Водитель вернулся довольный, со ртом, вымазанным маслом, он его вытирал рукавом, пока пытался запрыгнуть в кресло, обхватив руль руками и подтягиваясь всем корпусом, картинно изворачиваясь подбородком по куртке. Ехать нам далеко, поэтому причина его радости понятна. Возвращение на подстанцию произойдёт ближе к полуночи, когда я сам смогу доесть остатки еды, оставленной в холодильнике.
Водитель вернулся довольный, со ртом, вымазанным маслом, он его вытирал рукавом, пока пытался запрыгнуть в кресло, обхватив руль руками и подтягиваясь всем корпусом, картинно изворачиваясь подбородком по куртке. Ехать нам далеко, поэтому причина его радости понятна. Возвращение на подстанцию произойдёт ближе к полуночи, когда я сам смогу доесть остатки еды, оставленной в холодильнике.
На выезде из города стоят работники дорожной полиции, запрещая выезжать на трассу. Надо полагать, что дорога перекрыта ими давно. Об этом свидетельствует вереница грузовиков вдоль обочины они тоже стали заложниками разбушевавшейся непогоды. Вынужденный простой их не радует, но с другой стороны, лучше остаться, окруженными цивилизацией, нежели замёрзнуть насмерть где-нибудь между населёнными пунктами. На трассу выпускаются только те машины, которые сообщают полиции о том, что им далеко ехать не надо, их дом располагается совсем рядом с перекрытым участком дороги. Если кто-то из них решится ехать дальше, то будет делать это на свой страх и риск. Покуда город не расчищен, трасса аналогичным образом засыпана большим количеством снега.
Нас пропускают, не спрашивая, куда мы едем. Перед нами также пропустили машину с раскраской почтовой службы. Мы пристроились к ней в хвост, двигаясь с небольшой скоростью. Ситуацию усугубляет сильный боковой ветер. На встречной полосе машин нет. Под светом фар снег перебегает с одной стороны дороги на другую, кружась в вихре. До деревни едем спокойно, до этого места дорогу уже прочистили. Но вот в саму деревню дороги нет. Пешком идти слишком далеко.
Попросил по рации диспетчера позвонить вызвавшему, чтобы тот шёл к машине, или вёл пациента, либо надо что-то придумывать. Диспетчер, не делая попыток связаться с вызвавшим, сразу предлагает мне идти пешком. Я, конечно, могу с радостью выполнить любую просьбу, но такой ответ, выражающий собой завуалированное послание, задающее мне направление в хвойный бор лесополосы, немного меня возмутил. Сегодня мной уже был сделан пробег по заснеженной пустыне с проваливанием по грудь. Остаться наедине с собой в очередном сугробе на этот раз у меня желания нет. Замёрзну только в лучшем случае отделаюсь ампутацией чего-либо с последующим увольнением за профнепригодность, а может, околею полностью. Диспетчеру ответил категоричным отказом. Пусть разговаривает со старшим доктором смены.
Если на вызове очередная незначительная проблема, использованная как повод, чтобы службами скорой помощи и прочими была расчищена дорога к их дому, то будет печально. Таким способом частенько любят забавляться над нами после снегопадов. Человеку нужно оказать помощь! Если с ним что-то случится, то никого не будет интересовать, почему скорая помощь не озаботилась мерами по устранению препятствий для доступа к нуждающемуся человеку. СМИ подхватят эту новость и станут наперебой трубить о человеке, которому скорая помощь отказала в вызове. Тут такая же ситуация, как и с пешеходами, что не смотрят по сторонам, когда переходят дорогу в неположенном месте, а водитель сбившего их транспортного средства, оказывается виноват. Ещё ни разу не видел, чтобы СМИ обвинили пешехода в халатном отношении к своим обязанностям при пересечении проезжей части, отчего-то все накидываются на водителя, выставляя пострадавшего пешехода невинным ангелом с отличным послужным списком и самыми приятными фотографиями.
Диспетчер молчит более десяти минут, водитель глушит двигатель. Начинает пробирать холод, ветер быстро выдувает из кабины тепло. Иначе нельзя на трассе тоже можно задохнуться от угарного газа. Люди, заблокированные на трассах, погибают не от холода, а от отравления продуктами желания пребывать в тепле. Ветер оказывается настоящим убийцей: отбирает одно, дарует другое. Люди не понимают, затем засыпают, после чего их жизнь заканчивается печальным образом. Поэтому мы стоим на одном месте и мёрзнем в ожидании ответа. Редкие попытки связаться с диспетчером оказываются неудачными. Он может нас не слышать, но может и игнорировать.
Прошло двадцать минут, водитель решается немного прогреть салон, поскольку, кажется, его тоже стало пробирать. Это удивительно, я-то думал, что этот человек не подвержен влиянию низких температур. Он тоже человек, такой же терпеливый других на скорой помощи нет. Люди с железными нервами, со способностью абстрагироваться от любых условий: эмоционального напряжения при нахождении в окружении жаждущих видеть тебя за работой людей; нервного напряжения через двадцать часов после начала смены, оказывая помощь с закрытыми глазами и мозгом дельфина, когда работает только одна его половина; физического напряжения после энного количества подходов к подъёму тяжестей, от которых быстро сдадут силы у опытного пауэрлифтера, да заставят усомниться в своих способностях участников соревнования по выявлению самого сильного человека.
Ещё пять минут, и я плотно сел на рацию, пытаясь выйти на связь с диспетчером. Оказалось, что нас уже вышли встречать, да не на пешком, а на снегоходе. Чувствуется, прокачусь по сугробам с ветерком, либо не прокачусь, если пациент едет на этом же снегоходе. На самом деле я буду больше рад осмотреть пациента в салоне нашего автомобиля, нежели с неизвестным человеком ехать в неведомом направлении. Людям верю, но всегда в них сомневаюсь. Долг обязывает доверять, поскольку люди мне тоже доверяют своё здоровье и сообщают замалчиваемые от других сведения. Бережёного, сами знаете кто, бережёт.
Чувство безысходности можно сравнить со смирением перед смертью, когда приходит последнее осознание безысходности или когда смиряешься с тем, что уже не можешь исправить. Такое чувство у меня сегодня возникало не один раз, но только после того, как я выходил сухим из воды: побег от собаки или же путь в снегах, который я преодолел с большими трудностями. Оно ещё не раз возникнет сегодня перед неосвещёнными дворами частных домов, тёмными подъездами со сломанными лестницами, немотивированными актами агрессии ко мне лично. Спасает только осознание простого факта утром это всё закончится.
03.03.2016 (http://trounin.ru/os20)
Алексей Толстой «Князь Серебряный», стихотворения (1861, XIX век)
Каким бы Алексей Константинович Толстой не пытался казаться серьёзным, всё равно в нём крепко засел дух Козьмы Пруткова. Опосредованно, но вместе с тем и весьма явно, им была написана повесть о временах Ивана IV Грозного, когда тому уже минуло за тридцать пять лет и царь обезумел, решив быть частью народа, находясь при этом во главе его: на Русь пришла опричнина. Заглянуть в недалёкое прошлое Толстой решил не любопытства ради, а лишь бы обличить режим Николая I. Выбранный пример вышел чересчур кровавым кровь лилась рекой и о благоразумии никто не думал. Иван Грозный обновлял дворянство, а Русь погрузилась во мрак.
В антураже опричнины Толстой строит довольно правдивый сюжет. Из похода на Литву возвращается домой князь Никита Романович Серебряный и сразу сталкивается с узаконенными бесчинствами. Он пытается внести ясность в ответ получает внушение о бесполезности попыток взывать к совести. Опричники грабили и убивали, не пытаясь оправдать свои действия. Их жертвой мог стать и Никита Романович, но на беду, не разобравшись, посмел противодействовать исполнителям царской воли. Как теперь это воспримет грозный правитель? Казнит сразу или даст право оправдаться?
Личность Серебряного придумана автором. На Руси был род Серебряных-Оболенских, а имя и отчество для главного героя Толстой мог взять от основателя династии Романовых Никиты Романовича Захарьина, жившего в одно время с Грозным, но не так как это приводится в сюжете произведения «Князь Серебряный». Не стоит забывать, что во время написания в литературе бытовал романтизм, чьи вольности в описании исторических процессов дозволяли широкие отступления от действительности. Поэтому читатель может недоумевать от ужасов опричнины и сочувствовать пострадавшим от писательской воли, но не рассчитывать на серьёзное погружения в дела тех дней.
Одна из сюжетных линий касается вымышленного сына Малюты Скуратова, через которого Толстой показал человечность потерявших чувство совести людей. Сам Малюта готов за сына принять любое наказание от царя. Жестокость исчезает и уступает место родительскому состраданию, которое не понимает, почему должны страдать родные дети. Толстой во многих сюжетных линиях искал оправдания для бесчинствующих действующих лиц. Не только Скуратов может быть мягким, таковым может быть и сам царь, в чьи уста Толстой вкладывает слова оправдания. И ведь со страниц звучит убедительная речь, заставляющая задуматься над мрачной стороной сложившихся условий: они поступали из благих побуждений.
На казнь люди шли со светлыми мыслями, открыто говоря царю и собравшимся о своём видении ситуации. Им было больно жить, но они знали, что будущие поколения запомнят и не простят Грозному его прегрешений. С открытым сердцем они клали голову на плаху, не боясь расстаться с жизнью.
Немного по другому вели себя юродивые, их же на Руси называли блаженными. Они пользовались тем, что принимая на себя роль безумцев, могли спокойно говорить о творимых царём бесчинствах. Народ прощал Грозному многое, но никогда бы не простил ему казнь юродивых. Толстой получает ещё одну возможность донести до читателя свою точку зрения.
На казнь люди шли со светлыми мыслями, открыто говоря царю и собравшимся о своём видении ситуации. Им было больно жить, но они знали, что будущие поколения запомнят и не простят Грозному его прегрешений. С открытым сердцем они клали голову на плаху, не боясь расстаться с жизнью.
Немного по другому вели себя юродивые, их же на Руси называли блаженными. Они пользовались тем, что принимая на себя роль безумцев, могли спокойно говорить о творимых царём бесчинствах. Народ прощал Грозному многое, но никогда бы не простил ему казнь юродивых. Толстой получает ещё одну возможность донести до читателя свою точку зрения.