Что вы затеяли, тетя? спросила Карлайл, когда мисс Хендерсон вышла.
Чуть отвернувшись, чтобы пламя камина не дышало ей в лицо, леди Пастерн объяснила твердо:
Я приняла решение. Полагаю, избранная мной линия поведения в этом вопросе была ошибочной. Предвидя мое неизбежное сопротивление, Фелиситэ встретила эту личность в его собственном окружении и, как, думаю, сказала бы ты, утратила перспективу. Трудно поверить, что она не одумается теперь, когда видела его в нашем доме и могла наблюдать его чудовищные выходки, его нескончаемую вульгарность. Уже очевидно, что она заколебалась. Я не устаю напоминать себе, что, в конце концов, она де Футо и де Суз. Разве я не права?
Я приняла решение. Полагаю, избранная мной линия поведения в этом вопросе была ошибочной. Предвидя мое неизбежное сопротивление, Фелиситэ встретила эту личность в его собственном окружении и, как, думаю, сказала бы ты, утратила перспективу. Трудно поверить, что она не одумается теперь, когда видела его в нашем доме и могла наблюдать его чудовищные выходки, его нескончаемую вульгарность. Уже очевидно, что она заколебалась. Я не устаю напоминать себе, что, в конце концов, она де Футо и де Суз. Разве я не права?
Это заезженный трюк, дорогая тетя. И не всегда срабатывает.
Но сейчас срабатывает. Леди Пастерн поджала губы. К примеру, она увидела его рядом с милым Эдвардом, к которому всегда была привязана. О твоем дяде как желанном контрасте ничего не могу сказать, но по крайней мере его костюм не выходит за рамки приличий. И хотя я глубоко негодую, милое дитя, что ты в моем доме вынуждена терпеть знаки внимания этого животного, это, безусловно, произвело должное и к тому же неприятное впечатление на Фелиситэ.
Вот именно неприятное, отозвалась, розовея, Карлайл. Но, тетя Сесиль, он ведь повел себя так со мной, чтобы сыграть гадкую шутку с Фелиситэ, приструнить ее и заставить образумиться.
Леди Пастерн на мгновение прикрыла глаза. Карлайл вспомнилось, что такова у нее обычная реакция на сленг.
И боюсь, добавила она, Фэ на нее клюнула.
У Фелиситэ она может вызвать только отвращение.
Не удивлюсь, если она откажется пойти сегодня в «Метроном».
На это я и надеюсь. Но боюсь, она пойдет. Думаю, она не уступит так легко. Леди Пастерн встала. Что бы ни случилось, я разорву этот роман. Ты меня слышала, Карлайл? Я положу ему конец.
За дверью в дальнем конце комнаты голос Фелиситэ взвился пронзительным крещендо, но слова остались неразборчивы.
Они уже ссорятся, удовлетворенно сказала леди Пастерн.
III
Эдвард Мэнкс сидел с бокалом портвейна в руке, на столе остывала чашка кофе, а его мысли бродили кругами, все расширяющимися от освещенного свечами стола. Он смутно подметил, что Морено и Ривера подсели к лорду Пастерну. Голос Морено, громкий, но как будто дряблый, тянул и мял фразу за фразой.
Ну да, конечно. Не волнуйтесь, все у нас в кармане. Они просто со стульев попадают. Ладненько, пройдемся еще раз. Будет.
Лорд Пастерн ерзал, запинался, хмыкал, жаловался. Ривера, откинувшись на спинку стула, молча вертел в руке бокал. Мэнкс, отметивший, как часто в него доливали, задумался, а не набрался ли аккордеонист.
Так они и сидели в клубах сигарного дыма, освещенные свечами, несуразная группа. Он увидел их как три диссонантные несовместные фигуры в центре невыносимой композиции. «Морено, сказал он самому себе, торговец весельем. Весельем!» Каким модным, размышлял он, это слово было до войны. Будем веселы, говорили все кругом и, мрачно обняв друг друга, топали и шаркали, пока такие, как Морри Морено, издавали шумные звуки и улыбались за них. Они нарекали детей «Гей»[16], пересыпали этим словечком беспечные комедии и навязчивые, гнетущие шлягеры. «Веселье! бормотал про себя раздраженный и сердитый Эдвард. Слово, может, и ничего, но чувство, пока его испытываешь, названия не имеет. Вот кузен Джордж, который, нет сомнений, чуточку не в себе, сидит как рупор своего класса между торговцем буги-вуги и хамом. А Фэ выкамаривает в адском кругу, в то время как кузина Сесиль торжественно раскачивается наперекор ритму. Во внешнем кругу хотелось бы надеяться, что поневоле Лайл, а вот я, трезвый как черт, на периметре». Подняв глаза, он увидел, что Ривера на него смотрит, но не прямо, а краешком глаза. «Глумится, подумал Эдвард, как инфернальная карикатура на себя самого».
Встряхнись, Нед, улыбнулся ему лорд Пастерн. Надулся как сыч, ни словечка от тебя не слышно. Надо вылезать из скорлупы. Чуток веселья, что скажешь?
Как пожелаете, сэр, отсалютовал Эдвард и, подобрав выпавшую из вазы посреди стола белую гвоздику, продел цветок себе в петлицу. Безупречное веселье, а?
С визгливым смешком лорд Пастерн повернулся к Морено.
Ну, Морри, если все, как вы говорите, я закажу такси на четверть одиннадцатого. Как по-вашему, найдете, чем себя занять до тех пор? Он подтолкнул к Морено графин.
Конечно-конечно, отозвался Морено. Нет-нет, спасибочки, больше не надо. Отличное вино, право слово, но мне надо быть пай-мальчиком.
Конечно-конечно, отозвался Морено. Нет-нет, спасибочки, больше не надо. Отличное вино, право слово, но мне надо быть пай-мальчиком.
Эдвард пододвинул портвейн Ривере, который, улыбнувшись чуть шире, налил себе еще.
Покажу вам револьвер и холостые, когда пойдем, сказал лорд Пастерн. Они в кабинете. Он капризно глянул на Риверу, который медленно пододвигал к себе стакан. Лорд Пастерн не любил, когда его заставляют ждать. Позаботься о Карлосе, Нед, ладно? Вы не против, Карлос? Я хочу показать Морри холостые. Пошли, Морри.
Мэнкс открыл перед кузеном дверь и вернулся к столу. Сев, он стал ждать, что Ривера сделает первый ход. Вошел Спенс, помедлил и снова удалился. Последовало долгое молчание.
Наконец Ривера вытянул ноги и, подняв повыше бокал, посмотрел на свет портвейн.
Я человек, сказал он, который любит переходить к сути. Вы кузен Фелиситэ, да?
Нет.
Нет?
Я в родстве с ее отчимом.
Она называла вас кузеном.
Простоты ради.
Полагаю, вы к ней привязаны?
Эдвард молчал три секунды, потом сказал:
Почему нет?
Это неудивительно. Ривера залпом выпил половину налитого. Карлайл тоже называет вас кузеном. И тоже простоты ради?
Эдвард отодвинулся вместе со стулом.
Боюсь, не понимаю, в чем суть.
Суть? Ах, ну да. Я человек, повторил Ривера, который любит переходить к сути. А еще я человек, которому не нравится, когда его принимают холодно или как это говорится когда его водят за нос. А в этом доме, я нахожу, меня принимали весьма холодно неприветливо, да Это мне неприятно. В то же время я знакомлюсь с леди, которая мне не неприятна. Совершенно напротив. Я заинтересован. Я тактично осведомляюсь. Например, я спрашиваю, в каких отношениях означенная дама состоит с моим хозяином, почему бы и нет?
Потому что ваш вопрос крайне оскорбителен, отрезал Эдвард и подумал: «Боже, кажется, я выхожу из себя!»
Как бы подводя итог, Ривера махнул рукой и опрокинул бокал на пол.
В моей стране, с нажимом сказал он, подобные слова не употребляют, не ожидая продолжения.
Да возвращайтесь к себе в страну, бога ради.
Ривера вцепился в спинку стула и облизнул губы. И внезапно пронзительно рыгнул. Эдвард рассмеялся. Нетвердым шагом Ривера направился к нему, подошел совсем близко, но тут помедлил и поднял руку, щегольски сжав большой и средний пальцы. Он протягивал руку, пока она не оказалась у самого носа Эдварда, а тогда без особого успеха попытался щелкнуть пальцами.
Сволочь, осторожно сказал он. Из отдаленного бального зала раздался раскат барабанной дроби, за ним лязг тарелок и оглушительный хлопок.
Не будьте ослом, Ривера, сказал Эдвард.
Я буду смеяться над вами, пока блевать не начну.
Да хоть до комы досмейтесь, если хотите.
Ривера положил ладонь себе на талию.
В моей стране ответом на такой афронт был бы удар ножом, заявил он.
Исчезните, не то ответом будет пинок под зад, отозвался Эдвард. А если станете еще беспокоить мисс Уэйн, я основательно вас вздую.
Ага! вскричал Ривера. Так, значит, не Фелиситэ, а кузина. Очаровательная маленькая Карлайл. И мне говорят руки прочь, ха? Нет, нет, мой друг. Он попятился к двери. Нет, нет, нет, нет.
Убирайтесь.
Ривера рассмеялся с большой виртуозностью и хвастливо вышел в коридор. Дверь он оставил открытой. Эдвард услышал его голос на площадке:
В чем дело? и после паузы: Ну разумеется, если хочешь.
Хлопнула дверь.
Эдвард в нерешительности обошел вокруг стола. Потом побрел к буфету и провел рукой по волосам.
Невероятно, пробормотал он. Экстраординарно. Никогда бы не подумал.
Заметив, что рука у него дрожит, он налил себе солидную порцию виски. «Наверное, думал он, так было всегда, а я просто не распознал».
Вошли Спенс с помощником.
Прошу прощения, сэр, сказал Спенс. Я думал джентльмены ушли.
Все в порядке, Спенс. Убирайте, если хотите. Не обращайте на меня внимания.
Вы нездоровы, мистер Эдвард?
Думаю, у меня все в порядке. Мне преподнесли большой сюрприз.
Вот как, сэр? Надеюсь, приятный.
Чудесный, Спенс. Чудесный.
IV
Вот смотрите, самодовольно изрек лорд Пастерн. Пять холостых патронов и к ним пять запасных. Ловко, а?
По мне, так просто замечательно, залебезил Морено, возвращая холостые патроны. Но откуда мне знать, что к чему.
Переломив револьвер, лорд Пастерн начал его заряжать.
Попробуем-ка, предложил он.
Бога ради, лорд Пастерн, только не тут.
В бальном зале.
Мы немного встревожим леди, разве нет?
Ну и что? невинно переспросил лорд Пастерн и, щелчком закрыв револьвер, задвинул на место ящик стола. Не могу тратить время, убирая эти штуки. Вы идите в бальный зал. А мне еще кое-что надо сделать. Буду с вами через минуту.
Морри послушно ушел в бальный зал, где бесцельно бродил, вздыхая, зевая и поглядывая на дверь.
Наконец вошел с озабоченным видом хозяин.
Где Карлос? вопросил он.
Думаю, все еще в столовой, с громким смешком ответил Морено. Отличный портвейн вы нам выставили, знаете ли, лорд Пастерн.
Надеюсь, он не ударит ему в голову. Не хотелось бы, чтобы он напортачил на концерте.
Он пить умеет.
Лорд Пастерн бросил револьвер на пол возле барабанов. Морено тревожно подобрался.
Давно хотел спросить, сказал, садясь за барабаны, лорд Пастерн, вы поговорили с Сидни Скелтоном?
Морено расплылся в улыбке.