но ненадолго. Он очень занят. Однако заходит выпить и посплетничать о других ангелах. Этот Рафаил, скажу я вам, тот еще тип. Отвратительный, жестокий старикашка.
Кто-то из них издал неуверенное «хм».
И что вы ему говорите? спросил Арман.
Арман, произнесла Рейн-Мари предостерегающим тоном.
Но он вовсе не собирался подшучивать над старухой. Его разбирало искреннее любопытство.
Я рассказываю ему о вас. Показываю ваши дома и делаю кое-какие предложения. Иногда я читаю ему стихи. «Из школы домой в семейный ад / путь невеселый подростка, процитировала она, задрав голову к потолку в попытке вспомнить. Куда его велосипед свернет, / доехав до перекрестка?»
Они помолчали несколько секунд, осознавая смысл слов, от которых у них перехватило дыхание.
Это твое? спросила Клара.
Рут кивнула и улыбнулась:
Я знаю, что это процесс. Откровенно говоря, от Михаила проку мало. Он предпочитает лимерики.
Арман не сдержался и хохотнул.
А перед рассветом он уходит, сказала Рут.
И оставляет тебя? спросила Клара. Это как-то неправильно.
Подумай, о чем говоришь, прошептала Рейн-Мари.
Мое время еще не пришло. Пока даже не близко. Михаилу нравится быть в моем обществе, потому что я не боюсь.
Подумай, о чем говоришь, прошептала Рейн-Мари.
Мое время еще не пришло. Пока даже не близко. Михаилу нравится быть в моем обществе, потому что я не боюсь.
Мы все чего-то боимся, возразил Арман.
Я хотела сказать, что не боюсь смерти, поправилась Рут.
Я думаю, это смерть боится ее, сказала Клара.
Дайте мне два таких, пожалуйста, попросила Кэти Эванс, показывая на шоколадные пирожные с глазурью сверху.
Она помнила их с детства.
А вам, мадам? Жаклин повернулась к другой женщине.
К Леа Ру.
Она ее узнала; впрочем, ее почти все узнавали. Мадам Ру была членом Национального собрания Квебека, часто появлялась в новостях. У нее брали интервью на французском и английском в различных ток-шоу по всей провинции, интересовались ее мнением по разным вопросам. Она выражалась ясно и без всякой высокопарности. Шутливо, но без сарказма. Тепло, но без приторности. Она стала новой любимицей прессы.
И вот она здесь. В пекарне. Собственной персоной.
Обе женщины были крупными. То есть скорее высокими, чем крупными. Но в любом случае они определенно были личностями. В их присутствии маленькая женщина-пекарь просто терялась. Но если эти женщины были личностями, то Жаклин пекла хлеб. И как она подозревала, в данный момент это делало ее более значительной.
Пожалуй, я возьму лимонный торт и наполеон, сказала Леа, оглядывая ряд кондитерских изделий за стеклом.
Довольно странно, заметила Кэти, подходя к Саре, владелице пекарни, заменявшей в тот момент пирожные на витрине.
Нетрудно было догадаться, о чем она говорит.
Сара вытерла руки о передник и кивнула, посмотрев в окно:
Я бы хотела, чтобы оно ушло.
Кто-нибудь знает, что это такое? спросила Леа сначала у Сары, которая отрицательно покачала головой, потом у Жаклин, которая тоже покачала головой и отвернулась.
Это очень неприятно, сказала Сара. Не понимаю, почему никто ничего не делает. Арман должен как-то вмешаться.
Вряд ли тут кто-то в силах помочь. Даже месье Гамаш.
Леа Ру заседала в комитете, утвердившем Гамаша в должности главы полиции Квебека. Она между делом сообщила, что знакома с ним. Встречались несколько раз.
Но вообще-то, почти все члены двухпартийного комитета знали Гамаша. Он много лет служил в качестве одного из старших офицеров Квебекской полиции и участвовал в разоблачении высокопоставленных полицейских, погрязших в коррупции.
Поэтому не было ни особой дискуссии, ни тем более возражений.
И два месяца назад Арман Гамаш принес присягу в качестве старшего суперинтенданта самой мощной полицейской организации в Квебеке. А может быть, во всей Канаде.
Но Леа Ру понимала, что при всей своей власти Гамаш абсолютно бессилен в данной ситуации с существом на деревенском лугу.
Знаете, наши пирожные можно заказать в бистро, сказала Сара, когда они уходили, и показала на коробочки в их руках. Мы делаем поставки Оливье и Габри.
Merci, откликнулась Кэти. Мы отнесем эти в книжный магазин, поделимся с Мирной.
Она любит шоколадные пирожные с орехами, сказала Сара. После появления Жаклин пирожные пользуются большим успехом.
Она посмотрела на эту женщину, гораздо более молодую, так гордая мать может смотреть на свою дочь.
Если закрыть глаза на багеты, приезд Жаклин стал вполне достойным ответом на молитвы Сары. Ей было под семьдесят, а она каждое утро вставала в пять, чтобы успеть приготовить хлеб, и затем весь день проводила на ногах. Такая нагрузка в ее годы становилась непомерной.
Закрытие пекарни она даже не рассматривала как вариант. И полностью отходить от дел тоже не собиралась. Но рутинные обязанности она хотела переложить на кого-нибудь другого.
И вот три месяца назад появилась Жаклин.
Если бы только научить ее печь багеты.
О, это мне нравится, сказала Мирна, разливая чай, пока Леа раскладывала пирожные.
Потом они втроем уселись вокруг печки-плиты в магазине Мирны, на диване и в креслах перед окном. Из которого была видна фигура в мантии.
Поговорив об этом несколько минут и ни до чего не договорившись, они перешли к последнему проекту Кэти. Стеклянному дому на одном из островов Мадлен.