На сей раз перед ним стояла совсем простая дилемма, во всяком случае в своей основе: Вийеки призвали во дворец, оказав ему самую высокую честь, на которую может рассчитывать любой хикедая, для аудиенции с Королевой Утукку, бессмертной правительницей и Матерью его народа. Однако он не хотел туда идти. Более того, Верховный магистр признался самому себе, что он испытывал страх.
Посланец явился к его двери всего час назад и сообщил, что его вызывают в королевский дворец. Вийеки в первый раз предстояла аудиенция с Королевой с тех пор, как она пробудилась после длившегося десятилетия сна, называемого кета-джииндра. А также первое приглашение после встречи с ней, когда его назначили Верховным магистром Каменщиков. Мысль о посещении дворца наполняла его ужасом, частично из-за того, что его верность старому магистру Яарику означала, что он хранил секреты даже от самого дворца.
Вийеки принимал трудные решения за время сна Королевы, неизменно пытаясь выбрать лучшие варианты для монарха и народа, но он знал не хуже любого другого, что правильная вера и лучшие намерения не смогут защитить от королевского гнева. Ямы в Поле безымянных полны обгорелых костей тех, кто стремился к лучшему, но не сумел доставить Королеве удовольствия.
Он вздохнул и позвал слугу. Через несколько мгновений согбенный старый хикедая, чье имя Вийеки всякий раз вспоминал с трудом, бесшумно вошел в сад, неслышно ступая босыми ногами.
Пожалуйста, напомни леди Кимабу, что меня к вечернему колоколу призвали к Королеве, да правит она вечно, сказал ему Вийеки. Я не знаю, когда вернусь, потому что буду в распоряжении Матери всего сущего. Пожалуйста, передай моей жене самые искренние сожаления и попроси ее пообедать без меня.
Слуга поклонился и ушел. Появление секретаря и слуги давно заставило птиц улететь в шахту, и на пруду снова воцарилась тишина. На миг у Вийеки появилась надежда, что он сможет еще раз успокоить свои мысли и найти хотя бы толику умиротворения, но сад сейчас выглядел оскверненным, столб падающего на воду света стал слишком ярким, а сам пруд казался мелким, словно темнота, затаившаяся в его сердце после вызова во дворец, теперь добралась до его глаз и ушей.
«Почему я боюсь той, что дала нам так много? Что со мной не так, если я не в силах безоговорочно любить нашу Королеву и верить ей, защищающей нас от мира, который ненавидит хикедая?»
Вийеки не смог найти ответа на свой вопрос, встал, привел в порядок одежду и отправился на поиски своей смертной любовницы, надеясь, что она уже вернулась домой после посещения рынка, находящегося за вратами.
Когда они лежали обнаженными на ее узкой кровати, большой каменный колокол в далеком Храме Мучеников пробил один раз, оповещая о том, что прошло полчаса.
Я снова должен встать, сказал Вийеки.
Жду с нетерпением.
Не нужно быть такой злой, Зои. Меня призвала Королева. Однако он не хотел покидать ее объятия.
Теплая кожа, к которой он прижимался, казалась магией, отвращающей тревогу. «Как странно, подумал Вийеки, что смертная рабыня, это дикое, так мало живущее существо из презираемого Риммерсгарда, способна приносить умиротворение, которое мне не удается найти нигде и ни с кем».
Тогда, конечно, вы должны идти, сказала она. Вы же не хотите отказаться?
Отказаться? Вийеки почти рассмеялся, но был поражен, словно споткнулся, когда шел по узкому мосту над пропастью смех лишь напомнил о глубинах, что могли в любой момент его поглотить. Я знаю, что ты невежественна во многих вещах, маленькая смертная, но любой другой представитель моего народа ударил бы тебя за такие слова. Отказать Королеве? С тем же успехом я мог бы вырвать из груди свое сердце и наступить на него.
Но вам ведь нечего бояться с ее стороны, мой великий лорд. Пока она спала, вы делали все, что она хотела, и делали хорошо. Зои приподнялась на локте, и ее грудь коснулась его руки.
Вийеки потянулся и провел по ней пальцами. Как она невинна! И как мало ей известно о клубке терний, из которого состоит жизнь на службе Королевы.
Даже я сыграла свою роль, радостно заявила она. Разве я не создала воина для великого Ордена Жертвы?
Не шути так!
Зои нахмурилась. Ее темные волосы спутались и стали влажными от пота, и она отбросила упавшие на лицо пряди.
У меня не было таких намерений, милорд. Мы вместе произвели на свет дочь, столь умную и способную, что она избрана в королевский Коготь в более юном возрасте, чем кто-либо еще. Ваша истинная жена не может похвастаться тем же хотя она обращается со мной так, словно она родила Нежеру, а я лишь заказывала для вас ужин.
Довольно, сказал Вийеки. Почему все сегодня пытаются заставить его тревожиться? Мы не станем об этом больше говорить. Наши законы пришли от самого Сада, и их невозможно оспаривать. Если кто-нибудь услышит, что ты говоришь, тебя ждет мучительная смерть, и я не смогу тебя спасти.
Зои замолчала. Вийеки одобрительно кивнул. Смертные, даже самые умные, подобны птицам на лугах постоянно чирикают и болтают. Но эта все еще очаровывала его, несмотря на то, что первые признаки короткого века уже появились на ее лице и теле. Даже в период краткого цветения юности она не обладала ничем сродни ледяной красоте его жены Кимабу, но что-то в смертной привлекло Вийеки с самого начала. Теперь молодость Зои начала увядать, так сворачиваются края листьев в конце лета, но то, что нравилось Вийеки то, чему он и сейчас не мог дать имени, все еще горело в каждом ее взгляде, в каждом движении.
«Быть может, меня завораживает именно тайна? размышлял он. Или ужасающее удовольствие чего-то украденного и запретного?»
В конце концов, если кто-то из обычных хикедая узнает, что он свободно говорит со смертным животным, словно они равные существа, Вийеки сразу предъявят обвинение.
«Эта проблема возникает, когда поднимаешься на большую высоту, подумал он, уже ощущая усталость, а ведь истинно суровые испытания ему только предстояли. Все больше и больше хикедая смотрят на тебя с завистью, и с каждым шагом вверх предстоящее падение становится все более страшным».
Он встал с ее постели и начал одеваться.
Я буду скучать без вас, милорд, сказала она. Мои дни будут одинокими.
Вийеки проигнорировал ее. Она всегда говорила такие вещи после совокупления. Он не знал, как ей ответить, у него появились бы такие же затруднения, если бы с ним заговорили его боевой конь или охотничий филин.
Закончив одеваться и затянув пояс, Вийеки похлопал по своей одежде, чтобы проверить, нет ли у него оружия или других запрещенных для визита к Королеве вещей. Он искренне одобрял такой запрет, однако он казался ему глупым: в конце концов, какой безумец осмелится напасть на Утукку, Вечноживущую? И не только из-за постоянного присутствия ее личной стражи, Зубов Королевы, лучших воинов Наккиги. Нет, самой страшной и серьезной защитой Утукку была она сама. Никто из живущих даже не догадывался о границах ее могущества. Бессмертный монарх хикедая вызывал почитание всего народа, но также внушал страх даже самым могущественным из придворных.
Вийеки был все еще недоволен Зои за безответственные вопросы и покинул ее комнату без обмена обычными сентиментальными словами, которые она так ценила.
Факел королевского призыва полыхал перед Вийеки и являлся в большей степени ритуальным знаменем, чем источником света. За Вийеки следовали секретарь Йемон и небольшой отряд его собственных стражников. Вийеки начал подниматься за вестником по огромной открытой лестнице в сторону третьего яруса и дворца, мимо тускло сиявшего огромного Белого Сада, расположенного между ярусами на высоком каменном острове. Вийеки всегда считал, что грибные сады оказывают успокаивающее действие. Однажды он привел Зои посмотреть на них, но его смертная любовница, вместо того чтобы понять, испытала тревогу в лесу змеящихся мертвенно-белых стволов, изящно раскрытых вееров и огромных балдахинов, кивающих при малейшем движении воздуха. Зои сказала Вийеки, что они заставляют ее думать об извивающихся червях на лопате с темной влажной землей, и попросила увести ее из сада как можно скорее.
Он испытал разочарование, даже раздражение из-за ее неспособности оценить безупречную красоту этого места, но в конечном счете Зои была всего лишь смертной. Стоило ли удивляться, что она во всем видела разложение и смерть.
И все же Вийеки многое бы отдал, чтобы погулять по этому саду сейчас, даже со столь неблагодарной спутницей.
По мере того как он поднимался вверх, вслед за королевским вестником, почти незаметный ветерок поднял тучу спор, которая медленно поплыла в их сторону, образуя воронки после каждого их шага. Вийеки вдруг понял, что вспоминает стихи, посвященные поэтессой Лууйа этому месту:
«Когда земная звезда и снега язык посылают свои зерна, я иду в обнаженной ночи, и созвездия танцуют у моих ног».
Прошло более дюжины Великих Лет со смерти Лууйа почти восемь столетий смертных но то, что она написала о Белом Саде, все еще истинно. Неизменная природа Наккиги была ее величайшей красотой.
По мере того как они все ближе подходили к дворцу, тревожные мысли следовали за каждым шагом Вийеки, точно нищие Саниасу. Ему хотелось верить, что проснувшаяся Королева его вызвала, чтобы соблюсти протокол, и она приглашает всех главных министров на аудиенцию, но Вийеки знал, что на его совести имеются куда более серьезные преступления, чем чтение запрещенных стихов.
В сговоре со своим наставником магистром Яариком и другими своими единомышленниками они скрывали кое-какие вещи, которые делали, пока Утукку спала. И разве имеет значение тот факт, что они действовали ради блага народа хикедая? Королева не просто обладала могуществом, она сама по себе являлась справедливостью, духом и совестью расы. Как он мог предстать перед ней и не признаться во всем, что совершил или хотел совершить? И если он так поступит, как ему удастся не лишиться чести и не привести к полному уничтожению себя и свою семью?
«Дыши и сохраняй спокойствие, Вийеки сей-Эндуйа, сказал он себе. Ты аристократ хикедая и дитя священного Сада. Даже если сама смерть поджидает тебя, неужели ты хочешь встретить ее, словно испуганный ребенок?»
Верховный магистр Зунияби выступил вперед, чтобы его встретить, когда Вийеки вошел в главные ворота дворца. Сначала ему показалось, что это честь древний Зунияби пришел сам, вместо того чтобы прислать какого-нибудь незначительного подчиненного, но Верховный магистр в маске не сказал Вийеки ни слова, лишь сделал ритуальный жест уважения, после чего предложил следовать за ним. Естественно, Вийеки никак не отреагировал на его зловещее молчание, лишь сделал знак повиновения и позволил Зунияби указывать путь.