Тридцатого утром Каланча проснулась раньше всех, помыла голову, даже нанесла незамысловатый макияж. Завтракать не хотелось, она бы с удовольствием пробежалась, но выходить в город одной было слишком страшно. Поэтому она металась по квартире: то прилипала к окну в кухне, пытаясь разглядеть что-нибудь в слабом свете начинающегося пасмурного позднеоктябрьского утра, то заходила в комнату к мирно спящим детям. Очкарик опять раскрылся, а Корявая, наоборот, совсем спряталась под одеяло, Толстый посапывает, лежа на спине, а замотанный в платок Псих и поджавшая под себя ноги Заика с разных сторон жмутся к самому краю.
В ее фантазиях люди, которых она сегодня увидит на собрании, так же, как она, хотят вместе решать вопросы выживания в городе. Возможно, они больше знают о том, что стоит делать, как жить. Может быть, вместе они смогут решить, как обеспечить ее детям и всем другим людям безопасность и более или менее полноценную жизнь.
Она с детства любила маленьких детей, поэтому легко согласилась на предложение своего бывшего физрука, уходящего на пенсию, занять его место. Но одно дело учить школьников физкультуре, всего сорок пять минут отвечать за порученный класс. Другое думать о будущем пятерых детей, отвечать за их жизнь и здоровье, заботиться, любить. Она слишком молода, чтобы быть многодетной мамой, растить их, всегда сохранять уверенность в том, что делает все правильно, как нужно. Принимая решение их спасти, она не предполагала, что оно наградит ее такими сложными обязательствами, новой ролью. Она надеялась, что среди людей, пришедших на собрание, будут настоящие мамы, которые подскажут ей, как быть, научат быть матерью.
За завтраком долго спорили, брать или не брать с собой детей. Хулиган был активно против, горячился:
Мы не знаем, кто эти люди, с чем они придут, как поведут себя. Разве мы можем подвергать детей такой опасности?
Но именно они спасли Психа! Возможно, если они увидят, что с нами дети, они будут больше нам доверять. Ведь они тоже боятся Комиссии, бандитов всех! А наша задача объединиться! Будет проще, если они сразу увидят, что у нас самые мирные намерения, не соглашалась Каланча.
В конце концов детей решили все-таки взять. Валентина активно поддержала это решение. Гик хотел было уклониться, но Белая сказала, что он нужен, чтобы рассказать о возможностях что-то сделать через обнаруженный интернет. Отродье принципиально отказался идти, даже не хотел подвозить их к библиотеке. Но после того как Андрей сказал: «О, без проблем, я просто сделаю две ходки и всех привезу», передумал, впервые ощутив, как это неприятно, когда ты перестаешь быть незаменимым и важным.
Они приехали пораньше, чтобы посмотреть, как сейчас выглядит зал. Стеклянные двери в библиотеку были не заперты. В пустых коридорах гулко звучали их шаги. Зал был просторным, с большими окнами, поэтому света в нем хватало даже в такой пасмурный день. Пластмассовые черные стулья стояли в ряд, возле другой стены висел белый экран для проектора, скорее всего, и сам проектор можно было найти, да только им он был без надобности. На небольшом офисном столе лежал толстый слой пыли. Зал, видимо, предназначался для лекций и мог вместить человек пятьдесят, вряд ли больше, разве что встанут вдоль стен.
Решили, что говорить будет Валентина. Всем казалось, она сможет сформулировать самое важное и у нее получится убедить людей. Отродье, высадив пассажиров, сразу уехал. Белая стала искать тряпку, чтобы протереть стол. Гик слонялся без дела, в основном, стоял, пялясь в окно. Хулиган развернул часть стульев, на которые могли бы сесть «выступающие». Дети расселись в зале и затеяли какую-то игру, Каланча страшно волновалась и не заметила, что Очкарика с ними нет.
В два тридцать все устали от напряжения и занервничали. Людей не было.
Может, они не прочитали наши объявления? Или мы дали им мало времени? А вдруг они нас боятся? Решили, что это трюк, придуманный Комиссией? Каланча не хотела верить в провал придуманного ими мероприятия. Может, стоит дать им еще время? Исправить на объявлениях дату?
Я уверена, что они прочитали объявление. Не беспокойся, они придут. Мы подождем, утешала ее Валентина, собирая непослушные волосы в распадающийся пучок.
Но мы не можем долго ждать. Темнеет сейчас быстро, а в библиотеке нет электричества, забеспокоилась Белая.
Может, на то и расчет? впал в паранойю Хулиган, хватаясь за ружье. Они хотят окружить нас и схватить в темноте?
В этот момент они услышали шаги. Сердце Каланчи забилось часто-часто, застучало в ребра узкой грудной клетки. Все замерли и затаили дыхание
Дверь отворилась, и в зал зашли мужчины.
Двое из них, те, что помоложе, были в камуфляже. Четверо в обычной одежде: джинсы, штаны, куртки, бейсболки, кепки. Седьмым оказался мужчина значительно старше других, но крепкий, с седой, аккуратно подстриженной бородой. Старик почему-то был без верхней одежды, в светло-сером свитере крупной вязки, что делало его похожим на Хемингуэя. Не было в нем ни старческой немощи, ни враждебности, несмотря на оружие в руках; впрочем, один из молодых тоже был вооружен. Вошедшие замерли, растерялись, как будто не ожидая увидеть здесь именно эту компанию. Какое-то время висела неловкая пауза. Первым заговорил старик:
Ну, что тут у вас? Зачем звали?
Прошу вас, проходите, пожалуйста, садитесь. Мы хотели бы с вами поговорить, дружелюбно предложила Валентина.
Хотели, так говорите, милая, мы и тут постоим, тоже вполне приветливо ответил старик, но не сдвинулся с места.
Тогда я подойду к вам. Что мы, через весь зал будем общаться?
Стой, где стоишь, сказал молодой в камуфляже, поднимая оружие, говори оттуда.
Ну хорошо. Я понимаю, что вы напуганы. Надо сказать, мы тоже. Мы понимаем, что в любой момент могут начаться новые чистки. И с мародерами мои друзья уже встречались. И нам, и вам есть чего бояться. Но именно поэтому мы и хотели бы объединиться и пробовать действовать вместе.
Вот им, она махнула рукой в сторону Гика и своего парня, удалось найти документ, согласно которому наш город и все «неблагополучные территории» будут перестраиваться под лагеря. Но поскольку в городе шла война и он отчасти разрушен, он стоит в конце очереди на такую переделку, а это означает, что какое-то время у нас есть. Вопрос как нам всем этим временем лучше всего распорядиться. Пробовать обустраиваться здесь, зимовать, восстанавливать город, формировать подполье или готовиться к отступлению, уезжать, начинать что-то строить в совершенно другом месте. Это, наверное, реально, но непросто, учитывая, что ресурсов у нас немного, к тому же с нами дети.
Возможно, через какое-то время у нас будет более подробная и достоверная информация о происходящем и о планах насчет нашего города. Как только мы что-то узнаем, обязательно вам расскажем. А пока мы предлагаем встречаться здесь каждые два дня в это же время, чтобы обсуждать наше положение. И конечно, мы хотели бы услышать вашу историю и то, что известно вам.
Я понял, спокойно сказал старик и пошел к выходу. Остальные молча потянулись за ним, безмолвно вышли, протопали по коридору, шурша куртками, и все стихло.
Я понял, спокойно сказал старик и пошел к выходу. Остальные молча потянулись за ним, безмолвно вышли, протопали по коридору, шурша куртками, и все стихло.
Что за хрень такая? выругался Хулиган. Это что, разговор, по-вашему? Понял он! Какого черта?
Каланча смотрела ошарашенно, не веря, что все закончилось, и особенно что все закончилось именно так.
И это все люди? Все?
Так, спокойно, не переживай, все нормально. Скорее всего, к нам пришли представители. Это разумно. Мужчины с оружием и старик-предводитель. Не приведут же они своих жен и детей незнамо к кому, Валентина, как всегда, излучала оптимизм.
Но почему они ничего не сказали? озадаченно проговорил Андрей.
Почему, почему думать будут. Наверное, расскажут своим, поразмыслят, обсудят. Ладно, чего стоять, пошли. Придем сюда через два дня в это же время, как обещали, послушаем, что скажут.
Они стали подниматься, и только сейчас Каланча заметила, что среди притихших от визита незнакомцев детей не хватает одного.
А Очкарик где? она ошалело уставилась на ребят. Где он?
Каланча растерянно озиралась по сторонам, зачем-то заглянула под стол, бросилась осматривать ряды стульев.
Они похитили его! закричал Хулиган, рванувшись к выходу.
Так, тихо! Прекрати ее пугать. Когда бы они успели? Они все время стояли возле двери, строго прикрикнула на него Белая и повернулась к подруге. Подожди, вспомни, когда ты его видела в последний раз?
Здесь, в зале, где же еще?
Здесь сорок семь стульев, всего шесть дверей, если считать от входа, Очкарик вошел в пятую, там много книг, я не успел посчитать сколько, подал голос вроде бы безучастный ко всему Псих.
Каланча первой выбежала из зала и бросилась кричать на весь коридор:
Очкарик, ты где? Ну-ка быстро иди сюда!
Пока все остальные выбирались из зала, Очкарик уже вышел из соседней двери щуплый, взъерошенный, в поношенной и чем-то заляпанной темно-зеленой куртке. Шарф размотался и еле держался на тонкой шее. Он прижимал к себе книгу и радостно сообщил обезумевшей от страха Каланче:
Их там столько! и, повернувшись к Заике: Ты бы видела, сколько там книг!
Вечером за ужином и чаем сели обсуждать произошедшее. Отродье привез немного яблок и груш для компота, с нескрываемым злорадством выслушал новости:
Я же говорил! Это ваша дурацкая идея объединяться, она никому не нужна. Вместе совсем не проще, а сложнее надо всех учитывать. А у всех свои придури. Неизвестно еще, что это за мужики и зачем они остались в городе.
Да ничего страшного, пусть подумают, и мы подумаем тоже. Если мы за зиму и весну организуем здесь штаб сопротивления и выйдем на других молодых подпольщиков, то можем позвать их сюда. А если получим подтверждение, что город хотя бы какое-то время не тронут, то будем отсюда вести борьбу с этим безумием. К тому же нам нужны люди с разными навыками и профессиями, чтобы восстанавливать город. Если мы в итоге окрепнем и каким-то образом объединим людей, мы развалим этот режим.
Валентина, все это звучит вдохновляюще, но ты предлагаешь малореальные вещи, Белая устало, без аппетита ковырялась в ужине консервированной фасоли.
А по-моему, нужно думать не о том, чтобы звать сюда еще людей, а о том, хватит ли нам еды на зиму. Да и весной она сама собой не появится надо будет что-то сеять в огородах, картошку, например. Неизвестно, останется ли она у нас к весне, озабоченно вставил реплику Толстый. Он свою фасоль давно съел и с тоской смотрел в тарелку Белой.