И все же, несмотря на все тревоги, Зои удивилась, когда менее чем через час после отъезда Верховного магистра раздался стук в дверь ее спальни. Она осторожно открыла и с облегчением увидела одну из служанок. Зои не успела и рта раскрыть, как та заговорила, без всяких эмоций, как мяукающая кошка.
Моя госпожа спрашивает, намерены ли вы присоединиться к ней во время вечерней трапезы теперь, когда господин уехал.
Значит, сука Кимабу решила начать военные действия еще до того, как Вийеки добрался до границы Наккиги-Какой-Она-Была. Приглашение вывело Зои из равновесия, и она ругала себя за то, что оказалась к этому не готова. Она рассчитывала на отсрочку хотя бы в один день, прежде чем жена Вийеки всерьез начнет кампанию против нее, но поняла, что ошиблась.
Проще всего, конечно же, было отказаться, сказать, что она не очень хорошо себя чувствует. Именно такого ответа леди Кимабу от нее ждала. На самом деле жена Вийеки использовала бы именно такой предлог, чтобы предоставить Зои собственной судьбе, а потом позаботиться о том, чтобы здоровье смертной женщины резко изменилось к худшему. Здравый смысл подсказывал, что ей не следовало появляться рядом с покоями Кимабу.
Передай госпоже мою благодарность, я приду в назначенный час.
Служанка никак не выказала удивления, если не считать едва заметных колебаний, прежде чем она поклонилась и ушла, но Зои поняла, что сумела совершить неожиданный маневр. Теперь ей оставалось надеяться, что ей удалось заинтриговать Кимабу и убедить ее на время приостановить военные действия, или обед только пробный гамбит, начало игры в кошки-мышки, которая развлечет хозяйку дома в первые дни отсутствия Вийеки.
Однако Зои понимала, что для нее игра будет очень опасной. На самом деле она не была совсем уж беззащитной: у нее имелся яд-камень, охраняющий от отравления, она принесла его с собой из тех времен, когда много лет назад жила в доме валады Росквы во всяком случае, с тех пор прошло много лет для Зои. Но яд это лишь один из множества способов, с помощью которых Кимабу могла избавиться от соперницы.
«Все эти века норны жили внутри темной горы, подумала Зои. Как люди могут существовать в таких условиях они прячутся от солнечного света и пьют его маленькими глоточками, словно опасный алкоголь?»
Но Зои понимала, что тосковать по солнцу не имело ни малейшего смысла. Гора должна была стать для нее последней твердыней, если она рассчитывает уцелеть. И всего через несколько часов ей предстояла очень опасная схватка.
Зои принялась доставать одежду из кедрового шкафа. Одеваться для встречи с соперницей всегда трудный выбор, а то, что соперница хочет ее смерти, только все усложняло.
Выбирая между двумя платьями, Зои размышляла, можно ли взять с собой яд-камень. Если да, то ей потребуется место, чтобы его спрятать, например широкий рукав или что-то похожее, куда легко дотянуться, когда возникнет подходящий момент, а потом так же быстро снова спрятать. Она вытащила камень из шкатулки с секретом, где хранила те немногие вещи, что остались у нее от прошлой жизни, и поднесла к мерцающему свету лампы, чтобы разглядеть крошечные отверстия, изящные, как пердруинские кружева. Зои была уверена, что камень ее спас как минимум однажды, когда она только здесь появилась, и чувствовала бы себя намного увереннее, если бы он находился у нее под рукой.
Но, если ее с ним поймают, это будет воспринято как смертельное оскорбление тогда Кимабу не потребуется уничтожать ее тайно, она просто заявит, что Зои носит камень с собой из-за того, что сама отравила пищу. По меньшей мере Кимабу отправит Зои в рабские бараки, где она будет лишена защиты Вийеки и станет доступной для любого мужчины хикедая, который захочет ею воспользоваться. Она не сомневалась, что леди Кимабу будет счастлива направить парочку поклонников к Зои, которые вполне могут жестоко обойтись с хрупкой смертной женщиной и не исключено, что она не переживет встречи с кем-то из них.
Зои неохотно убрала яд-камень обратно в маленькую шкатулку и спрятала ее за панелью шкафа. Если ей предстоит обедать за столом Кимабу, она обойдется без защиты. Она поставит все на один бросок костей. Других шансов на выживание у нее просто нет. Хозяйка дома, а в особенности такая высокорожденная, как леди Кимабу, имеющая серьезные связи, обладает всей полнотой власти.
А у Зои, как обычно, будет лишь ее ум.
«Какая неравная схватка, подумала она. Но разве сама жизнь чем-то отличается? Это игра, в которой нет победителей. Даже хикедая рано или поздно должны умереть».
Конечно, за исключением Королевы, напомнила себе Зои. В любой стране, в любые времена Королева норнов оставалась исключением из правил.
Я приветствую тебя именем Королевы и Сада.
Леди Кимабу не поднялась с низкого дивана, на котором сидела. Ее любимец горностай высунул голову из широкого рукава платья, оценивающе посмотрел на Зои и снова исчез.
Как и я вас, великая леди, ответила Зои. И благодарю за приглашение к вашему столу. Я не достойна такой чести. Она ждала, когда ей предложат сесть, хотя в комнате стояло только два диванчика и не вызывало сомнений, где именно будет ее место.
Однако Кимабу явно не спешила с приглашением.
Нет нужды в фальшивой скромности, дорогая сестра Зои. Всем известно, какую огромную услугу ты оказала дому нашего господина. Но я вижу, что ты оделась со скромностью, показывающей твое смирение.
Зои поклонилась. Конечно, она надела свое лучшее платье из струящегося, слегка мерцающего шелка, украшенного крошечными жемчужинами. Своими словами Кимабу пыталась ее задеть, напоминая о положении, которое она занимала в доме. Платье действительно было не слишком эффектным, но ни одна вторая жена, тем более смертная, не совершила бы ошибку, одевшись лучше хозяйки дома. На этот ужин Кимабу выбрала красивое, волнистое бледно-зеленое платье с золотистыми тонами, просвечивавшими из-под внешней ткани, изысканно украшенное темно-зелеными плетеными нитями. Чтобы надеть такое, требовалась помощь нескольких служанок и очень много времени. Великолепные завитки темных волос Кимабу и безупречное лицо также говорили об усилиях многих умелых рук.
Проходи и садись, Зои, сказала она. Нам не нужны формальности. Интимные стороны жизни, которые мы разделяем, делают нас семьей! Кимабу развела длинные пальцы в стороны под подбородком древний жест, который назывался «веер» и указывал на удовольствие от проявленной отваги.
Пока Зои усаживалась на предложенное ей место, стараясь двигаться как можно грациознее, ни одна из полудюжины служанок не подошла к ней, чтобы помочь. Горностай снова высунулся из рукава Кимабу. Его глаза напоминали два черных камушка, вставленных в белый мех мордочки. Зверек скользнул по телу хозяйки и исчез в другом рукаве. Его краткое появление навело Зои на новую идею.
Вы очень добры, миледи, сказала она вслух. Для меня честь присоединиться к вам за трапезой. Я всегда думала, что это самая красивая комната в вашем прекрасном доме.
И в самом деле, столовая поражала своим великолепием, высота потолка в несколько раз превышала ширину, что не было редкостью у хикедая, для которых доступ к световым колодцам на северном и южном склонах ДоНаккиги горы, которую Зои когда-то называла Стормспейк, являлся символом успеха. Никогда в детстве ей не могло прийти в голову, что она будет жить в таком ужасающем, пользующемся дурной славой месте.
Каменные стены столовой смягчали длинные полотнища, украшенные как со временем поняла Зои неким видом поэзии, отрывками из древних легенд о Саде и хвалой Королеве, написанными в манере, которую народ Вийеки находил приятной для глаза. В комнате стояло всего несколько предметов мебели, сделанных из полированного черного и серого камня, еще один обычай хикедая, остерегавшихся использовать яркие цвета в своих домах, хотя это не касалось одежды зеленое платье ее врага, надетое во время прогулки за пределами дома, было бы сочтено дерзким поступком.
Не вызывало ни малейших сомнений, что Кимабу очень красива. Зои выросла среди людей, считавших норнов демонами и чудовищами, но, если бы они увидели идеальные черты лица Кимабу, длинный величественный нос, великолепные высокие скулы и большие черные глаза, им пришлось бы признать, что она прелестный демон.
Ты пристально на меня смотришь, сказала Кимабу и снова сделала знак веера, с небольшим поворотом в конце, что означало некоторое нетерпение. Неужели мы так давно с тобой не виделись, дорогая сестра, что ты забыла, как я выгляжу? Я знаю, что для вашего народа время проходит намного быстрее. Блеск в глазах и смысл сказанного не вызывали никаких сомнений. Прошу меня простить, если проявила забывчивость.
Нет, леди. Я, как и всегда, потрясена, увидев, что вы намного красивее в жизни, чем в моих воспоминаниях.
Кимабу приложила один палец к щеке жест, который Зои не сразу смогла понять.
Ты мне льстишь, дорогая. Ты и сама наделена очарованием, о чем тебе хорошо известно.
«Иными словами: ты настолько нравишься моему мужу, что он готов делить с тобой постель. И если бы ты не родила ребенка, то давно вернулась бы в рабские бараки или твоя судьба была бы и того хуже».
Зои развела руки в стороны она хорошо знала, что это лишь неловкое подражание жесту хикедая, но его смысл был очевиден: как можно предвидеть то, что сделают мужчины?
Я вам благодарна, только и сказала она.
Кимабу сделала едва заметный жест. Один из слуг, стоявших у стены, так быстро оказался рядом со своей госпожой, словно растворился в воздухе и тут же возник снова, уже в другом месте.
Ты можешь начать прислуживать, сказала Кимабу.
Горностай снова высунулся из рукава и принялся рассматривать Зои, подергивая усиками. Зои никогда не нравился любимец Кимабу. У него были слишком яркие глаза, слишком назойливые. Ей казалось, что ее изучает неприятный ребенок. Но сейчас, когда он выскочил из рукава Кимабу и обежал вокруг низкого диванчика, она обрадовалась его присутствию.
Слуги принесли блюда на стол, жареные ледниковые свиристели и горький хлеб пуджу, приготовленный из ячменя, выращенного в холодных долинах под восточным склоном Стормспейка, его пекли в пепле, и он становился хрустящим и твердым, как дерево. Хикедая очень его любили, но Зои так к нему и не привыкла. Она лишь ощущала вкус пепла.