Я думал, для этого у вас есть сержант.
У старины Брэма другое задание. Так вы идете?
В ответе Виктор не сомневался. Как бы его кузен ни пытался убедить других, в Гетценбурге ему было смертельно скучно. Ничего удивительного: после колоний Гетценбург наверняка казался уснувшим королевством, а университет и вовсе никогда не просыпался. Чего Виктор понять не мог, так это почему Роберт, даже отказываясь работать с живыми, не выбрал себе более подходящее место работы.
Дайте мне десять минут на сборы.
Кузен управился за две должно быть, сказалась армейская привычка. С поправкой на пальцы, само собой.
Куда мы направляемся сейчас? жадно потребовал он.
И этот человек еще пытался делать вид, будто помогает против своего желания?
В бистро на углу Биржевой. Я захватил вам кофе, но выпил его, пока вы открывали, так что угощаю. К тому же вы еще не завтракали. Потом в парфюмерное ателье. Я проверил книжный магазин мистера Хубера, время с квитанции совпадает с тем, когда леди Гринберг видели там. Хочу узнать, что скажут у мистера Кинна.
В бистро Виктор заказал себе еще кофе. Перед глазами все плыло. Нет, все-таки надо спать побольше
Вы все еще думаете, что леди могла отпилить барону голову и сбросить труп в реку? спросил Роберт, закончив с яичницей. Мне она не показалась силачкой.
У нее мог быть подельник. Она могла нанять кого-то, кто убил лорда Фрейбурга для нее.
В таком случае проверка алиби вам ничего не даст, разумно заметил кузен.
Виктор поморщился и поставил пустую чашку на стол.
Не портите мне дело, док! У меня нет никаких зацепок. Никто не знал барона. До совершеннолетия он жил в поместье. Приехав сюда, проводил время в основном в местах, о посещении которых люди стараются не упоминать в разговоре с полицией. Барон посещал пару-тройку приемов в месяц, раз или два в неделю появлялся в клубе, близких знакомств не завел. В его переписке мы не нашли ничего, кроме счетов. Да, у него были долги, но даже если бы мы знали, кому кроме мистера Ченга он задолжал, нам бы с наибольшей вероятностью ответили то же самое: с мертвого нечего взять! Виктор перевел дух и продолжил: Никто даже не видел барона в последний вечер его жизни. Поэтому я буду проверять слова леди Гринберг, пусть это ничего не даст. На данный момент она единственная, кого мы можем связать с Фрейбургом.
Она и мистер Коппинг.
Виктор согласился.
Надеюсь, хоть он сможет помочь. Получив счет, Виктор поспешил перетянуть его к себе. Пойдемте, доктор.
Виктор всегда любил ателье Кинна. За странную смесь запахов, навевавшую мысль о волшебных зельях. За обстановку аптеки: не новомодной, выкрашенной в болезненно-белый цвет, где готовые лекарства доставлялись на кассу по пневмопочте, а старой, с деревянными шкафами от пола до потолка, поблескивающим темным стеклом пузырьков и загадочными порошками в подписанных по-латыни банках.
За рабочим столом сидел мужчина лет пятидесяти. Он поднял голову на звон висевшего на двери колокольчика, но взгляд скользнул мимо.
Добрый день, мистер Кинн, поздоровался Виктор, подходя ближе. Детектив Эйзенхарт из полиции.
Земля, порох и можжевельник, узнал слепой парфюмер. Я помню вас, молодой человек. Вы сделали у меня три заказа на Канун года. Эх, молодежь
Виктор улыбнулся шутке.
Вы прекрасно знаете, что третий подарок был для Луизы.
Но для кого тогда предназначался второй?
Но для кого тогда предназначался второй?
Для Лидии. Которая наверняка выбросила флакон.
А вашего спутника я не знаю, заметил парфюмер.
Мистер Кинн, это доктор Альтманн, он помогает мне в расследовании. Доктор Альтманн мистер Кинн, лучший парфюмер во всем герцогстве Лемман-Клив, если не во всей империи. Запомните его адрес, перед праздниками он просто незаменим, представил их Виктор. Мистер Кинн, мы могли бы поговорить с вашим сыном?
С Теодором? Он уехал в Фельс. Мы открываем там еще один магазин, не без гордости сообщил парфюмер.
Надолго?
Десять дней. Тео уехал во вторник, так что должен вернуться в Дайте подумать Следующий четверг.
Во вторник? Значит, в среду вы были в магазине одни?
Если не считать Салли, нашей уборщицы. Она приходит по утрам перед открытием.
Плохо. Присяжные не слишком поверят, что старик никогда не спутает по запаху человека. Но делать нечего.
Мистер Кинн, в среду вечером к вам заходила леди Эвелин Гринберг?
Ко мне постоянно заходят леди. Я плохо запоминаю их имена. Если бы вы могли сказать, чем от нее пахнет
Она проскользнула рядом, пока он держал для нее дверь кэба. Под табаком Эвелин пахла летом: ягодами, сорванными украдкой в саду, и серебристыми охапками полыни, которую срезали под конец июля, сушили, раскладывали по холщовым мешочкам и развешивали в гардеробных. Каждый раз, доставая из шкафа пропахшее ею пальто, Виктор вспоминал детство и залитую солнцем веранду.
Полынь, розовый перец и что-то из красных ягод. Смородина. Или малина, заметив у Роберта на лице изумление, Виктор рассмеялся. Не удивляйтесь, док. Запоминать детали моя работа.
Мистер Кинн открывал ящики в высоком комоде. Виктор знал, что в каждом из них хранится бессчетное количество стеклянных колб: все ароматы, которые когда-либо создавал слепой парфюмер. Для каждого клиента свой. Никогда не повторяющийся. Доставая то одну, то другую колбу, Кинн открывал каждую и вдыхал хранившийся в ней запах, подолгу прислушиваясь к себе.
Полагаю, вы имели в виду эту леди, найдя нужный аромат, мистер Кинн продемонстрировал его. Память не обманула Виктора: на этикетке значилось «Э. Гринберг». Помню ее. Интересная молодая девушка. Пришла с одним оригинальным вопросом Боюсь, я тогда немного увлекся разъяснениями; если бы не часы на ратуше, задержал бы ее дольше приличного.
Хотите сказать, она ушла от вас около восьми? уточнил Виктор.
Может, даже немного позже.
И вы уверены, что это была именно она? не удержался от вопроса Роберт.
Мистер Кинн не обиделся. Многие сомневались в его даре.
Никаких сомнений. Глаза, уши Все это может подвести. Но нюх, парфюмер слегка постучал себя по носу, не обмануть никогда.
За время, проведенное в магазине, на улице начал накрапывать холодный ноябрьский дождь. Виктор остановился на крыльце и полез в карман за сигаретами. Кузен встал рядом, с жадностью глотая свежий воздух.
Алиби леди Эвелин выглядит довольно достоверным, издалека начал он.
Похоже на то, откликнулся Виктор.
Вы не выглядите разочарованным.
Потому что я не разочарован. На что вы пытаетесь намекнуть?
Я думал, вы были бы рады, появись у вас возможность арестовать леди Гринберг. И, соответственно, не рады, не найдя для этого повод.
Виктор ухмыльнулся.
Вы делаете из меня какого-то изверга. Я хочу узнать, какие секреты она утаивает, а не бросить ее за решетку. И я говорю не про дело барона, предупредил он вопрос. Скорее про то, что заставляет ее раз за разом делать странный для нормального человека выбор.
Если вы про фальшивую помолвку, то мне ее аргументация показалась вполне адекватной, Роберт тоже достал портсигар. Некоторые люди не мечтают о семейном счастье. На мой взгляд, в таком случае фиктивные отношения лучше созданных со скрытыми намерениями.
Такие люди являются отклонением от нормы. А любое отклонение имеет причину.
Вы преувеличиваете, решил поспорить кузен. Я, к примеру, не имею никакого желания вступать в брак, и никаких причин у меня нет.
Виктор с любопытством на него покосился. Он в самом деле так считал?
Вы убеждаете себя в этом, потому что боитесь после женитьбы выяснить, что вы такой же тиран, как ваш покойный отец. Не обижайтесь, Роберт, об этом может догадаться любой, кто хотя бы слышал об Уильяме Альтманне. Ответом Виктору послужило оскорбленное молчание. Но поскольку леди Гринберг не является вашей сестрой, у нее должна быть другая причина.
Уличные часы пробили двенадцать. Затоптав окурок, Виктор повернулся к кузену:
У нас есть полчаса до времени, назначенного нам мистером Коппингом. Заглянем кое-куда по дороге к нему?
Куда?
В городской храм. Мистер Ченг сказал, что барон жаловался на размер храмовых сборов. Посмотрим, не скажут ли там, кому лорд Фрейбург поклялся в вечной любви и верности.
Глава 8
Эйзенхарт
В первую очередь главный городской храм предназначался тем, чьи духи-покровители жили на земле. Для тех, кто парил в небесах, на самом высоком месте Гетценбурга город построил Птичий павильон, а у холоднокровных было свое святилище возле реки. Впрочем, Виктор не видел в них разницы.
Считается, что, когда в зал входит отмеченное духом дитя, вырезанные из обсидиана на стенах храма тотемы оживают. За Виктором они лишь следили с неодобрением и затаенной враждебностью.
Что вы здесь делаете? раздался под сводом купола возмущенный окрик.
Виктор дернул плечом: мало ему давящей атмосферы. Второй причиной, по которой он избегал храмов, были дрозды. Вечные служители духов, стоявшие одной ногой на мосту между мирами. Считавшие само существование Виктора оскорблением.
Вы! подошедший жрец практически ткнул Виктора в грудь костлявым пальцем. Что вы здесь делаете?
Пришел помолиться, понтифик[7]. Что еще?
Неприязнь была обоюдной. Краем глаза Виктор заметил взгляд кузена: удивленный, изучающий. Наверняка Роберт гадал, чем вызвано такое отношение.
Убирайтесь отсюда, прошипел жрец.
Это общественный храм, в котором может находиться любой желающий. Особенно, Виктор скучающе продемонстрировал прикрепленный ко внутреннему карману пальто значок, если этот желающий из полиции.
Вы не имеете права!
Я имею полное право, заверил его Виктор. Барон Фрейбург убит. Мне нужно знать, был ли он женат, и, если был, кто является его вдовой.
Я ничего вам не скажу.
В самом деле? Казалось бы, даже у религиозных фанатиков должны оставаться зачатки благоразумия
В таком случае завтра я приду сюда с ордером на просмотр храмовых книг и обыск всех помещений. Который проведу собственноручно.
Служитель побледнел. Угроза возымела действие. Меньше всего дрозд хотел пускать Виктора в святая святых.
Мне нужно время на проверку документов.
Виктор сомневался, что открыть книгу и пролистать последние месяцы так уж тяжело и займет больше десяти минут. Но не мог же многоуважаемый понтифик сдаться без боя.
У вас оно будет, пошел Виктор на уступку. Слишком сильно давить на жрецов все-таки не следовало. Надеюсь, выходных вам для этого хватит? Пришлете копии до понедельника. И еще кое-что. Виктор склонился к уху жреца, игнорируя, как дрозд дернулся от отвращения. Я хочу увидеть метрику леди Эвелин Гринберг.