Понимаю. Мог бы ты совершить обмен моих Полей на другие, аналогичного объема, и перенести туда мои средства, векторы трансфера и все прочее? Необходимые операционные оплаты покрой из разницы в размерах Полей.
Конечно. Какая-то конкретная локализация?
Нет. Случайная. Уже?
Да. Индексировано как IM GUIDED BY THE BIRTHMARK ON MY SKIN[4].
Благодарю. Отмени мою оэс. То есть замени ее на третью по популярности версию среди стахсов, сохраняя конфигурацию.
Источник финансирования?
О боже, застонал Адам, слегка раздраженный процедурной торжественностью, у вас тут нет шаревара? Ведь существуют какие-то базовые бесплатные версии?
Я просто хотел бы заметить, что такого рода дела обычно решаются несколько иным способом. Моя функция
Замойский вздохнул поглубже:
Прошу прощения. Ты ведь наверняка отдаешь себе отчет относительно хм дискомфорта моего положения, Адам отвел взгляд, уперся плечом о ствол платана. Я даже не знаю, в какой форме нужно к тебе обращаться. Я сейчас говорю с Императором, с его демоном, с каким-то talkbotом, СИ, с кем?
Император слушает; я Император, но Император это не я. Существую, чтобы служить.
Кому?
Цивилизации.
А конкретней?
Упрощаю: Великой Ложе.
Я так понимаю, что Великая Ложа состоит из Малых.
В ее состав входят их представители: Ложи стахсов, фоэбэ, инклюзий.
Тогда могут ли они получить от тебя, например, содержание этого разговора?
Нет. Именно на этом и держится доверие всех подписантов Базового Договора: может быть изменена структура моего френа, но данные, которыми я обладаю, не могут быть использованы против отдельных подписантов.
Адам вспомнил сцену на террасе Фарстона, как мандарин унижался перед Георгом. Замойский стоял там и смотрел на них, сосредоточенно слушал быстрый диалог словно селянин, подслушивающий подробности секретных игрищ аристократии.
Выходит, я имею право в любой момент вызвать тебя и задать вопрос, потребовать услугу.
Ты гражданин Цивилизации, стахс. Перечитай Базовый.
Придется проворчал Замойский. Ну ладно. Найди мне звезду, удовлетворяющую следующим условиям. Расстояние от Земли примерно четыре с половиной тысячи световых лет то есть: от первоначального положения Земли
Прошу прощения, но я должен тебя проинформировать, стахс, что все объекты, входящие в состав галактики Млечного Пути, вся материя
А, да-да, я знаю, вздохнул Замойский.
Скрестив по-турецки ноги, он уселся на высоко вздымающихся корнях платана.
Найди в архивах.
Слушаю.
Четыре тысячи и характеристика, находящаяся в следующих пределах
Да?
Геката, Геката. Что говорила Джус? Было оно примерно так
Прежде чем он успел мысленно выругаться, Адам снова стоял на руинах террасы римской виллы и тянулся к несуществующему экспонату, тень от Луны переламывалась на громоздящемся мусоре. Тень Замойского и тень мужчины с мечом, воздетым для удара над головой Адама.
Прежде чем он успел мысленно выругаться, Адам снова стоял на руинах террасы римской виллы и тянулся к несуществующему экспонату, тень от Луны переламывалась на громоздящемся мусоре. Тень Замойского и тень мужчины с мечом, воздетым для удара над головой Адама.
Он с криком отскочил. Клинок свиснул, краем глаза Замойский ухватил серебристую дугу, отпечаток удара в зрачках. Споткнулся, опрокинулся, встал. Азиат бежал к нему, клинок отведен по прямой от ключицы, готовый к молниеносному укусу.
Замойский отскочил за выщербленную колонну, едва не запнувшись о собственные пятки. Фехтовальщик угрожал уже с другой стороны. Или он не один? Адам поспешно осмотрелся. Никого не увидел, но теней было достаточно, чтобы в них могло спрятаться полвзвода ниндзя.
Асассин не вымолвил ни словечка, да и не для этого он был. Атаковал старался убить.
Замойский закусил губу.
Плато! Императорский Сад! Давай!
Что, проклятие?
Плато! Меня здесь нет!
Продолжал быть.
Пот тек по нему градом. Застрять в собственной памяти! Убийца обпрыгивал колонну, посылая Замойскому укол за уколом. Шизофрения слабо сказано.
Клык! Франтишек! Анжелика!
Ничего. Только посвист клинка, все громче, все ближе.
Адам соскочил на террасу, побежал к пруду. Рубака гнал следом, Замойский слышал в ночной тиши эхо его движений.
Что тут, сука, происходит? Этот желтомазый сейчас меня догонит! Оружие! Я тоже могу иметь оружие!
Они были уже между ивами он повернул налево, обежал ствол, наклонился и поднял саблю.
Адам тяжело дышал, смертельный спринт влил в вены ног холодный свинец. Он едва сумел поднять руку и заблокировать удар, пустив его по клинку на гарду.
Азиат мигом вывернулся, уходя по дуге влево и рубя теперь горизонтально. Замойский неловко парировал, сабля была тяжелой, рука одеревенела, он неустойчиво раскачивался, громко хрипел, легкие вопили о кислороде; а азиат рубил и рубил, и рубил.
Он меня на кусочки иссечет! Я ни малейшего понятия о фехтовании не имею!
Едва Адам так подумал, как получил под ребра длинный рубленый удар, снизу слева. Крикнул пустой грудью. Полетел назад, ударился спиною о ствол. Горело ужасно, чувствовал он и влажность крови.
Желтомазый напирал, дюжина рук, сотня мечей, гребаный богомол кэндо. Глаза слепли от взблесков лунного света, отраженного слегка искривленным клинком катаны.
Адам стиснул зубы. Я лучший фехтовальщик в мире! Я всяких там Мусаси на завтрак ем! А таких-то засранцев одной левой
Фтлупп!
Острие вошло на две трети длины, разрубая череп азиата и увязнув где-то в мозговом веществе. Труп выкатил глаза и пал на колени; потом осунулся на бок. Рукоять сабли ударила о камень.
Замойский с пустым вдохом сел. Пульсировал раненый бок, полоса огня шла от ребер до самого бедра. Он был настолько измучен, что даже стал хуже видеть: тени расплывались в серый туман, длинноволосые, словно ведьмы, ивы заполонили весь горизонт, Луна над ними разливалась овальной лужицей на звездном небе; но эти звезды Адам тоже, скорее, домысливал, чем видел. Лишь холодный, влажный ветер ощущал со стопроцентной отчетливостью и с каждым вздохом мыслил все отчетливей.
Однако, что значит сила собственного воображения!.. Я мог застрелить его как тех, мог, мог. Но поскольку он выскочил с самурайским мечом, пришлось помахать сабелькой, Володыевский божьей милостью. Ну и эта рана
Он расстегнул рубаху, взглянул на порез. Выглядело не лучшим образом, похоже, клинок зацепил какую-то артерию.
Он отвел взгляд. Нет никакой раны! Я здоров! Я совершенно здоров и полон сил!
Встал и поднял катану. Ясное дело, та прекрасно лежала в ладони.
Махнул раз, другой.
Сейчас, сказал он вслух, я разрублю ночь и пройду в Императорские Сады.
Рубанул.
Ничего.
Разъяренный, выбросил катану в пруд. Хлюпнуло.
Аутист, мать его, за что мне оно на старости лет
Он обернулся к руинам.
Несмотря ни на что те выглядели необычно живописно, даже после повторного разрушения. Было несомненное очарование в линии их теней, ласковая краса в композиции массива
И что теперь? Дюренн не учил таким двойным нельсонам.
Впрочем, черт его знает. Память все равно в руинах. Вот: камня на камне не осталось, столпы низвергнутые.
Может, заснуть? Если засну здесь есть шанс, что проснусь уровнем выше.
А то еще лучше: забыть о себе. Если нет спящего кто же узрит ту падающую звезду? кто оценит запах ночи? кто услышит шум вод?
Вода шумела, скатываясь с черного тела чудовища, что поднималось за спиной Адама из глубин пруда.
Замойский обернулся и у него отпала челюсть.
Скотина была в пять раз крупнее Смауга. Когда б раззявила пасть (что тут же и совершила, с эффектным рыком), он сумел бы сосчитать его зубища, каждый длиннее пики.
Что это вообще такое? Может, я самоубийца? Меня угнетает какая-то подсознательная суицидальная мания?..
Фрейдозавр же не раздумывал над психологическими комплексами, а просто стряхнул с себя остатки воды и прыгнул на Адама.
Монстр был воистину пугающим, особенно в движении, особенно когда мчится прямо на тебя; сценография родом из готического романа ужасов тоже брала свое. Ничего странного, что Замойский оторопел от страха, причем того тяжелого страха, связанного холодной флегмой, который стягивает члены и неволит разум.
«Он меня убьет!» подумал Адам. И понял, что тогда чудовище уничтожит его несомненно.
Долю секунды до того, как пали на него гигантские телеса зверя, упреждаемые вихрем пламени и волной горячего воздуха, он все же успел крикнуть внутри себя: я бессмертный!
И поверил в это. В рыке чудища, урагане пламени, в торнадо песка сумел пробудить в себе ясную и прос-тую убежденность в собственном бессмертии. И стал бессмертным.
А потому никакие фрейдозавры, пусть и невесть какие сильные, не могли причинить ему вреда. Удар твари отшвырнул его на пару десятков метров. Замойский застонал, грянувшись оземь, но сразу же поднялся, отряхнулся, выпрямился.
Значит, не было и причин для страха.
Кис-кис! крикнул он дракону. Кис-кис!
Скотина припала к земле, вытянула лапы перед собой, зевнула, потянулась
Кис-кис, хороший котик.
Дракон махнул хвостом (окончательно развалив остатки римской виллы), после чего закрыл глазищи заснул.
Вот и славно, вздохнул про себя Замойский, вот только я все еще не знаю, как выбраться из этого бреда кататоника.
Император! крикнул он. Император!
Ничего.
Как видно, в яви там, снаружи; а скорее: в другом слое внутренности; проклятие, да я сам в себе потерялся там, как видно, он не кричит.
Адам вернулся к пруду.
После эффектного выныривания чудовища берега водоема несколько сместились, пруд болотисто разлился под самые ивы, и Замойскому пришлось брести в этой еще не осевшей взвеси ила и стеблей. Добравшись до границы чистой воды, он остановился и подождал, пока поверхность вновь не разгладится, что заняло некоторое время.
Теперь он мог заглянуть себе в глаза, посмотреть в лицо, поискать в чертах признаки измены.
Очевидно, что был это иррациональный рефлекс, чарование и почти колдовство. Но если он, однако, в это поверит
Кто ты? спросил резко. Чего ты от меня хочешь?
Ничего не выйдет. Картинка в воде послушно отражала все гримасы Замойского и замирала в неподвижности, когда становился недвижен и Замойский; никогда не сама по себе. Ничего не получится.
Однако Адам засмотрелся на свое лицо почти гипнотически. Щетина скрывала большую его часть, не удалось бы угадать линию губ, форму подбородка. Прищуренные глаза, нахмуренные брови. Отражение колебалось в пятне лунного свечения согласно ритму от прилива волн то более мрачное и грозное, то более расслабленное. Гнев спокойствие гнев спокойствие гнев: