Надо же, а его-то я и не приметил! Интересно, это дар помогает замечать тех, кого не видно?
Водитель тем временем неохотно выбирался из-под соседней боевой машины. Молча прошмыгнул мимо нас, вид имел напуганный, сам перемазался в грязи, пыли, мазуте. Похоже, труса праздновал, сучара, но это не мое дело, это дело Гранита и их банды, я же рядовой наемный боец. Любимец фортуны.
Меня больше интересовало другое.
Мужики, а почему в эту тварь попасть не могли? задал я вопрос, обращаясь ко всем сразу. Она же с «КамАЗ» размерами, даже мне удалось практически без всяких навыков залепить? А у вас же умение на умении?
Скорость, ответил подошедший Дохлер, но, видя, что его объяснение не принесло ясности, добавил: Скорость у снарядов и пуль «КПВТ» и скорость заряда гранатомета. Сталкивались уже с такой хренью. И не раз. Просто я не сообразил. Там элита еще мельтешила. В общем, дар у твари такой, что она может отклонять от себя снаряды и пули. Хорошо хоть имелся диапазон, как по массе, так и по скорости, в котором работало его умение. Иначе всем бы хана! И без вариантов! Так что, как я и говорил, Москвич, это не Люгер тебе должен за морду твою подпаленную, а ты ему за то, что не добрался до нас этот млятский лев. Израсходуй на него свой дар Гранит, хрен бы потом последнюю остановили, всех бы смела.
Толстяк, закончив с речью, махнул эдак властно своим провожатым и направился в сторону, откуда сейчас слышался затейливый мат Гранита. Командира до печенок достал Тальк. Меня этот рейдер тоже удивлял. Смотришь, прикинут так, что звездный десант нервно курит, ухожен тут у любой дамочки от зависти выкидыш с места, но крохобор всем хомякам хомяк!
Никакого! Льва! Ни в какой КАН! Никто из нас! Не потащит! И так из-за твоей жабы пришлось с «Тигром» и «Бардаком» возиться. Сам-то понимаешь, что нам этот геморрой на хрен не нужен?! У «Тигра» двиглу хана нет, цепляем, тащим!
Да пойми ты, отвалить они могут нехило за тушу! Вряд ли им такая попадалась, продолжал размахивать руками тот. А на все новое они, как вороны на блестящее, летят! Вон у пупсов тогда взяли топтуна какого-то с третьей рукой, дак столько им накидали
Целую кучу! И на лопате! Хрень это все. Уже несколько раз притаскивали им и львов, и тигров. Пусть и не таких здоровых, но тоже элиту из элит. В двадцать шестом накрыли, громко говорил Третьяк, когда мы подошли докладывать о том, что возле техники с чисткой закончили и убитых мертвяков больше не имелось О, как звучит «убитый мертвяк»! Мистикой какой-то отдает и дуростью. Действительно, лучше пусть будут «зараженные».
Тебе ли, Тальк, не знать, что зоопарк в двух тройках постоянно грузится? Так оттуда и крокодилов притаскивали, и белых медведей! Твою бы жабу отловить, вот за нее отсыпали бы прилично. Такую вряд ли еще в округе найдешь! Ты вон еще у молодого гильзы отними, ткнул пальцем Третьяк в Шпунта и обратился к командиру: Гранит, вокруг закончили чистить, дальше давай по ходу с броней, чего-то страшно без прикрытия соваться. А ну как выскочит что-то
По машинам! Готовность пять минут! сразу последовала команда, будто только нас и ждали. Третьяк с Люгером по левой стороне чистят тварей, Москвич и Каштан с правой. Дохлер, остаешься
Провозились мы пусть и не час, но минут сорок точно. Воистину права поговорка: «У страха глаза велики», мне казалось, что мы вели бой с сотнями зараженных, на деле насчитал всего сорок шесть, плюс-минус две-три твари. Это вместе с теми, которые напали на нас с тыла. Измененный заразой Улья лев достался Москвичу и Каштану. Мне тоже хотелось взглянуть на него ближе, но приказ есть приказ. С нашей же стороны из крупной дичи валялся только один элитник, и то ему попаданием снаряда или же крупнокалиберной пули башку разворотило напрочь. И ни о каком споровом мешке тут речи не шло. Как будто специально кто в него целился. Но мелочи много. И мелочь вся такая, что на нее, мертвую, смотрел, а в дрожь кидало.
Главная проблема заключалась в том, что приходилось эту мерзость убирать с дороги. Не везде и не всегда, но часто туши свалены были так, что мимо не протиснешься. Цепляли за трос самые здоровенные, оттаскивали в сторону. Но и даже после расчистки тяжелая боевая техника наматывала на колеса немало дряни, начиная от каких-то непонятных ошметков мяса и заканчивая гирляндами кишок.
Работа была простой, поэтому я, внимательно смотря по сторонам, думал о бое с тварями. До сих пор до конца не отпустило. После окончания эпической битвы очень удивился ее результатам и количеству убитых и раненых с нашей стороны. Кроме обезглавленного Каспера из рейдеров-старичков больше никто не пострадал. Царапины, синяки, даже пара переломов у кого-то не в счет. А мне показалось, минимум потеряли половину. Свежакам же повезло меньше. Из них погибло трое мужчин, еще одного в бессознательном состоянии погрузили в десантный отсек бэтээра. Две девушки были убиты на дочку депутата, ту самую белобрысую деваху, свалился сверху злополучный «Бардак», который руки чесались сжечь, вторую почти располовинил кто-то из зараженных.
Паникер же водитель нашего «Тайфуна» выполз из какой-то щели, какой, я не уточнял, вид имел самый обычный, ни тебе сожаления, ни капли раскаянья. Мрачное лицо хипстера, украшенное, как и физиономия Дохлера, царапинами, перекосилось, сделалось жутким. Его рука метнулась к поясу, но стоявший рядом Третьяк успел перехватить ее. Ловко завернул назад, взял на болевой.
У-у-у, сука! Убью!
Парень орал и брызгал слюной, не отводя взгляда от недоуменного водителя и пытаясь вырваться из захвата крестного, но силы были неравны. Пусть Третьяк и не пытался давить сильнее, так зафиксировал, и все. Вскоре хипстер затих. Затем несколько раз глубоко и шумно вдохнул-выдохнул, сказал, пусть и дрожащим от злости голосом, но уже гораздо спокойнее:
Все, можешь отпускать!
Точно? осклабился Третьяк.
Да!
А теперь послушай меня, рейдер, так и не ослабив хватку, чуть нагнулся, громко и четко проговаривая слова в самое ухо парня. Водила ни в чем не виноват! Он спасал свою жизнь! Те, кто поддался панике и бросился за ним, свою. Ему повезло, им нет! Это Улей. Водила никого за собой не тащил, он никого не обязан защищать, он вообще никому ничего не должен, кроме нашего отряда! Так как с нами он заключил контракт. Это ясно?!
Конец монолога он произнес тихо-тихо, но сталь в голосе так и звенела.
Они люди! Женщины! Девушки! Да каждый мужчина обязан опять попытался вырваться хипстер. Но сморщился от боли, когда Третьяк чуть усилил нажим.
Каждый мужчина, впрочем, как и каждая женщина, обязаны окружающим, независимо от их половой принадлежности, ровно столько, сколько считают нужным. Считает нужным только он или она! А не Вася из седьмого подъезда, не Машка-соседка и даже не добрый милиционер! Может, когда-нибудь, если доживешь, ты поймешь эту простую истину. А сейчас я не воспитатель из детского садика и не трудовик-затейник, а вокруг, мля, не первомайская демонстрация, поэтому бери себя в руки и перестань истерить, как девка. И тронешь водилу завалим. Не я, так кто-то другой. И пусть лучше будет для тебя другой. Потому что я лично отрежу тебе башку вот этим ножом! В руках Третьяка оказался тот самый небольшой, чуть изогнутый клинок, которым он вскрывал споровые мешки. Ты меня понял, свежак?
Тот закивал. А вот я вообще запутался. То помогай свежакам, делись последней рубашкой, спораном, то уже и вроде как никто никому и ничего не должен.
Водила пусть и растерял немного былую наглость, но полез ковыряться с машиной. Присвистнул, обойдя вокруг и оценив размеры вмятины от «Тигра», выругался сквозь зубы, когда обнаружил перед передними колесами средних размеров рапана. То есть угрызениями совести абсолютно не маялся, его волновали не какие-то мертвые девушки, погибшие частично по его вине, но обычные житейские дела: как убрать без лишней волокиты препятствие, как поскорей проверить, не привел ли мощный удар к какой-нибудь критической поломке, из-за которой можно застрять в чистом поле. Именно эти мысли читались на его роже.
Третьяк, а что, вроде как он не должен был костьми лечь, но свежаков спасти? обратился я к крестному, когда мы отошли чуть в сторону, принимаясь вновь за чистку тварей.
С чего это? Крестный даже остановился и уставился на меня с неподдельным изумлением.
А как же правила Улья?
Правила Улья просты, они говорят: спасай в первую очередь себя, потом остальных. Да, если особо не обременительно, то свежим поможешь. Новичку помочь почетно и правильно, но как это сформулировать-то, даже задумался он. Это не в старой русской традиции, мол, последнюю рубаху отдам, сам теперь нуждаться буду, или, к примеру, грудью лягу, но спасу. За дураков нас-то не держи. Перезагрузок тьма, а свежаков еще больше. Главное не причинять зла, ну и помочь.
Помочь, помочь Я поморщился. Нет чтобы объяснить все четко и ясно, балду крутил, балдокрут! Вот точно ему подходило такое прозвище! И ведь под простачка всю дорогу косил, а тут завернул: «независимо от их половой принадлежности». Ты можешь на пальцах пояснить, четко и внятно, что можно делать со свежаками, а что нельзя?
Если на пальцах, то все просто. Встретил свежака помоги, чем можешь. Например, укажи, где ближайший стаб, поделись живцом, информацией, если по пути доведи до безопасных мест, выведи к людям. Если богат на снаряжение поделись, но не в ущерб себе. Говорю же, по возможности! Нельзя свежаков только обижать, то есть кидать, как-то использовать в корыстных целях. А встретишь их, обстановку поясни, расскажи, уже плюс А тут что было? У нас с водилами контракт только на то, что они будут вертеть баранку, в замесы их никто пускать не собирался. Решил он так будет безопаснее, это его дело. Он же не виноват, что тупоголовые девки за ним бросились.
А ты бы не бросился? На их месте? Не зря же есть поговорка про бегущего генерала. Мол, в мирное время это смешно, а в военное страшно. Он из них самый опытный, вооруженный, и вдруг он ломанулся на выход
Я бы не бросился! сказал тот, как отрезал. И заканчивай мне на мозг капать. Не время сейчас. Зараженных надо чистить. Гранит в таком состоянии цацкаться ни с кем не будет. Поэтому я вскрываю, опыт у меня большой, тебя бы потренировать, но не время. Ты прикрываешь. Ферштейн?
Я кивнул и обернулся. Возле тела мужчины, длинного и нескладного, болезненно худого, сидела на коленях, чуть раскачиваясь, красивая темноволосая женщина лет тридцати. Она закусывала кулак левой руки, правой гладила лицо покойного. На солнце блестели дорожки от слез на щеках. М-да Три дня, а насмотрелся уже всего