А если погибнем?
Да и черт с ним. Зато мы хоть раз в жизни сделаем что-то стоящее, а не сдохнем перед телевизором от геморроя.
Это было цинично и зло, но, как минимум, логично. Во всяком случае, с ходу опровергнуть не получалось. Но и принимать мысль о том, что ты, на самом деле, никто, смириться с ролью маленького человека, заработать соответствующий комплекс неполноценности и гордиться им, тоже не хотелось. Оставалось заткнуться и думать.
Разговор увял как-то сам собой, да и времени особо не было они вышли к месту приземления летчиков буквально через несколько минут. Здесь, в просматривающемся далеко редколесье, поиск не казался сложным. Во всяком случае, первый парашют они нашли почти сразу. Белый купол американского образца[7] болтался, запутавшись в ветвях старой березы, как драная тряпка. А внизу, под деревом, лежал и его хозяин.
Совсем молодой парень в кожаной куртке и с лейтенантскими «кубарями» в петлицах. Правильные черты лица, светлые волосы «Истинные арийцы» при виде такой внешности должны от зависти удавиться. Глаза, огромные, голубые, с каким-то детским удивлением смотрели в небо и уже начали стекленеть. Летчик был мертв.
С первого взгляда было ясно, как все произошло. Зацепился куполом за крону дерева, повис. Торопился освободиться, запутался в стропах и упал, ударившись виском о торчащий из земли корень. Обидно, наверное, выжить в таком бою, приземлиться живым под огнем «мессершмиттов», чтобы потом вот так скопытиться Боже, какая дурь в голову лезет!
Забери документы и оружие, хрипло сказал Игнатьев. Сергей кивнул. Как ни странно, прикосновение к погибшему не вызвало у него ни малейшей брезгливости. Снял кобуру с ТТ, планшет, из карманов извлек документы, какую-то фотографию, портсигар из оргстекла и алюминия Протянул все это Игнатьеву. Тот забрал бумаги и портсигар, а от оружия отказался, у самого, помимо нагана, трофейный вальтер имелся, так что Сергей, не мудрствуя лукаво, прицепил увесистую кобуру себе на пояс.
Похоронить бы надо
Потом. Надо искать остальных было четыре купола
Второй парашют обнаружился метрах в ста, на земле. Однако при попытке к нему подойти они все едва не попали под раздачу. Загремели выстрелы из нескольких пистолетов, и Сергей рефлекторно присел, когда пуля разворотила кору в сантиметре над его головой. В животе сразу родился позыв замаскироваться под кустиком и срочно сбросить шлаки, но, усилием воли подавив это несвоевременное желание, он в перекате ушел под прикрытие здоровенного пня-выворотня и, высунув ствол СВТ, дважды пальнул в белый свет, как в копеечку.
Рядом тяжело бухнула винтовка раз, другой Боец, приданный им в усиление, стрелял не слишком быстро, мосинка не пулемет, однако внимание отвлек. Пользуясь моментом, Сергей высунулся, ловя на мушку мелькающую среди ветвей темную фигуру, но выстрелить не успел. Кто-то заметил его раньше и выстрелил, на этот раз куда точнее, чем с первой попытки.
Руку дернуло, сбивая прицел, боль пришла секундой позже. Сергей нырнул обратно в свое укрытие, рефлекторно ухватился за место удара и ощутил под рукой что-то липкое и теплое. Посмотрел на пальцы кровь И в этот момент до него наконец дошло по-настоящему, что здесь не компьютерная игра, где ты неуязвим априори, и что пройди эта пуля чуть в стороне все, хана! Умом понимал и раньше, но сейчас реальность происходящего зашкалила и пробрала до печенок. У-у, как больно. И как неохота навсегда остаться здесь, а хочется вернуться домой, пускай даже и без бабок!
Эй, вы, уроды! голос Игнатьева, перекрывающий шум боя, разом выдернул его из попытки закуклиться и оградиться от реальности в нормальную жизнь. Вы что, сдурели? Прекратить!
Несколько оборотов на великом и могучем, подтверждающих национальную принадлежность, явно оказалась к месту. Стрельба немедленно прекратилась, и с той стороны раздалось неуверенное и одновременно злое:
А вы кто?
Мы русские. А вот вы что творите, летуны недоделанные?
Докажи!
Не зли меня, пернатое, ох, не зли! Какого хрена вы стреляете?
Разговор продолжался минут пять, очень быстро перейдя в конструктивное русло. И закончился он вполне ожидаемо летуны, которым все равно деваться было некуда, выбрались-таки на открытое место. А навстречу им, зло скрипя зубами, поднялся Сергей, за ним недоверчиво зыркающий по сторонам красноармеец и, наконец, Игнатьев, бдительно не снимающий рук с трофейного автомата.
Летчиков было трое. Правда, на ногах стояли только пилот и сержант-бортстрелок тот, который, оправдывая свою ВУС[8], ухитрился подстрелить Хромова. Третий, штурман, в бою участие тоже принимал, но постольку-поскольку сегодня ему не повезло дважды. Вначале, еще в завязке боя, он получил две пули, и повезло еще, что атаковавшие их самолеты относились к какой-то из ранних модификаций, вооруженных пулеметами винтовочного калибра. Крупнокалиберная пуля банально оторвала бы человеку руку или ногу, однако в этот раз штурман остался жив и даже мог самостоятельно двигаться. Второй раз он пострадал при неудачном приземлении, сломав ногу. Удивительным было уже то, что он оставался в сознании, и даже, когда на нашедших его товарищей набрела поисковая группа, сумел принять участие в бою.
Разговор на повышенных тонах продолжался недолго. Во-первых, летчики и сами поняли, что ошиблись, а во-вторых, реально оценивали свои шансы выбраться отсюда без посторонней помощи. В этой ситуации неплохо вооруженный отряд и транспорт выглядели благословением свыше. Поневоле забудешь об атеизме и вспомнишь о вреде слишком долгих разговоров. Ибо вначале было слово, а потом за него дали по морде.
Похоронили разбившегося, оказавшегося вторым пилотом, а раненого уложили на самодельные носилки из двух жердей и курток, одну из которых позаимствовали у убитого, а вторую пожертвовал бортстрелок. Через застегнутые куртки эти жерди и продели, получилось так себе, но лучше, чем ничего. И, обеспечив таким образом хоть какую-то мобильность, вся группа направилась к мотоциклам. В этот момент Сергей и задал вопрос, мучивший его с того момента, как увидел бой.
Скажи, обратился он к бортстрелку, тащившему носилки. Сам Хромов от такой работы был избавлен пуля из ТТ, хоть и прошла навылет, не задев кости, все же перевела его в разряд легкораненых. Будь у пилота оружие немецкого образца, с тяжелой и мощной девятимиллиметровой пулей, так легко Сергей не отделался бы, но советское оружие, простое и убойное, имело слишком низкое останавливающее действие и обеспечило обидную и довольно болезненную, но притом неопасную рану, которую достаточно было просто забинтовать, воспользовавшись трофейным немецким перевязочным пакетом. Вы чем тот мессер завалили?
Бортстрелок, пыхтящий на жаре, да еще и отмахивающийся от комаров, с восторгом напавших на оставшегося в одной рубахе человека, повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а потом вдруг улыбнулся весело. И сразу стало понятно, что этот успевший посмотреть в глаза смерти парень всего-то на пару лет старше Хромова.
Листовками.
То есть?
Ну, его пулеметом достать никак не получалось, знал, гад, откуда заход делать. Так я на него из бомболюка листовки выбросил. Думал, хоть отпугну, вдруг он их за какое-то новое оружие примет, пачки-то увесистые. Кто ж знал, что он вот так[9]
Ты только не соболезнуй.
Бортстрелок рассмеялся в ответ с чувством юмора у него все оказалось в порядке. И вообще, летчики вели себя совсем иначе, чем те, кого недавно пришлось освобождать. Может, сыграло роль то, что в авиацию набирали совсем иначе, чем в пехоту, и эти люди были настоящей элитой того времени, а может, потому, что они сражались, а не попали в плен в первом же бою. Скорее всего, сыграли роль оба этих фактора, но, как бы то ни было, с этого момента остатки отчужденности расползлись и растаяли, как лед под солнцем. И, наконец, общение пошло чуть более непринужденно.
Как рассказали летчики, их самолет был послан в разведку, чтобы произвести фотосъемку местности. Откровенно говоря, посылать в разведку устаревший тихоходный бомбардировщик не самое лучшее решение. Пускай даже время выбрали грамотно над интересующим командование районом самолет прошел на рассвете, когда освещение уже позволяет кое-как осмотреться, но можно надеяться, что немцы дрыхнут. Шанс, надо признать, был, но вмешался вездесущий политотдел, от мнения которого не отмахнешься. Там решили, что самолет должен не просто бензин туда-сюда жечь, а заодно раскидать над немцами листовки. Увы, последнее их и подвело. Удачно проскочив в тыл немецких войск, скорее всего, потому, что люфтваффе, страшно занятое борьбой с упорно сражающейся, истекающей кровью, но не желающей сдаваться советской авиацией, такой наглости не ожидало, они выполнили основное задание. Однако при этом экипаж потерял время в поисках хоть кого-нибудь, достойного их пропагандистских усилий. В результате нарвались на немцев, которые старый бомбардировщик закономерно и завалили. Банально, в общем-то.
Удивительно еще, как они столько времени продержались. ТБ-3 машина не то чтобы древняя, но в эпоху бурного технического прогресса устаревшая почти сразу. Как, впрочем, и большинство самолетов-ровесников. Наверное, сыграла роль заложенная с большим запасом прочность конструкции. Сергей хорошо помнил интересовался когда-то, что как бы ни ругали эту машину, она довоевала до самого конца войны и была снята с вооружения лишь в сорок шестом году. О чем-то этот показатель да говорил. Вот и сейчас, по словам бортстрелка, их самолет напоминал дуршлаг, но, пока немцы не разбили моторы, упорно держался в воздухе.
Хотя, конечно, может быть, дело и не в самом бомбардировщике. Экипаж все же составляли не желторотые новички. Практически для всех это была вторая, а то и третья война. С финнами сражались, а командир, худой, словно выжатый капитан с сухим, неприятным лицом успел и японцев погонять, и в Испании отметиться. Что интересно, на истребителе. Уже тот факт, что он не только выжил, но и сбит до сегодняшнего дня ни разу не был, наводил на определенные мысли. Только вот с его возрастом что Сергей, что Игнатьев ошиблись. На вид капитану было далеко за полтинник, а на деле, как оказалось, едва-едва перевалило за тридцать.
К месту, где оставили мотоциклы, их группа вышла без проблем. Оставленный охранять технику рядовой приветствовал их уставным «стой, кто идет» и доложил, что колонна уже прошла. Однако, кое-как разместившись на мотоциклах, догнали они своих на удивление быстро. Впрочем, взглянув на отчаянно пылящую колонну, удивляться Сергей перестал моментально. И, хоть он и считал себя далеким от армии человеком, на сей раз до него дошло моментально.