Лучше бы ей выбрали кого-то из наших, небесных: телепатов или, быть может, телекинетиков.
Телекинетиков? Кейл поперхнулся собственным смехом и посерьёзнел: Уж не задумал ли ты с авалорскими некоронованными королями породниться?
Артас отвернулся. Слишком хорошо понимал, что это невозможно. Телекинез королевский дар. В супруги телекинетики берут только себе подобных, очень редко кого-то со стороны.
Они, по крайней мере, благородны и чтут брачные клятвы.
Твоя гордыня тебя погубит, Кейл хмуро покачал головой и отвернулся. Женский дар проблема мужа, а не отца. Ты должен её отпустить. Лучше подумай о той сотне воинов, которую твоя армия получит, как только Лайсве отправится к алтарю вместе с шакалёнком. У тебя ещё есть сын, который запросто может провалить испытание или даже погибнуть, если мы ему не подсобим. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать помни это, Артас.
Он молчал. Жертвовать дочерью ради сына казалось ему неправильным.
Подперев дверь своей спальни тумбой, я улеглась на кровать. На белоснежной простыне остались кровавые следы. Рана совсем не болела. В красные дни намного хуже бывает: как прихватит живот, уже и на стенку лезть хочется, а кровь будто вся наружу изливается. Кажется, не переживёшь ты этих нескольких дней, но нет всё проходит, чтобы вернуться в новом месяце с новыми муками. Нянюшка утешала, что во время родов намного хуже бывает. Куда уж хуже?
Жаль, что я такая неуклюжая. Ещё бы самую малость, и победила бы. Хотя какое кому дело? Отец решил друга развлечь, а с поединщиком всё сговорено было. Я чувствовала, что он поддаётся, а хотелось сражаться наравне с ним. Но это невозможно: девочек не берут в воины, девочки должны ждать мужа у очага и рожать детей Пока муж развлекается с очередной служанкой.
Я встала и открыла окно. Пахнуло весенней свежестью, смешанной с ароматом цветущих яблонь. Сладко-то как, раздольно. Хотелось сбегать на речку или забраться на самую высокую ветку вековечного ясеня и ждать, когда с приветственным клёкотом вернутся с зимовки журавли. Но я уже не ребёнок, мне нельзя.
Помолилась бы ветру и небу, попросила совета и поддержки, но наших богов на самом деле нет, как нет и богов мужа. Всё лишь выдумки, чтобы подчинять людей и навязывать им свою волю. И дар наш, получается, вовсе не божественный, а может, и демонический, ведь демоны-то есть. У отца весь трофейный зал их рогами и шкурами забит. Выходит, никакие мы не избранные, а просто обманываем людей, точно демоны, с демоническим даром. И сражаемся с себе подобными, только чтобы самим больше досталось.
Плохо без богов. Ничего не имеет смысла: ни женская доля, ни мужская, ни даже сам орден. Непонятно, что хорошо, а что плохо, какой должен быть порядок и ради чего стоит жизнью мучиться. Можно же просто раз и выпрыгнуть из окна. Внизу каменистый склон. С десятисаженной высоты точно насмерть разобьюсь. Не будет ни позорного замужества, ни волчьей травы на завтрак, ни даже месячных кровей. Ничего не будет. Пусто.
Сестрёнка, хватит дурить, открывай! раздался за дверью голос Вейаса. Отца здесь нет.
Я отодвинула тумбу. Следом за братом в комнату заглянула нянюшка и, охая, осмотрела рану. Вскоре примчалась Бежка с тазом кипячёной воды, бинтами и заживляющей мазью на пчелином воске. Вейаса выгнали, а меня раздели и перевязали.
Ты как? Сильно больно? сочувственно спрашивал брат из-за притворенной двери. Хочешь, я с кухни оладку стащу? Хочешь, тот оберёг из медвежьего когтя у резчика выкуплю? А хочешь хочешь Ну скажи, чего хочешь, я всё сделаю!
Ничего, Вей, отстань! прикрикнула я, когда он стал совсем уж невыносим. И вы отстаньте, слышите?! Идите же! И до церемонии не возвращайтесь. Видеть никого не желаю. Отца в особенности, так и передайте!
Не слушая возражений, я вытолкала служанку и нянюшку из комнаты и снова придвинула тумбу. Как же они надоели со своей жалостью! Одна справлюсь. Дальше хуже будет, я знаю.
Ветер недовольно зашелестел занавесками.
И ты отстань! разозлилась я и захлопнула ставни. Тебя нет, значит, и разговаривать со мной не смей! Я тоже больше не буду Никогда!
Бросилась на кровать и разрыдалась.
Побыть в одиночестве до церемонии не вышло: на следующий же день отец велел начинать сборы. Я, естественно, отказалась. Тогда слуги сами принялись укладывать в дорожные сундуки мои вещи. Я безучастно наблюдала, как редеют ряды ни разу не надетых платьев в шкафу, как исчезают с полок выписанные из далёкого Дюарля парчовые туфельки, украшения скрываются в инкрустированных перламутром ларцах, гребни и щётки, зеркальце в серебряной оправе прятали всё, словно не хотели, чтобы здесь осталось хоть малейшее напоминание обо мне. Я не выдержала и ушла. Бродила по замку, по всем открытым и тайным галереям, поднималась на все башни, прощалась с каждым камнем, ощущала неумолимый бег времени. До конца детства остался всего день, до конца жизни ещё один, а дальше неизвестность и пустота существование никому не нужной, безвольной куклой. Так тому и быть.
К церемонии взросления мне купили платье из золотой парчи. Я не сопротивлялась ни когда корсет затянули так, что из глаз хлынули слёзы, ни когда на ноги надели неудобные узкие туфли, ни когда в высокую причёску вплели колючие белые розы. Отец уже не вёл меня под руку моё место теперь было сбоку от хозяйского стола, вместе с жёнами и дочерями знатных рыцарей. Слуга подвинул мне стул, налил в кубок вина, положил что-то на тарелку я не следила. Отец произносил долгую напутственную речь, поздравлял брата со вступление во взрослую жизнь. Дядюшка Кейл зачитывал послание Совета для Вейаса.
Тебе надлежит отправиться в Чернолесье в Докулайской долине, зычно выкрикнул он, чтобы все услышали. Не так близко, чтобы заподозрили, что всё подстроено. В знак того, что ты прошёл испытание, нужно принести оттуда шкуру белого варга. Не чёрного, не бурого, не рыжего, а белого, запомнил?
Вейас кивнул с серьёзным видом, а потом не выдержал и рассмеялся. Отец поднял руку, чтобы отвесить ему подзатыльник, но под внимательными взглядами гостей передумал и тоже выдавил из себя некое подобие улыбки.
Присутствующие расслабились, и отец подал знак начинать пир. Женщины за столом обсуждали наряды, парикмахеров, какие-то сплетни я не прислушивалась. Кивала невпопад, отвечала односложно: «Да», «Конечно», «Я вас понимаю». Во время танцев я отнекивалась от редких приглашений, объясняя всем, какой у меня ревнивый жених. Хоть на что-то он сгодился. А ложь если богов нет, то кто за неё осудит?
Когда слушать старушечьи сплетни и наблюдать за весельем сил не осталось, я вышла освежиться на балкон. Ночное небо заволокли тучи, скрыв звёзды с луной. Парило. Воздух стал зыбким и не двигался. Так тихо только перед бурей бывает. Снизу доносились недовольные выкрики стражников. Похоже, кто-то явился без приглашения и с боем прорывался на пир. Одолело любопытство. Я перегнулась через перила, надеясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте. Взвыл ветер. Я едва не опрокинулась на камни. Одна из роз выскользнула из причёски и улетела. Во мраке сверкнули белесые глаза.
Пустите! заскрежетал старушечий голос. Я несу весть от богов. Не смейте меня задерживать!
Сердце тревожно ёкнуло. Нет, не может быть, это всё нянюшкины сказки! Надо предупредить. Я подобрала юбки и со всех ног бросилась обратно. Отец стоял у хозяйского стола в конце зала и беседовал с дядей Кейлом. Протискиваясь между танцующими, я спешила к ним, но меня постоянно останавливали, лезли с расспросами.
Плохие новости из Эскендерии, мрачно сообщил дядя Кейл, разворачивая какую-то бумагу. Из Муспельсхейма вернулся пропавший отряд.
Это тот, который несколько лет назад отправляли искать истоки новой религии бунтовщиков? Кажется, они называют себя единоверцами. Ну так хорошо же, что отряд вернулся, искренне недоумевал отец.
Дядя Кейл качнул головой:
Вернулись только трое телепатов: Трюдо, Масферс и Рат. Остальных подкосила лихорадка. Но это ещё не самое странное. На совете они стали уговаривать глав ордена принять новую религию. Сказали, что во время болезни они увидели свет истины и уверовали: нет бога, кроме Единого, и лишь в нём наше спасение.
И что? Архимагистр согласился? скептично вскинул брови отец.
Вы знаете, там робко вмешалась я, встав между ними.
Лайсве, не сейчас. У меня важный разговор, отец отодвинул меня, а дядя Кейл продолжил:
Естественно, нет. Но телепаты использовали внушение, представляешь? Их тут же взяли под стражу, сейчас пытаются разобраться.
Я знаю Рата и Трюдо, отец нахмурился. Не верится, что они нарушили присягу без веских причин.
Полагают, что они одержимы, но никаких следов демонического присутствия не находят.
Послушайте, это важно! я ещё раз попыталась привлечь их внимание, но они снова шикнули.
Самое паршивое, что бунтовщики воспрянули духом. Решили, что это знак, дядя Кейл отвёл взгляд, словно собирался сообщить огорчительную весть. Все силы теперь направлены на подавление мятежа. Тебе не смогут выделить ни одного воина.
Но ведь это не для моего развлечения! громко возмутился отец. Гулей надо добить сейчас, иначе они снова расплодятся и все наши жертвы будут напрасны.
Дядя Кейл бессильно развёл руками.
Ну всё? Достали со своей глупой войной! Никакого Единого нет, как и других богов, а битвы с демонами всего лишь ради наживы. Так почему бы хоть раз не забыть о делах ордена и позаботиться о своих близких? Ведь завтра нас может и не стать! Сжав кулаки, я закричала:
Вёльва у ворот!
Пламя свечей потускнело. Стемнело и похолодало, как на кладбище. Смолкли музыканты, плясуны испуганно замерли, разговоры истлели сами собой. Все взгляды устремились на меня. Даже неунывающий Вейас побледнел и подобрался ближе к нам.
Отдаваясь эхом в высоких каменных сводах, послышались тяжёлые шаги. Скрипнули двери. Головы повернулись к выходу. На пороге показалась невысокая коренастая фигура в тёмном балахоне. Шагнула в зал. Под опадающим капюшоном взметнулись жидкие седые волосы. На изрезанном морщинами лице полыхнули слепые белёсые глаза. Гости словно по команде сдавленно выдохнули и посторонились, пропуская старуху вперёд. Она ползла, как улитка, шаркая и отбивая узловатой клюкой монотонный ритм. Никто не смел заступить ей дорогу.
Вёльва у ворот!
Пламя свечей потускнело. Стемнело и похолодало, как на кладбище. Смолкли музыканты, плясуны испуганно замерли, разговоры истлели сами собой. Все взгляды устремились на меня. Даже неунывающий Вейас побледнел и подобрался ближе к нам.
Отдаваясь эхом в высоких каменных сводах, послышались тяжёлые шаги. Скрипнули двери. Головы повернулись к выходу. На пороге показалась невысокая коренастая фигура в тёмном балахоне. Шагнула в зал. Под опадающим капюшоном взметнулись жидкие седые волосы. На изрезанном морщинами лице полыхнули слепые белёсые глаза. Гости словно по команде сдавленно выдохнули и посторонились, пропуская старуху вперёд. Она ползла, как улитка, шаркая и отбивая узловатой клюкой монотонный ритм. Никто не смел заступить ей дорогу.