Коробка Джека Парсонса стала боеголовкой.
Ничто не могло ее удержать.
Взрыв, ускорение, дистиллят, дух, история, вооруженная душа конвульсивной красоты[41] достигли критического уровня.
Началась цепная реакция.
Всхлип, вопль, шум крыльев насекомых, звон колокола, прокатившаяся по городу волна, взрыв, взмах и поток, сверхновая, мегатонна воображения, случайности и наваждений. Отделяющий зерна от плевел ветер Арно, Лефевра, Брассаи, Агар, Малкина, Алин Ганьер и Десноса, Валентины Гюго, Массона, Алан-Дастро, Иткина, Кики, Риуса, Буместер, Бретона и всех остальных, со всего мира, несущий все, что они любили и о чем когда-то мечтали. Гребаная буря, перенастройка, ударная волна безумной любви, полыхающий взрыв бессознательного.
Париж рухнул или восстал или рухнул или восстал или рухнул.
Глава девятая
1950
Граница того, что осталось от старого города, по-прежнему заблокирована колючей проволокой и оружием.
Мы не сможем выйти отсюда, передвигаясь по поверхности, говорит Сэм.
Но «Мэри-де-Лила», последняя станция метро на линии, находится в нескольких улицах к востоку от края барьера. Снаружи, за запечатанным двадцатым арондисманом.
Там, где сходятся девятнадцатый и двадцатый, Сэм спускается по ступенькам в скверную тьму, и Тибо идет следом. Они идут по туннелям, куда не стоило входить. Они минуют поезда, остановившиеся много лет назад. Они в подземном городе.
Тибо дышит неглубоко, осторожно, у него дрожат руки. Из тьмы проступает преграда. Руины блокпоста, заброшенного еще в самом начале, когда немцы решили, что хищники, обитающие ниже тротуара, в достаточной степени оберегают их от диверсантов.
Тибо дышит неглубоко, осторожно, у него дрожат руки. Из тьмы проступает преграда. Руины блокпоста, заброшенного еще в самом начале, когда немцы решили, что хищники, обитающие ниже тротуара, в достаточной степени оберегают их от диверсантов.
Сэм поднимает камеру и обводит ею пространство впереди себя. Изысканный труп идет следом за Тибо.
Тибо наблюдает, не появятся ли монстры. Высматривает поезда, которые приняли сидячее положение и взялись рассказывать истории.
За пределами света их фонарей что-то пробегает. Сэм выкрикивает приказ жутким гулким голосом, и Тибо не узнает, что это за язык, а существо вопит и мчится прочь, поэтому партизан стреляет ему вслед.
Это маленький демон, нечто вроде сморщенного человека с усохшей лошадиной головой. Голос Сэм и пули Тибо порвали в клочья его слабую защиту, и теперь он умирает.
«Я залег на дно, жужжащим голосом бормочет существо, чтобы вернуться домой. Чтобы попытаться вернуться домой, тс-с, я пришел сюда»
Это единственный демон, которого им приходится убить. Тибо с трудом в это верится. В конце концов они подымаются, пошатываясь, и оказываются за пределами старого Парижа, где юноша зажмуривается от слепящего яркого света.
Прошло очень много времени с той поры, как он дышал воздухом за пределами арондисманов. Пахнет упорядоченностью. Тибо открывает глаза на крыше Дранси и ждет, что скажет Сэм.
Эта зона уже давно эвакуирована, ведь бомбы здесь сыпались дождем. Она гораздо менее затронута сюрреалистическими образами, чем знакомые ему улицы, но выглядит более разрушенной и пустынной словом, обычные руины.
Они продвигались быстро, осторожно и тихо. Тибо лучился нетерпением, поэтому изысканный труп понемногу складывал для них пространство, так что мили до Дранси они одолели куда быстрей, чем следовало бы. Теперь солнце ползет вверх по небосводу. Тибо и Сэм смотрят через треснувшее окно в крыше на пустой коридор внизу.
Ты сказала, что уже видела брекеровского манифа, говорит Тибо. Когда?
Сэм бросает на него взгляд и снова смотрит в окно.
Почему я? продолжает партизан. Почему ты взяла меня с собой?
Это ты за мной пошел, возражает девушка. И хорошо, потому что за тобой увязался он. Она указывает на изысканный труп, который высится на краю крыши, словно дымоход. Я всегда не нравилась манифам. Он бы не подпустил меня к себе.
Тибо смотрит в небо.
Ты меня использовала, чтобы подобраться к манифу? Ради неведомо чего, спрятанного тут? Ты специально подыскивала такого, как я?
Как ты себе это представляешь? И, напоминаю еще раз, ты сам наткнулся на меня в лесу.
И все же Не понимаю, как именно, однако ты меня выследила.
Ты слишком высокого мнения о себе, говорит она и упирается ладонями в шифер. Глубоко внутри здания тихо шумят сквозняки. Хочешь знать правду? Правда в том, что если бы я смогла выследить такого, как ты, так бы и поступила. Потому что, да, мне нужен был человек, который дружит с манифами. Потому что мне нужен был маниф. Но я убегала от погони, и ты мне помог вот и все. Ты сюрреалист. Ты черпаешь силы в объективной случайности. Ты хотел узнать, что такое План «Рот». Ты хотел узнать, что происходит. Ну что ж, Тибо, Париж услышал тебя. Это ты меня нашел, и никак иначе.
Она гримасничает от напряжения, и шум ветра внизу усиливается.
Что ты делаешь? спрашивает Тибо.
По-твоему, УСС смогло бы вытащить нас из «Рекса»? спрашивает она, стиснув зубы. Господи, как тут все сложно! По-твоему, американцы смогли бы провести нас через метро? Ее руки дрожат.
Тибо вспоминает ветер, разогнавший дымных призраков на мосту. Камера болтается на ремне, но прямо сейчас вибрирует не она, а сама Сэм, сухожилия на ее шее натягиваются, склеры темнеют. Что бы ни происходило в здании, сила туда льется не из камеры, а из девушки.
Итак, ты хотела, чтобы я был с тобой рядом, потому что это существо слушается меня, говорит Тибо. Потому что оно могло попасть в кафе.
Я ему не нравлюсь, говорит она, выталкивая каждое слово. Оно чует на мне запах. Она улыбается. Я из секретной службы, но не американской, не из УСС. Это была твоя версия. Ничего подобного. Не американцы, не британцы. Не французы, не канадцы, вообще никто. Ее руки так вжимаются в крышу, что кажется они вот-вот погрузятся в шифер. Раздается хлопок. Во внутреннем дворе по всему Дранси из дверей высыпают солдаты.
Я так и не отказалась от той оккультной ерунды, про которую тебе рассказывала, продолжает Сэм, еле дыша. Ты уже понимаешь, о чем речь, Тибо, ты за мной наблюдал. И тебе некуда идти, нечего предпринять. Да, ты мой враг, но нацисты в большей степени, а еще они и твои враги тоже.
Демоны и нацисты не сработались. Им приходится сотрудничать, они связаны друг с другом, они заключили договоры, пусть это кому-то и не нравится. В этом суть магии. И С-взрыв или что-то иное заперло врата. Я бы хотела вызвать подкрепление, как ты сам выразился, но все пути перекрыты, потому мои наниматели и послали меня сюда. Я же родом из этого мира, я здесь не в ловушке. И я его знаю лучше любого из них.
Она открывает перед ним ладонь, и та покрыта инеем, а потом тьмой.
Я секретный агент, да, и я очень глубоко внедрилась. В двух смыслах. Я числюсь в рядах УСС, но это прикрытие. Я работаю на ведомство, известное как «Дурная суть». И ни ты, ни я никогда не сможем произнести его подлинное название, наши рты для такого не годятся. Это секретная служба подземного мира. Я работаю на Ад, Тибо.
Тибо и Сэм следуют за изысканным трупом по коридорам, заполненным дымом. Появляются молодые немецкие солдаты, поднимают оружие.
Сэм убивает двоих колдовскими вспышками, Тибо третьего, не целясь. Его сердце бьется так сильно, что все тело сотрясается. Маниф обрывает еще одну атаку сюрреалистическим убийством: человек, на которого он смотрит, внезапно садится, расстегивает пуговицы, смотрит на собственное тело, ставшее клеткой, заполненной сердитыми воронами, и затихает.
«Я работаю на Ад». У Тибо кружится голова, но он не испытывает стыда. Кого он презирает больше, Ад или империалистов? Мало кто из демонов хочет остаться в Париже. Они повинуются нацистам нехотя, если вообще повинуются.
Ты же не такая, как они, говорит он Сэм, следуя за ней по коридорам. Он не спрашивает эту девушку, почему она согласилась работать на силы из Преисподней.
Ад не хочет рисковать открытой войной с Германией, говорит она. Заглядывает за угол и манит его за собой. Человеческий агент расходный материал. Здесь что-то происходит, но мы не знаем что заклятия не дают нам заглянуть за пределы арондисманов.
Почему ты оказалась в городе? Почему тебя не было здесь все это время?
Из-за «Двух маго». Мы должны были достать то, что там находилось. Видишь ли, все это устроил один шут, который считал себя одним из нас. В сорок первом году. Идиот из Штатов, по фамилии Парсонс. Потом был жулик, некий Куро. Мы думали, машина все еще представляет собой ключ, но Она качает головой.
Когда ты успела увидеть брекеровского манифа? Тибо хватает Сэм за руку, вынуждает ее остановиться посреди коридора и повернуться к нему. Та голова. В твоем фильме. И фотография огромной руки. И еще там был слон Целебес
Господи, бормочет она по-английски. Не трогай меня. Переводит дух, продолжает медленнее: Я видела, как брекеровский маниф перебил твоих наставников из «Руки с пером». То фото последствия их схватки.
Ты там была? Ты видела засаду?!
Теперь Тибо понимает, как завершился жизненный путь Ише и остальных, в какую форму нацисты облекли свою атаку. Мраморный великан на тот момент был еще целым. Кровь разгоняется в жилах молодого партизана. Что же случилось?
Со статуей? Сэм глядит хладнокровно. С ней случился Целебес. Кто-то из твоих друзей, умерших последними, призвал его или каким-то образом привлек внимание. Он явился на место сражения, круша все вокруг. Только вот поздно. И все же он разбил брекеровского манифа ну, ты видел, что от него осталось. Это тебя утешает?
На миг Тибо дает волю воображению. Он представляет себе, как слон-маниф, окруженный клубящейся тьмой, крушит стены, топчет руины четырьмя крепкими ногами. Прыгает, размахивая хоботом, и нацистский камень не может сопротивляться его гневу.
Почему ты там оказалась?
Ничего бы не вышло, говорит Сэм почти бережно. Нацисты обо всем позаботились. Брекеровский маниф поджидал твоих друзей. Среди вас были предатели. Это действительно была спланированная засада.
Откуда тебе знать?! Как ты узнала, что надо пойти туда?!
Она некоторое время молчит.
Когда я была в восьмом арондисмане, в кабинетах нацистов Ты спросил, что такого я там сняла, из-за чего они за мной погнались? Ну вот. Она пожимает плечами. Наверное, они считают, что я знаю больше, чем на самом деле, но я действительно видела кое-какие планы.