В какое-нибудь тихое место.
Олли повез ее к себе домой.
Путь до проселочной дороги, на полпути между Осборном и Ист-Бендом по шоссе 79, занял двадцать пять минут. Еще одна пустынная дорога, затерянная в кукурузных полях, на которой время от времени встречались ранчо и пастбища. Каждую милю они проезжали мимо билборда с желтой подсветкой, рекламирующего «Веселый лабиринт Семьи Мартин». Семейка рыжих голов улыбалась им с верхнего угла каждой рекламы.
Самый большой кукурузный лабиринт Небраски! Еще 5 миль!
Тыквенная грядка! 4 мили!
Катание на возу с сеном! 3 мили!
Контактный зоопарк! 2 мили!
Кукурузная яма! 1 миля!
Что такое кукурузная яма? У Макани стало легче на душе от осознания того, что она сможет отдохнуть несколько часов. Она предупредила Дэрби, что Олли отвезет ее домой, а бабушке написала, что останется у Дэрби. Они были не в восторге, но, по крайней мере, правильно поняли, что Макани нужно отвлечься от жутких новостей.
А ты как думаешь? сказал Олли. Огромная яма с кукурузными зернышками.
Ладно. Но что делать с кукурузной ямой?
Он взглянул на нее с улыбкой:
Видела бассейны с пластмассовыми шариками в развлекательных центрах? Это то же самое, но большего размера. Намного больше. Там весело, признался он. А вот без контактного зоопарка вполне можно обойтись. Когда ветер встречный
Макани рассмеялась и увидела из окна машины похожие на цирковые флаги на полях. Они проехали широко раскинувшийся лабиринт и огромную незаасфальтированную, почти пустую парковку.
Сюда кто-то действительно приезжает?
Она забита в выходные. Люди приезжают из Омахи и Линкольна. И здесь шумно. Слышно аж из моего дома. По субботам они даже приглашают группу, играющую польку. Когда у нас открыты окна, я часто начинаю топать в такт их тубе.
Макани снова рассмеялась.
Я представила, как ты плаваешь в кукурузной яме.
Олли смотрел вперед, его глаза блеснули.
Он свернул на другую дорогу. Пологий склон нарушал окружающую его плоскую равнину. Это напоминало тихую, жутковатую красоту страны Уиллы Кэсер[12]. В десятом классе Макани задали прочитать «О, пионеры!» на уроке английского, и знакомый ландшафт успокаивал ее, напоминая о поездке к любимой бабушке. Макани тогда и не догадывалась, что вскоре будет здесь жить. Роман потерял свою привлекательность, перестал быть выдумкой.
Виднеющееся вдалеке здание стало увеличиваться, и Макани поняла, что эта дорога ведет прямо к дому Олли. Он был белого цвета, как и ее, но штукатурка местами осыпалась. Дом построили в стиле возрождающейся викторианской готики: три драматичные оконные арки под тремя выступами крыши. Две колонны обрамляли скромное крытое крыльцо. Обширный двор был неухоженным и заросшим.
Макани обрадовалась, что не верит в привидения; болезненные воспоминания прошлого, скорее, походили на призраков. И она была уверена, что здесь их полно.
Однако не все в доме оказалось таким мрачным. Когда она вышла из машины, ветер теребил китайские колокольчики, а по обеим сторонам крыльца болтались на цепочках два огромных кашпо с папоротниками. Они, правда, погибли от ранних заморозков, но служили доказательством, что дом не заброшен.
Олли бросил на нее тревожный взгляд.
Дом, милый дом.
Приводил ли он раньше сюда девушку или это первый раз? Он чувствует себя уязвимым? На распадающемся придверном коврике из кокосовых волокон едва виднелось одно слово: Ларссон.
Младший Ларссон отпер переднюю дверь в большую, темную и пыльную комнату.
Младший Ларссон отпер переднюю дверь в большую, темную и пыльную комнату.
Знаю, вздохнул он. Похоже на дом с привидениями.
Макани всплеснула руками:
Я ничего не говорила.
Он натянуто улыбнулся и пригласил ее внутрь. Полы были из твердого дерева, и доски стонали от каждого шага. Макани ждала на пороге, пока Олли не отдернет занавески. Пылинки, застигнутые врасплох внезапным светом, закружились в воздухе. Обстановка в гостиной, вопреки ожиданиям Макани, оказалась уютной. Она выдохнула с облегчением. Ковры, лампы и мебель казались либо действительно подлинными предметами Викторианской эпохи, либо их превосходными копиями. Правда, секционный диван был точно современным.
При этом в комнате чувствовалась какая-то статичность, словно всеми этими предметами уже давно не пользовались.
Хочешь что-нибудь выпить? спросил Олли. У нас есть вода, апельсиновый сок, кола Ну, это не настоящая кока-кола
Макани рассмеялась, оценив шутку.
Вода подойдет.
Вода из-под крана? Со льдом? Без?
Она прошла вслед за Олли через столовую, такую же мрачную и, кажется, нетронутую людьми.
Чтобы тебе пришлось подольше повозиться, сказала она, хотя температура внутри дома была ненамного теплее, чем снаружи. Льда не хотелось.
По крайней мере, кухня выглядела намного светлее. Окна без занавесок выходили на бескрайние кукурузные поля, вдалеке весело развевались флаги лабиринта. Кухня Олли, не такая чистая, как кухня бабушки Янг, оказалась не пыльной, в отличие от других комнат, в сушилке стояла вымытая посуда. Мебель была и не современной, и не в викторианском стиле.
Неожиданно что-то прыгнуло на Макани: маленькая пятнистая собачка с голубовато-серой шерстью вскочила и подбежала к ним.
Смеясь, он наклонился, чтобы погладить своего питомца.
Привет, Сквидвард.
Второй раз за час она совершенно растерялась и снова почувствовала себя сбитой с толку.
Прости, я не знала, что у тебя есть собака.
Голубой хилер, Олли улыбнулся, гладя пса по спине. Когда мы взяли его к себе, я был большим фанатом Губки Боба. Теперь он оглох и почти ослеп. Спит большую часть дня, поэтому даже не заметил, как мы зашли. Сквидвард прижался к Олли, словно хотел опереться на него. Как ты, дружок?
Макани села на корточки, чтобы погладить собаку.
Он дружелюбный?
Если позволишь ему сначала понюхать руку, все будет в порядке.
От Сквидварда попахивало псиной, но Макани было все равно. У него оказалась неожиданно жесткая шерсть. Гладить собаку было приятно, а еще приятнее было находиться так близко к Олли.
У тебя есть собака? Дома? Олли отвел глаза в сторону. Он спросил это, зная, как редко она говорила о своем прошлом.
Но собаки безопасная тема. Макани покачала головой, а Сквидвард перевернулся на спину.
Мама заявляет, что у нее аллергия. Но на самом деле думает, что с домашними животными очень много хлопот.
У нас еще есть кошка. Она, наверное, сейчас на улице.
Сэнди Чикс?[13]
Он ухмыльнулся:
Рэйвен.
А. Более крутое имя.
Не совсем. В то время я с ума сходил по Рэйвен-Симоне[14].
Макани рассмеялась.
Олли почесал Сквидварду живот.
Не знаю, почему родители разрешали мне называть так наших питомцев.
Потому что, судя по всему, твои родители были замечательными. Макани вздрогнула, как только это сказала. Можно ли о них говорить? Хотя Олли первым их упомянул.
А теперь он кивал, соглашаясь.
Она поняла, что Олли оценил ее слова. Возможно, ему было тяжелее, когда люди из кожи вон лезли, чтобы избежать разговоров о них, притворяясь, словно их вообще никогда не существовало.
Макани часто притворялась, что ее родителей нет. По настоянию бабушки она звонила маме раз в неделю, а папе раз в две. Они не знали, что здесь происходило, потому что до этого момента Макани и не думала им рассказывать. Большую часть разговора родители всегда жаловались друг на друга.
Олли помыл руки после собаки, вытащил два буррито из морозильника и протянул ей. Оба были с бобами и сыром.
Одно или два?
Макани мечтала о тарелке горячего саймина[15], такого привычного дома, что его даже включили в меню многих ресторанов фастфуда. В Осборне такого было днем с огнем не сыскать. Но буррито сойдут. Лучше, чем готовить ужин с бабушкой.
Одно, пожалуйста, сказала она. Спасибо.
Одно, пожалуйста, сказала она. Спасибо.
Олли развернул их, подумал, потом достал себе еще одно. А затем отправил все три в микроволновку.
Почесывая Сквидварда за ушами, Макани разглядывала выцветшую фотографию на холодильнике. Родители Олли стояли на фоне гейзера Старый Служака, обнимались и улыбались, а над их головами разлетался фонтан горячих брызг. Отец Олли улыбался сдержанно, а мама казалась беззаботной.
Рядом висела фотография Олли с братом. Олли на снимке был уже достаточно взрослым, наверно, пошел в старшую школу. Его волосы были странного зеленого цвета, он морщился и смеялся, пока Крис насильно обнимал его. Макани гадала, были ли тогда еще живы их родители и кто сделал эту фотографию.
Я пытался покрасить их в голубой. Как всегда, Олли наблюдал за ней. Вроде первое, чему учат в школе, желтый и голубой дают зеленый, а я забыл.
Ты похож на русалку. Печальную, рослую русалку.
Олли замер. Потом закрыл лицо руками, качая головой, словно не веря своим ушам:
Это, наверное, худшее, что я слышал в свой адрес.
Нет! Макани взорвалась смехом, улыбаясь во весь рот. То есть я правда так думаю. Но, клянусь, у меня есть фотографии и похуже.
Требую доказательств.
Хорошо. Когда в следующий раз будешь у меня дома, загляни под мою кровать.
Олли моргнул. А потом его брови поползли вверх, возможно, из-за упоминания кровати.
Соревнования по плаванию в седьмом классе. Макани вздрогнула, вспоминая плоскую грудь, неуклюжую фигуру и явно не добавлявший выразительности ее достоинствам купальник. Просто тихий ужас.
Микроволновка запищала. Олли достал буррито, от которого шел пар, и взглянул на нее.
Ты плаваешь?
Черт.
Она не могла поверить, что проговорилась. С семи лет она участвовала в соревнованиях, но об этом знала только бабушка. В Осборне не было команды по плаванию. А даже если бы и была, те дни прошли.
Раньше плавала. Она отвернулась. Немного.
Ее взгляд остановился на коричневой папке для файлов, которая лежала на кухонном столе. Не нужно было ее открывать, чтобы понять, что внутри.
Олли проследил за ее взглядом.
Видишь? Он почти что просит меня прочитать документы.
Почему он не забрал ее с собой?
Наверняка просто забыл. Все время так.
Папка была толстой.
Разве хорошая память не важна для офицера полиции?
К счастью, Олли не обиделся.
Вот почему они все записывают. У копов дофига бумажной работы. Он пожал плечами. На память все равно нельзя полагаться.
Макани хотела бы все забыть. Но даже в самые темные ночные часы ее память была безжалостна.
Можешь посмотреть, если хочешь. Голос Олли напрягся. Там мало приятного.