Он собрал вместе трёх пророчиц-Норн, одной из которых была Лайсве, и обучил их общаться с Повелителями стихий, а после попытался пленить богов, лишив пророчиц воли и женских органов. Две названые сестры Лайсве навсегда погрузились в транс, а её спас Безликий, выдав Жерарду тайну своего возрождения. Но прежде Ректор рассказал Микашу секрет, который разрушил их отношения.
Подумать только, десять лет пролетело с тех пор, как они вдвоём приехали в Эскендерию солнечный город их любви и молодости, но всё равно жаль, что их весна увяла так рано. Теперь Микаш вёз Лайсве домой по этому северо-восточному тракту.
Подумать только, десять лет пролетело с тех пор, как они вдвоём приехали в Эскендерию солнечный город их любви и молодости, но всё равно жаль, что их весна увяла так рано. Теперь Микаш вёз Лайсве домой по этому северо-восточному тракту.
Зато она поняла, что Безликий всегда был с ней в её сердце и мыслях. Жерард лишь затмевал её взор своими амбициями и интригами.
Впереди бескрайними степями раскинулось знойное Заречье родина Микаша. За ним на севере произрастали леса туманного Белоземья, посреди них на высоком холме стоял сияющий мрамором замок Ильзар вотчина рода Веломри. Лайсве соскучилась по отцу, ждала встречи и старалась думать только о ней.
Микаш рассказывал о Заречье, как о цветущем крае плодородного чернозёма, где луга благоухали разнотравьем и стелился по ветру серебристыми волнами ковыль. Но за окном виднелась лишь бедность и запустенье от затяжной войны. Атаки единоверцев разбивались об неприступные стены Эскендерии, но шли дальше, вглубь Веломовии, захватывая земство за земством. Скоро и до Ильзара доберутся.
Лайсве чувствовала себя, как эта выжженная, истоптанная сапогами и копытами, залитая кровью земля опустошённой и разочаровавшейся в тех, с кем она делилась всем и кто был ей дорог. Оттого ужасы войны: разорённые поля, брошеные сёла, торчавшие из пепелищ скорбными столбами печные кладки, осиротевшие, умирающие от голода дети, стенающие женщины, бесконечные подводы с ранеными воспринимались особенно остро.
Арсен сетовал, что Микаш гонит лошадей и отказывается останавливаться дольше, чем на ночь. Но Лайсве радовалась, что мучительный путь закончится как можно быстрее. Никаких препятствий: разбойников, патрулей и прочих неприятностей не попадалось. До двух Микаш не считал, прежде чем пустить в ход силу, а аура капитана Сумеречников добавила ему грозной значимости. Подумать только, когда-то с Лайсве он был нежным котёнком. Это её и подкупило. Она так редко видела искреннюю ласку от кого-либо, кроме отца с братом.
Арсен увеличивал дозы зелий, вливал в Лайсве всё больше энергии, работая на износ. Она старательно следовала его предписаниям: впихивала в себя еду пять раз на дню, сражаясь с тошнотой. Пока они ехали в карете, Лайсве дремала, гуляла на свежем воздухе, как только выдавалась возможность, и совсем не думала о Микаше. Он избегал её, она его, и становилось намного легче. Только усталость от долгой дороги брала своё.
Лайсве держалась на одной надежде и силе воле. Главное доехать. Дни в конце лета, как назло, стояли влажные и душные. Чуть легче стало, когда дорога побежала по тенистым лесам Белоземья. До Ильзара оставалось рукой подать. Отупленная апатия поглощала всё больше, Лайсве просыпалась, только чтобы справить естественные нужды. Мир сузился до серой полоски, в которой едва различались очертаниями ближних предметов. Когда с ней заговаривали, Лайсве понимала не сразу.
К концу выдохся даже Арсен, опустошая себя до предела. Его эмоции жалили, словно слепни, особенно когда он злился на Микаша. Слабость не позволяла закрыть эмпатию и управлять даром хоть немного. Лайсве говорила об этом Арсену, но тот тоже устал себя контролировать и только раздражался сильнее.
Последние дни тянулись улиткой. Всё чаще в шевелении теней на полуприкрытых веках появлялся Безликий. Он обнимал Лайсве крыльями и повторял:
Всё будет хорошо. Не может не быть.
Только это спасало.
Экипаж вдруг замер, стихло лошадиное ржание. Зашевелился Арсен. Лайсве не хотелось просыпаться: двигаться было очень тяжело. Да и проехали они не так много сегодня.
Заскрипела дверь. В глаза ударил яркий свет. На улице уже возились слуги.
Госпожа Лайсве, выходите, приехали!
Надо себя преодолеть, бороться, чтобы жить. Вся жизнь в борьбе.
Лайсве взялась за протянутую руку и выглянула наружу. Из глаз выступили слёзы, так ярко сверкал на солнце мрамор. Она уже и забыла.
В двух шагах дожидался сухощавый старик. Какое странное у него лицо! Он радовался слезами и истекал давней горечью. В немой мольбе вытянулись руки, губы прошептали беззвучно: «Я так скучал, жестокая!»
От тец, произнесла Лайсве, прежде чем её накрыла чернота.
Сны приходили жуткие. Кто-то стремился отнять у неё ребёнка. Фигуру злодея скрывал голубой плащ с капюшоном. Лайсве сражалась с ним до последнего вздоха. Лучше умереть, чем потерять дитя. Без него в жизни уже никакого смысла не будет.
Лайсве срывала с противника капюшон и видела перед собой Микаша. Всё тщетно! Он слишком силён, ей не победить. Но она сражалась ещё яростней. Микаш кидал малыша в печь, а её, умирающую от горя, утаскивал за собой во Мрак. Но Лайсве не могла так жить и умирала у него на руках, наполняя ненавистью и отчаянием.
Когда она проснулась, то не сразу поняла, где находится. Какая просторная комната! Солнечный свет заливал её без остатка через высокие стрельчатые окна. У стены стояли резные сундуки с одеждой. На них сидели большие куклы, точь-в-точь похожие на людей в роскошных платьях. Рядом лежали набитые соломой тряпичные звери. Напротив кровати притаился шкаф со сборниками сказок и легенд, романтических баллад и новомодных романов. На стене висело большое зеркало в начищенной серебряной оправе. Под ним на умывальном столике посверкивал украшениями открытый ларь.
Спальня в Ильзаре! Ничегошеньки здесь не изменилось. Может, всё было лишь кошмарным сном? Ей скоро исполнится шестнадцать, приедет на помолвку жених самый благородный и добрый из людей. Всё будет хорошо!
Нянюшка! позвала Лайсве.
Пускай Эгле расскажет добрую сказку, и все страхи испарятся. Но вместо неё в комнату вошёл старик в сером костюме без единого украшения. Ранняя седина выбелила волосы, высокий лоб изгрызли тревожные морщины. Только ясные голубые глаза светились полной жизни улыбкой.
Эгле тебя не дождалась. Годы взял своё, прости, мягко сказал он.
Отец?
Он кивнул и сел рядом на кровать. Лайсве вытянула руку из-под тяжёлого одеяла и принялась разглаживать пальцами морщины на его лице. Значит, кошмар случился на самом деле.
Мой ребёнок? мелькнула тревожная мысль. Лайсве принялась ощупывать живот.
Он жив. Ты просто переутомилась в дороге. Опасно ехать в таком состоянии, ласково ответил отец, потрепав её за щёку.
Но я очень хотела. Прости за всё!
Нет на тебе никакой вины и никогда не было, ни передо мной, ни перед кем-либо другим. Не переживай больше, здесь о тебе позаботятся. Я созвал лучших целителей. Отдыхай! Как поправишься, так и поговорим.
Он поцеловал Лайсве в макушку и ушёл. Его место тут же заняло с десяток целителей. Лайсве откармливали протёртыми супами и жидкими кашами, отпаивали зельями, обтирали бальзамами и мазями, латали ауру. На несколько дней её погрузили в сон и будили лишь для очередной порции еды и лечения, но потом позволили бодрствовать по нескольку часов и даже подниматься с постели. Тогда отец решился поговорить.
Как капитан Остенский? спросила Лайсве.
Она только закончила очередную прогулку по комнате и укладывалась обратно в постель.
Дожидается твоего выздоровления, отец пожал плечами.
Я думала, он уехал.
Отец фыркнул и сложил руки на груди:
Вот уж из-за кого точно переживать не стоит. Тебе нравится этот безземельный капитан? Я куплю его с потрохами, и будет он перед тобой как левретка отплясывать. Голодранцы ради возможности породниться со знатью на всё пойдут. Так даже лучше, чем с равным. Одно слово против тебя, хоть малейшее неуважение, и сразу его к ногтю! Ни один мужчина не стоит твоих страданий, ни одной твоей слезинки, слышишь?
Лайсве сглотнула. Вспомнились высокородные невесты, которых предлагали Микашу без числа. Он всеми брезговал, не желая подчиняться и терпеть унижения. Они вместе смеялись над глупостью заведённых порядков женитьбе по расчёту, а теперь сами попались в этот силок.
Отец, видно, чего-то не понял. Микаш дожидается, чтобы проститься и уехать с миром. Лайсве отпустит его решение уже принято. Нет смысла мучить его отношениями, которые ему в тягость.
Не всё так плохо. Сам авалорский регент, лорд Комри, пообещал, что его род породнится с этим безземельным, если у него будет наследник. Твой ребёнок, радовался отец, хотя Лайсве эта новость пугала.
Нет, я не согласна распоряжаться судьбой ещё не рождённого малыша. Пускай лучше он сам выберет свою участь. Что же до Комри Может, сейчас они на гребне, но вокруг них собирается такая буря, какой ещё не видывал мир. Совсем скоро их затянет в самую бездну, и все, кто окажутся рядом, падут вместе с ними.
Что за ужасы ты рассказываешь?
Это пророчества. Меня обучали
Ох, ты про этот вздор фанатичных книжников. Ничего, потом со смехом вспоминать станешь.
Её пророчествам не верят, как Лайсве могла забыть? Неважно! Всё равно Микаш не признаёт её малыша своим наследником.
Что за ужасы ты рассказываешь?
Это пророчества. Меня обучали
Ох, ты про этот вздор фанатичных книжников. Ничего, потом со смехом вспоминать станешь.
Её пророчествам не верят, как Лайсве могла забыть? Неважно! Всё равно Микаш не признаёт её малыша своим наследником.
Позови, пожалуйста, капитана.
Конечно, если ты готова.
Отец открыл дверь, и в спальню вошёл Микаш. На нём был бело-зелёный капитанский костюм, лицо выбрито, осанка прямая, руки сцеплены за спиной. Никак на парад собрался? Только пучок на затылке растрепался, соломенные пряди волос топорщились и лезли в разные стороны.
За годы Лайсве наловчилась укрощать колючее безобразие у него на голове, могла бы поправить. Но ледяные глаза обожгли таким презрением, что захотелось спрятаться с головой под одеяло, как в детстве. Жаль, что оно прошло.
Микаш приблизился к окну и отвернулся. Похоже, торопился выступить в очередной поход. Нужно скорее покончить со всем.
Отец, пожалуйста, оставь нас, попросила Лайсве, стараясь подавить тревогу.
Не хватало ещё, чтобы родитель что-то заподозрил и начал выспрашивать. Наградив Микаша не слишком добрым взглядом, лорд Артас удалился.