М-м?
Потому что им никто не управляет, уже только программы остались.
Она приложила палец к губам и пробормотала:
Время. Время словинцев не наше время. Наша минута их миллениум. Не знаю, была ли это действительно катастрофа, может и так, но если у нас вообще есть время об этом дискутировать, значит, что они в любом случае ничего с нами не сделают или что совершенно утратили контроль над Мешком. Что мы можем потерять, постаравшись сбежать? Ничего. Дай, доклею эту гадость. Ух, ну ладно, по крайней мере, держит форму.
Она отдала Замойскому четырехкрылого павлина с голографическим хвостом. Птица вырывалась, Адам едва не сломал ей крылья.
Сбежать! он засопел. Или я совершенно ничего не понял из твоих объяснений о Мешке, или Ну, как можно сбежать из закрытой складки пространства-времени?
Командир не объясняет, командир отдает приказы. С авторитетом невозможно дискутировать; аргументация, которой не владеешь, не может быть опровергнута. Отец Френет был прав. И, значит, я не тяну на командира.
Ты привык, сказала она. Недели, месяцы.
Отвали.
Ха! Знаю только, что из-за опасения перед Слияниями часть программы Клыков перенесена в их внутренние процессоры, независимые от Плато. А потому это компьютер, опирающийся на физику нашей вселенной: никакого суперинтеллекта. И я ведь не говорю, что мы вывернемся от инклюзий! Пусть даже с невесть каким нано. Но ты ведь не намерен лечь и просто ждать, пока теория о катастрофе подтвердится, а значит, когда похитители не вмешаются, чтобы спасти тебя от голодной смерти? Анжелика глянула искоса на Замойского. М-м?
И что это ты так внезапно начала заботиться о своей пустышке?
Не будь дураком. Жизнь есть жизнь, френ есть френ.
Ты получила какое-то откровение во время той пары
Ну что ты делаешь, идиот? Хватай его! Не пялься, шевели задницей! Второй раз так удачно не организуется! Куда он побежал?
Туда. Погоди, я
Пандемониумный павлин мелькнул перед ними еще раз на вершине кратера синяя туча хвоста, буря длинных перьев после чего его сплющило до двух измерений, и он исчез в невидимой щели между солнечным светом и солнечным светом.
Они бросились в погоню, Анжелика первой. Была быстрее, вскочила в петлю раньше Замойского, он успел схватить ее за плечо, перед тем, как горизонт снова выгнулся павлин бежал над их головами, развернутый на 1800. «Подскочу и поймаю его за хвост», подумал Замойский. Конечно же, не поймал.
Анжелика прибавила скорости миг, и она тоже на небе. Где закончится эта петля? Они выбежали на берег ночного озера, с солнцем за плечами. Анжелика свернула налево. Павлин шмыгнул на осветленную саванну, она метнулась щучкой, в последний миг птица отступила, Анжелика промазала. Замойский перепрыгнул через нее на бегу.
Павлин поворачивал к озеру, назад в петлю. (А может, это дорога с одним направлением?) Замойский хотел перерезать ему путь, поскользнулся и упал в воду. Теперь Анжелика снова его обогнала.
Наномат безошибочно чувствовал узлы и расколы Мешка, без проблем считывал структуру крафтвара. Они выскочили на саванну с +G, их пригнуло к земле. Птица была в метре от Анжелики и в следующий миг сорока́ метрами дальше. Девушка выругалась, сдалась. Но Замойский знал, что это лишь очередная Зона приволакивая ноги, побежал дальше, павлин же сразу замедлился до скорости улитки.
По ту сторону Зоны был землеподъем, встающая черными лентами ввысь земля вращалась по эллипсу, вдоль развернутых градиентов гравитации. Люди раскашлялись в земляной пыли.
Влево! крикнула Анжелика.
Там снова короткая петля, Зона G (Замойский подскочил метра на три, пока сориентировался) после чего они оказались на краю кратера Пандемониума. Павлин спускался по спирали в ураган тени.
Анжелика бросилась ему наперерез, два раза перекувырнулась и схватила птицу за хвост света. Та заверещала, забила крыльями. Замойский сомкнул ладонь у нее на шее и потянул наномат вверх по склону.
Ну не задавлю ведь я эту чертовщину!
Они остановились на краю кальдеры. Дышали тяжело, павлин сдавлен между ними, но на птицу они не смотрели. Оба в земной пыли, Замойский к тому же еще и мокрый, оба едва-едва дышащие, Анжелика с взлохмаченными волосами, что почти закрывали лицо, Замойский с травой в бороде но усмехались, будто идиоты.
Чудо, что хребты нам не повыворачивало! захихикала она, откидывая с глаз волосы.
Он засмеялся в полный голос.
Но все же живем, а? сжал ее за плечо. Живем!
И подумал: поцелую ее.
Но поскольку подумал желание не было спонтанным, потому отказался.
Итак, Замойский сидел, глядя, как Анжелика курсирует между ураганом тени и вершиной кратера.
Оставленный на попечение Адама павлин постепенно обретал форму, соответствующую увеличивающемуся количеству наномации. Замойский, впрочем, был уверен, что размеры существа не обладают никаким фактическим ограничением манифестации было далеко до критической плотности. И все же она росла: павлин, кондор, птеродактиль, виверна, дракон.
Вместе с ростом массы росли разумность и способ познания конструкта но не линейно. Явственный скачок наступил после двух третей процесса. Установилась логическая структура, сконфигурировались соединения, и новорожденная система получила доступ к постоянной памяти.
Замойский понял это сразу же, едва лишь дракон отозвался собственным (или драконьим) голосом и сказал:
Я Смауг, (Теперь и вправду был им.) Пока не соединюсь с комплементарными Полями, стану работать в аварийном режиме. Жду.
Сможешь соединиться с Плато? оживился Адам.
В этот момент не в состоянии, сказал дракон и разочаровано зевнул (зубища словно косы).
Энергия так же быстро и покинула Замойского.
И чего ты вообще прицепился ко мне? спросил он. Я и не стахс вовсе. Почему же? Помнишь, как
Все помню. Не имеет значения, кто оператор: я не признаю дискриминационных законов Цивилизации.
Это определенно не императорские наноматы.
И каким таким образом Адам теперь должен был «следить» за драконом? Тот оказался настолько велик он: дракон что в его формах отражалась кривизна локальной петли Мешка. Он сам на себя отбрасывал тень.
Вернувшись из последнего обхода, Анжелика кивнула дракону, и тварь послушно сошла на дно кальдеры, чтобы одним глотком проглотить все, что оставалось от спирали тени.
Теперь со всей очевидностью казалось, что наномат послушался ее не потому, что была стахсом и не потому смерч ее пропустил. Значит ли это, что он не причинил бы вреда и Замойскому? И что если бы Замойский настолько же решительно отдал приказ то Смауг послушался бы и его?
Возможно, превосходство Анжелики коренилось в том, что девушка не задавала себе подобных вопросов. Замойский смерил ее взглядом. Астронавтов натаскивают в осторожности до уровня квалифицированных трусов а чему обучали иезуиты ее в том странном монастыре на границе цивилизации и дикости? Какие достоинства воспитывают в своих детях богачи и магнаты в мире, где безопасность гарантирована самой структурой мира?
Он отрезан от Плато, сказал Адам. Ты была права.
М-м?
Насчет того, что похитители утратили контроль над Мешком.
Она покачала головой, похлопав Смауга по черному бедру (пришлось поднять руку).
Можно уничтожить записи с определенных Полей, но невозможно заблокировать доступ к Плато.
Смауг, подтверди ей.
Не могу соединиться, подтвердил дракон и весь затрясся. Сосет меня. Пытаюсь постоянно. Нет контакта.
Автодиагноз.
Все окей, уверил Смауг. Но по ту сторону пусто. Адреса у меня вырезаны в костях но я не могу выйти на Плато, в бессильном гневе внезапным ударом передней лапы он вырыл на склоне кратера борозду метров в пять длинной.
Они перешли к роще, на выгнутую ассиметричной подковой растительность саванны. Смауг полз за ними: если бы летел, протискивался бы сквозь другие щели в петлях, и куда-то все же бы попал. Замойский ощущал спиной его горячее дыхание. В определенный момент повернулся и увидел, как, входя в очередную петлю, Смауг переплетается с тысячью ручьев прямо из ничего, из воздуха, из света.
В роще Анжелика обошла поляну над ручьем, осматривая, сморщив брови, почти заросшие уже следы лагеря. Долго стояла над костями лошадей. Дракон лежал в ручье и следил за ней: большие черные глазища вращались под влажными веками.
Замойский показал Анжелике Зоны +Т и Т и место провала. Ощущал себя проводником вельможи; как образцовый экс-космонавт неединожды выполнял такие функции. (Помнил, как выполнял после возвращения «Волщана» из экспедиции, той самой, из которой корабль не вернулся.)
Анжелика ходила и осматривала все вокруг в молчанье; он же глядел на нее. Семь веков разницы между датами их рождения каким-то образом делали ее в его глазах старше, мудрее. Адам ждал вердикта.
Ну и..? спросил он, когда они вернулись на поляну, а Анжелика уселась на своем месте.
Сколько ты видел Клыков?
Один наверняка, ответил он и указал рукой на неисчислимые рощи на «небе»: сколько бы тех Клыков он ни видел, сказать точно, не были ли они лишь «отражениями», Адам просто не мог.
Ну да. Смауг?
Слушаю?
Картографируй мне как можно скорее все здешнее пространство.
Сохраняя манифестацию?
А ты справишься? фыркнула она. Смотри снова не потеряйся.
Слушаю и повинуюсь, пробубнил дракон и раздробился на тысячи, миллионы, миллиарды фрагментов, на черную тучу, она расточилась; исчез. Лишь поверхность ручья еще миг пенилась, когда вода возвращалась в русло, да переливались камни на дне.
И сколько это у него займет?
Она пожала плечами.
Зависит от объема Мешка.
Она очень старалась сохранять в голосе соответствующую усталость. Замойский впихнул ее в роль эксперта, всезнающего предводителя, а у нее не было столько силы воли, чтобы из нее вырваться, возражать Адаму даже если б и правда хотела возражать. Анжелика разыгрывала все это представление, ходила с ним по околицам и осматривала большинство ничего не говорящих ей следов, с непроницаемым выражением наблюдала за траекториями бросаемых в Зону камешков все время просчитывая в уме не столько, как отсюда вырваться, как спастись, сколько как не подвести Замойского.
Боже милостивый, я ведь никогда до этого времени не имела дел со свободным нановаром, я о законах организации наноматов знаю столько же, сколько о Мешках: обрывки услышанных теорий, отступления во время лекций в Пурмагезе. Но ведь не скажу ему об этом.
Как так происходит, что они, отец и Замойский, подчиняют меня себе с такой легкостью, думала она, выгребая каблуком из земли кости лошадей. Достаточно им пары слов, минуты молчания. Действительно ли это форма подчинения? Они оказывают мне доверие.