Рагнар посоветовал обогнуть главный лагерь и выяснить, нет ли способа зайти сзади, но вместо этого я отправился прямиком к ближайшим кострам за поваленными деревьями, служившими англичанам защитной стеной. За этим темным заслоном виднелись тени часовых вокруг лагеря.
Я волновался. Многие месяцы я тешил себя мыслью о скедугенганах и вот стал одним из них, но в темноте рядом с обезглавленными телами мое воображение рисовало в таком же виде меня самого.
Зачем я это делаю? В глубине души я знал, что могу прийти в лагерь, сказать, кто я такой, и попросить защиты у Бургреда или Этельреда, но я говорил Рагнару правду. Я вернусь и расскажу, что видел. Я дал клятву, а клятва серьезная вещь для мальчишки, особенно подкрепленная угрозой божественной расплаты. Однажды придет время решать, с кем я, но это время пока не наступило, и я полз через темное поле, ощущая себя маленьким и жалким; сердце часто колотилось в груди, душа трепетала от важности задания.
На полпути к вражескому лагерю я вдруг ощутил, как волосы на моем затылке зашевелились. Мне показалось, будто за мной следят; я развернулся, прислушался, присмотрелся, но не увидел ничего, кроме темных теней в ночи. Как заяц, метнулся я в сторону и снова прислушался: на этот раз кто-то точно шагал по траве.
Я ждал, всматривался, но ничего не увидел и пополз дальше, пока не добрался до заграждения. Снова подождал, не услышал сзади ничего и решил, что мне почудилось.
Я тревожился, а вдруг не смогу перебраться через мерсийский завал, но беспокойство оказалось напрасным: мальчишке раз плюнуть пробраться между ветвями большого поваленного дерева. И я это сделал медленно и беззвучно и побежал в лагерь, где меня почти сразу остановил часовой.
Ты кто? зарычал он.
Я увидел, как блестит в свете костра нацеленное прямо на меня копье.
Осберт, назвал я свое прежнее имя.
Ребенок? присмотревшись, изумился он.
Ходил попи́сать.
Какого черта, почему бы тебе не делать это рядом со своей палаткой?
Хозяин не велит.
Кто твой хозяин?
Копье опустилось, часовой разглядывал меня в неровном свете костра.
Беокка, сказал я.
То было первое имя, пришедшее мне на ум.
Священник?
Я удивился и засомневался, но потом кивнул, и это убедило часового.
Так возвращайся к нему, велел он.
Я заблудился.
И нужно было идти писать рядом с моим постом! возмутился он, затем махнул рукой. Тебе туда.
И я открыто пошел через лагерь, мимо костров, мимо небольших шалашей, в которых храпели воины. На меня гавкнула пара собак. Заржали лошади. Где-то звучала флейта и пел мягкий женский голос. Искры летели от догорающих костров.
Часовой указал мне туда, где стояли западные саксы: я догадался, что это именно они, потому что над большой палаткой, освещенной огромным костром, развевалось знамя с драконом. За неимением лучшего я пошел к той палатке. Я высматривал лестницы, но ничего не увидел.
В одном из шалашей плакал ребенок, в другом стонала женщина, несколько человек пели у костра. Один из них увидел меня и окликнул, но, когда понял, что я просто мальчишка, махнул рукой, веля проходить.
Я был уже недалеко от большого костра, который горел перед входом в палатку с драконом. Обогнув ее, я нырнул в темноту за палаткой, подсвеченной изнутри свечами или лампой. Два воина стояли перед входом, изнутри слышались голоса, но никто не заметил, как я скользнул в темень, все еще высматривая лестницы. Рагнар сказал, что их сложат кучей либо в самом центре лагеря, либо с краю, но я ничего не увидел. Зато услышал рыдания.
Скрытый от света костра, я стоял позади большой палатки и, судя по вони, рядом с отхожим местом. Осторожно выглянув, я увидел на открытом месте между кучей дров и палаткой рыдающего коленопреклоненного человека: он молился и время от времени бил себя в грудь кулаками. Я был поражен и даже напуган, но все-таки лег на живот и пополз в темноте, как змея, чтобы рассмотреть все поближе.
Человек стонал, словно от боли, и воздевал руки к небу, а потом тянул вперед, будто молясь земле.
Пощади меня, Господи, услышал я его слова, пощади. Я грешен.
Потом его стошнило, хотя непохоже было, чтобы он был пьян. После того как его вывернуло, он снова застонал. Я успел лишь заметить, что человек этот молод, и тут полог палатки поднялся и свет свечей залил поляну.
Я замер, одеревенел, как бревно. Человек, который так убивался, действительно оказался молодым, а поднял полог, к моему изумлению, отец Беокка. Во время разговора с часовым я решил, что по случайному совпадению на свете оказалось два священника с таким именем, но то было вовсе не совпадением. Я действительно видел рыжего косоглазого Беокку здесь, в Мерсии.
Мой господин, окликнул Беокка.
Он отпустил полог, и молодого человека снова накрыла тень.
Я грешен, отец, сказал тот и перестал рыдать. Возможно, ему не хотелось, чтобы Беокка стал свидетелем его слабости, но голос кающегося был полон скорби. Я ужасный грешник.
Все мы грешники, господин.
Ужасный грешник, повторил молодой человек, не обращая внимания на утешения Беокки. А ведь я женат!
Спасение приходит через раскаяние, господин.
Тогда, видит Господь, я заслуживаю прощения, потому что раскаяние мое до самых небес. Он поднял голову к звездам. Плоть, отец, застонал он, плоть!
Беокка пошел в мою сторону, потом остановился и развернулся. Он мог бы сейчас дотронуться до меня, но понятия не имел, что я здесь.
Бог посылает искушения, чтобы нас испытать, тихо проговорил он.
Бог посылает женщин, чтобы нас испытать, хрипло отозвался молодой человек, а если мы не выдерживаем испытаний, шлет датчан, чтобы покарать нас за грехопадение.
Пути Его неисповедимы, ответил Беокка, в том нет сомнений.
Юноша, все еще стоя на коленях, склонил голову.
Мне не следовало жениться, святой отец. Мне нужно было посвятить себя служению церкви. Уйти в монастырь.
Господь обрел бы в вас преданного слугу, мой господин, но Он избрал для вас иную судьбу. Если ваш брат умрет
Упаси Господь! Какой из меня король!
Ниспосланный Богом, мой господин.
«Так это и есть Альфред», понял я. Тогда я впервые увидел его и услышал его голос, хотя Альфред об этом так никогда и не узнал. Я лежал в траве и слушал, как Беокка советует принцу противиться искушению. Кажется, Альфред соблазнил служанку, и сразу после этого его настигла физическая болезнь и то, что он назвал «душевной мукой».
Вам следует, говорил Беокка, взять эту девушку к себе на службу.
Нет! запротестовал Альфред.
В палатке зазвучала арфа, и оба они смолкли, прислушиваясь к музыке, потом Беокка склонился над несчастным принцем и положил руку ему на плечо.
Возьмите девушку к себе на службу, повторил Беокка, и сопротивляйтесь. Пройдите это испытание перед Господом, чтобы Он увидел вашу силу, и Он вознаградит вас. Благодарите Господа за ниспосланное вам искушение, восхвалите за то, что сумели искушение преодолеть.
Господь покарает меня, горько произнес Альфред. Я поклялся, что больше не стану так поступать. Только не после Осферта.
Осферт? Это имя мне ничего не говорило. Только позже я узнал, что Осферт незаконный сын Альфреда, рожденный очередной служанкой.
Осферт? Это имя мне ничего не говорило. Только позже я узнал, что Осферт незаконный сын Альфреда, рожденный очередной служанкой.
Я молил спасти меня от искушения, продолжал Альфред, молил о том, чтобы боль пронзила меня как предупреждение и пересилила желание. Господь в своей милости послал мне боль, но я все равно жажду. Я самый презренный из грешников.
Все мы грешники, сказал Беокка, по-прежнему утешающе сжимая плечо Альфреда. Все мы падшие пред лицом Господа нашего.
Но никто не пал так низко, как я, простонал Альфред.
Бог видит ваше раскаяние и возвысит вас. Молите об искушении, горячо продолжал Беокка, молите о нем, преодолейте его и потом вознесите хвалу Господу. И Бог вас вознаградит, господин, Он вознаградит вас.
Прогонит датчан? горько спросил Альфред.
Прогонит, мой господин, непременно.
Но этого не случится, если мы будем сидеть и ждать, вдруг заявил Альфред так жестко, что Беокка отшатнулся. Альфред встал, нависнув над священником. Мы должны атаковать!
Бургред знает, что делает, успокаивающе сказал Беокка, и ваш брат тоже. Язычники умрут с голоду, мой господин, если будет на то воля Бога.
Я получил ответ на свой вопрос: англичане не собираются нападать, а надеются взять Снотенгахам измором.
Но я не осмелился сразу отправиться с этим ответом в город, потому что Альфред и Беокка были совсем близко. Поэтому я ждал и слушал, как Беокка молится вместе с принцем. Когда же Альфред успокоился, они оба вернулись к палатке и вошли внутрь.
А я отправился обратно. На дорогу ушло много времени, но никто меня не заметил. В ту ночь я был настоящим скедугенганом, брел в темноте, как призрак, крадучись пробирался к городу, пока до него не осталась сотня шагов, а тогда пустился бегом. Я выкрикнул имя Рагнара, ворота со скрипом открылись, и я оказался в Снотенгахаме.
Когда солнце встало, Рагнар отвел меня к Уббе. К моему изумлению, там же оказался и Веланд. Веланд-змея, который хмуро поглядел на меня, хотя и не так хмуро, как угрюмый Убба.
И что именно ты сделал? прорычал Убба.
Лестниц я не видел начал я.
Что ты сделал? повторил Убба.
И я рассказал все по порядку: как перешел поле, как мне показалось, будто меня преследуют, как я метался, словно заяц, как пролез через завал и говорил с часовым. В этом месте Убба прервал меня и обратился к Веланду.
Так?
Веланд кивнул:
Я видел его за поваленными деревьями, господин, слышал, как он с кем-то говорит.
Так это Веланд меня преследовал? Я посмотрел на Рагнара, и тот пожал плечами.
Мой господин Убба хотел, чтобы пошел второй человек, пояснил он, и предложил Веланда.
Веланд улыбнулся мне такой улыбкой дьявол мог одарить епископа, входящего в ад.
Я не мог проникнуть за завал, господин, сказал он Уббе.
Но ты видел, как мальчик туда проник?
И слышал, как он говорил с часовым, господин, хотя не знаю о чем.
Ты видел лестницы? спросил Убба Веланда.
Нет, господин, но я всего лишь обошел вокруг заграждения.
Убба уставился на Веланда, отчего тот смутился и перевел хмурый взгляд на меня, тогда смутился и я.
Итак, ты прошел за ограждение, продолжал Убба, и что ты видел?
Я рассказал, как увидел большую палатку, пересказал подслушанный разговор, поведал, как рыдал Альфред, потому что согрешил, как он хотел атаковать город и как священник заявил, что Бог уморит датчан голодом, если на то будет Его воля. Убба поверил мне: мальчишка, решил он, не смог бы придумать историю про девицу и принца.