Мойтль? спросил Замойский.
Его тоже только что уведомили. Видишь ли, стахс, мы не надеялись на возобновление соединения, никто не в силах предвидеть передвижений Войн, и
Что?
Войны
Что ты сказалу?
Что мы не надеялись
Я стахс? Я получил гражданство?
Стахс Макферсон тебе его выкупил.
Который?
Стахс Джудас.
Ах, да Замойский кивнул, словно с самого начала этого и ожидал. Можно узнать, что его вдруг склонило к такому решению?
Полагаю, об этом полнее всего сообщит тебе он сам, стахс.
Через несколько минут, да? проворчал с сарказмом Замойский. Но вы ведь знаете, какова наша ситуация? Если Войны порешали вам внешние Клыки, вам по любому пришлось раскрыться, хотя бы на миг. Вы послали за нами трезубец?
Нет, два Универсальных Порта.
Что?
Порты, подвешенные на кубических октогонах. Октагон это куб, стахс: пятьсот двенадцать Зубов. Самый минимум, если мы хотим хотя бы на к-момент удержать Порт во Времени Словинского.
Вы хотите нас подсловинить?..
Вас? С чего бы? Универсальные Порты, стахс, содержат только пойманный по дороге мертвый планетоид как сырье, а еще немного императорского нановара. По прибытии на место, после разведки Порт ускоряется до Словинского, после чего запускает инф. В смысле военных технологий это решение, которое стоит следующим за Войнами: ультимативный военный корабль. Прежде чем враг окажется в состоянии заметить прибытие кубического октагона, тот выблевывает на него целую Цивилизацию Смерти: технологию убийства, разум уничтожения, который тысячелетиями Порт-времени совершенствовался специально для таких обстоятельств. Ложа решила выслать за вами два Универсальных Порта.
Господи боже, для чего?..
Прошу не бояться, это для вашей безопасности и отпугивания, хм, конкурентов
Замойский смотрел на манифестацию Патрика Георга, и его раздирали ярость, отчаяние и тотальное смущение. Что ону пытается мне сказать? Что, собственно, за это время здесь случилось?
Поскольку, если фоэбэ выказывает жестом, лицом и словом замешательство и озадаченность, то вовсе не потому, что ону и правда не знает, что сказать и только ищет соответствующие формулировки но потому лишь, что, собственно, хотелу выказать замешательство, и я должен это заметить!
Каких конкурентов?
Могу лишь догадываться, каково сейчас ваше положение, стахс, и все же
Как это, вы не записывали меня, не архивировали? Я думал, что едва лишь
Мы уже не имеем права. Ты гражданин Цивилизации.
Ах, вот как.
Георг поднялу ладонь:
Желаешь ли актуализировать архивную копию своего френа, стахс?
Замойский окинул манифестацию враждебным взглядом и прорычал:
Нет.
Ону опустилу ладонь.
Значит, запись не будет сделана. Очевидно, что требуется согласие.
Теперь-то да, и теперь-то «очевидно». Замойский оперся о стену, сложил руки на груди. Но те октагоны3!.. Боже мой. Чем больше он понимал, тем сложнее было ему верить. Сперва он знал немного: чисто прибранная сцена, на которой перед ним отыгрывались безопасные ритуалы. Но теперь с каждым шагом он сходил все глубже во внутренности театра, и машины, которые открывались там, огромные и сложные, поражали чувства логики и эстетики. Вся материя галактики коллапсировала! Многопарсековые изгибы пространства! Пространства и времени до самых надчеловеческих скоростей. Каково, собственно, это Время Словинского?.. Ну и инклюзии инклюзии иных физик. И законы изменения законов: мета-физика. И Деформанты, и UI. И Войны что, черт побери, такое, эти Войны?!
Рыжебородуё секретарь стахса Макферсона темный костюм, шелковый галстук, кольцо на пальце (былу ли ону женатуё/замужнюё?) стоялу неподвижно, огоньки свечей извлекали из глаз егу манифестации демонические отсветы. На пару секунд, когда Замойский крутил в голове невозможность за невозможностью, Георг, должно быть, перепроцессировалу на Плато несколько тысяч жизней. Ону фоэбэ не эта ли скорость мышления ону искусила? А может ону фоэбэ родилусь?..
Словинец? спросил егу Адам.
Георг кивнул.
Значит, на самом деле, ты живешь на Плато, фоэбэ, а те телесные манифестации лишь убогий интерфейс, верно? Ты гражданин Цивилизации?
Естественно.
Естественно. Ведь ону Макферсон.
Нужно бы мне избавиться от бессознательного презрения к небелковым.
Как оно, собственно, с полом фоэбэ? спросил Адам, чтобы прервать тишину. То есть, я понимаю, что ни женский, ни мужской, мне, впрочем, постоянно приходится себе об этом напоминать, чтобы не потеряться в этих постполовых склонениях Отчего просто не «оно»? Прошу прощения, если обидел, но не понимаю, к чему эти лингвистические выгибоны. Ведь
Я не лишену пола, и я не асексуальну, сухо сказалу фоэбэ, ону смотрелу на Замойского не моргая. Просто моя сексуальность совершенно трансцендентирует категории женского и мужского. Если ты можешь по желанию изменять цвет волос, лишиться их вовсе или заменить чем-то совершенно иным, и если ты пришел в мир со всеми этими потенциалами то какой смысл в вопросе, блондин ты или брюнет? Точно так же ты не спрашиваешь о поле постсексуалистов.
И только теперь установилась по-настоящему неловкая тишина. Адам начал раздумывать, не лучше ли вернуться на пару минут ко Франтишеку, вместо того, чтобы
Стахс Джудас Макферсон извиняется, что тебе приходится ждать, стахс, отозвалусь Георг. Тон давал понять, что Георг продолжает какой-то более ранний разговор. А может, именно так оно и было: ведь 99 % информации доходило к ому через плато-чувства, и там, на Плато, жилу ону по-настоящему. И если уж есть у тебя минутка на Поля «Гнозис» непрестанно плывут многочисленные приглашения для стахса Адама Замойского.
Но я ведь никого не знаю. Разве что те, со свадьбы
Ох, но все знают тебя, стахс!
Замойский обменялся с фоэбэ многозначительными взглядами.
Значит вот как. Обо мне говорят есть у вас здесь телевидение?
Фамилия твоя многократно звучала во время совещаний Лож, стахс.
Что ж, я привык. Пережил Войны, переживу и вселенскую славу.
И снова взгляд нес несколько больше, чем слова. Фоэбэ, с руками, сложенными за спиной, с торсом поданным вперед, улыбалусь понимающе.
Кто? спросил Замойский.
Стахс Джудас Макферсон представляет твоему вниманию многоуважаемого специалиста, что является старым другом клана и для кого ты, стахс, являешься предметом исследований. Ону посчиталу бы за честь, если бы
Специалист по чему? Когнитивист? Вы открыли ому записи моего сознания?
Отнюдь нет!
Джудас желает, чтобы я с еум встретился?
Георг пожал плечами:
У тебя есть время, и если, стахс, тебе хватит вежливости
Я так понимаю, сейчас ты находишься в контакте с этим специалистом. Тоже фоэбэ?
Да. Так что? Переадресовать?
Замойский отлепился от стены, выпрямился, осмотрел коридор и ощерился в злой ухмылке.
Жми.
Он снова ожидал дезориентации, или, как минимум, переориентации чувств. Два удара сердца он еще стоял в замковом коридоре, в напряженной неподвижности, с Георгом по левую руку
а с третьим уже шел по берегу голубого залива под огромным шаром солнца. Солнце висело над головой так низко, что казалось, можно добросить до него камнем.
Оно заслоняло две трети неба. Под глубокой кривизной солнца, мнилось, прогибалась и поверхность воды, мягкие волны шли по выгнутой линзе залива.
То, что Замойский вообще заметил кривизну Он должен был пасть с выжженными глазами. Должен был сгореть в пепел и плазму.
Он рефлекторно скорчился и осмотрелся в поисках тени. Бежать! Так близко пусть бы и малейший протуберанец испарится море, сгорят пальмы, застекленеет белый песок.
Но воздух был влажен, чуть тепл, от воды поднимался прохладный бриз. Все вокруг находилось в поразительном противоречии с тем, что он видел горящая звезда на расстоянии вытянутой руки, и ему даже пришлось зажмуриться.
И теперь до него должен добраться еще и запах: моря, пота и растительного перегноя. Но ничего. Похоже, на него пожалели иллюзий комплементарных симуляций.
Вдали кто-то пел на незнакомом языке; ближе щебетали птицы.
Стахс Замойский!
Она шла к нему от шеренги пляжных беседок, по дорожке, выложенной симметричными белыми камнями. Одной рукой отводила от лица выгоревшие волосы, вторую протягивала в приветствии. Была так сильно загоревшей до глубокой черноты обжаренных кофейных зерен, что лишь пожав ее ладонь, Адам понял, что женщина совершенно голая. Но ее стопроцентный загар, отсутствие волос на лобке и животная свобода движений все это выводило незнакомку далеко за рамки эротического контекста; она не была голой.
Словинский, представилась она.
Замойский низко поклонился:
Фоэбэ.
Стахс.
Должен ли он поцеловать ей руку?
Она взяла его под локоть и повела к беседкам.
Ранее Адам всегда манифестировался, исходя из представлений его френа; видимо, это являло собой правило цивилизационных оэс. А потому на нем все еще была потрепанная одежка, в которой он покинул Пурмагезе; теперь же еще и с золотым пятном на кармане память о сладких соках Франтишека.
Он подстроил ритм ходьбы к длинным, спокойным шагам женщины. Может, это ему лишь казалось, но он чувствовал, как камни слегка прогибаются под ногами. Он словно проваливался подошвами ботинок в их материал.
Вроде бы я представляю собой предмет для твоих научных интересов, фоэбэ.
Возможно, ты этим воспользуешься.
Он приподнял бровь. Женщина опустила голову, позволяя выгоревшим волосам упасть на лицо. Замойский тут же подумал об Анжелике. Другой хардвар, а программа все та же.
Я былу бы склонну заплатить за право свободной переиндексации твоих трансферных Полей. Ты бы этого не почувствовал, стахс, пользовался бы Плато, как и раньше.
И с какой целью эта переиндексация?
Она ответила не сразу. Сперва они сели в тени. Поскольку почти все небо было солнцем, тень сосредотачивалась исключительно в тесных, глубоко укрытых узлах, местах, заслоненных почти со всех сторон. Замойский с облегчением втиснулся в вертикальный кокон полумрака.
Под пальмами невидимые оросители вздымали под солнцем конструкцию из воды и тумана. Свет мигал зернисто, неподкрученный, обреченный на ярчайшие из цветов.
Чем дольше Замойский глядел, тем сильнее становился уверен, что эти водные капельки удерживаются в воздухе слишком долго, их парабола слишком растянута, слишком медленно падение а ведь тяготение вовсе не было меньше земного, он не чувствовал разницы своим наноматическим телом.
Красиво здесь.