Еще на секунду повисла пауза. С весьма озадаченным видом лорд Пастерн вдруг отдал револьвер Морено, который прицелился в него и спустил курок. Затвор щелкнул, но выстрела не последовало. Морено разыграл отвращение и, пожав плечами, переломил револьвер и заглянул внутрь. Тот фонтанчиком выбросил гильзы. Почесав в затылке, Морено уронил револьвер в карман и деловито взмахнул дирижерской палочкой.
Йипп-ии! выкрикнул лорд Пастерн.
Оркестр пустился наяривать ураганный шум. Лорд Пастерн метнулся назад и бросился за барабаны. Свет прожектора сосредоточился на нем. Метроном, до сих пор неподвижный, внезапно качнул длинной стрелкой. «Тик-так» звякал он. Калейдоскопический круговорот разноцветных лампочек мигал и вспыхивал по всей его поверхности и стойке. Лорд Пастерн что есть мочи налегал на барабаны.
Черт! выдохнул Эдвард. При таком темпе он себя прикончит.
Морри Морено извлек откуда-то большой искусственный венок. Промокая глаза носовым платком, он опустился на колени возле Риверы, положил венок ему на грудь и пощупал сердце. Склонив голову, он лихорадочно шарил под венком, потом вдруг поднял взгляд и изумленно посмотрел на барабанную установку, где луч прожектора высветил лорда Пастерна, с экстатической яростью колотящего инструменты. Его соло длилось минуты полторы. За это время подошли четверо официантов с носилками. Морено возбужденно заговорил с ними. Риверу унесли, пока саксофоны издавали гротескные траурные рыдания, а лорд Пастерн, ударив в большой барабан и тут же ослабив натяжение, выдал серию приглушенных стонов.
Метроном звякнул и остановился, загорелся свет, публика щедро аплодировала. Трясущийся, с побелевшими губами Морри указал на лорда Пастерна, который присоединился к нему, блестя потом, в поклоне. Морри сказал что-то неслышное ему и пианисту и вышел, лорд Пастерн двинулся следом. Пианист, контрабасист и три саксофониста заиграли танцевальную мелодию.
Старый добрый Джордж! воскликнула Фелиситэ. На мой взгляд, он был великолепен! Маман, милая, что скажешь? Нед, разве он не рай?
Эдвард ей улыбнулся.
Он всех поразил, сказал он и добавил: Кузина Си, вы не против, если мы с Лайл потанцуем? Ты ведь потанцуешь со мной Лайл, правда?
Карлайл положила руку ему на плечо, и они сделали несколько па, удаляясь от стола. Мимо них скользнул метрдотель и на мгновение задержался возле мужчины за соседним столиком. Мужчина встал, уронил пенсне и с озабоченным лицом прошел мимо Карлайл и Эдварда, направляясь в фойе.
Они танцевали в молчании, уютном и дружеском.
Как по-твоему, что дальше? спросил наконец Эдвард. Он, кажется, уже все перепробовал?
А на мой взгляд, он был ужасно трогательным и жалким.
Квинтэссенция глупости. Лайл, у меня не было шанса поговорить с тобой о той истории дома. Наверное, мне не следовало бить малого, учитывая, что творится с Фэ, но правда, это уж было слишком. Мне очень жаль, если я устроил ненужную сцену, но, должен сказать, получил от нее удовольствие. Когда она промолчала, он добавил: Ты очень сердишься? Лайл, ты, случайно, не
Нет. Совсем нет. Ладно, признаюсь, что сама получила удовлетворение. Его рука сжала ее. Я, добавила она, стояла на пороге пещеры и охорашивалась.
Заметила его ухо? Не как капуста деформировано, но явно распухло, и струйка крови. А потом эта невероятная скотина еще имел наглость пялиться на тебя поверх своей гармошки.
Это все для вида. Чтобы позлить Фэ.
Я не вполне уверен.
Если так, то большого успеха он не имел.
Что ты хочешь этим сказать? резко спросил Эдвард.
Она на тебя смотрела, дорогуша.
Ты хочешь сказать, что Фэ Он замер и вдруг покраснел. Лайл, начал он, по поводу Фэ Случилось нечто очень странное. Это поразительно и ну чертовски неловко. Я не могу объяснить, но мне хочется думать, что ты поняла.
Карлайл подняла на него глаза.
Ты не слишком внятно изъясняешься.
Лайл, милая Лайл, понимаешь
Они обошли в танце сцену. Карлайл сказала:
Вон стоит наш официант и наблюдает за нами. Кажется, он старается поймать твой взгляд.
К чертям его.
Да, старается. Вот он идет.
Наверное, какая-то проклятая газета меня выследила. Да, вам нужен я?
Официант тронул Эдварда за локоть.
Прошу прощения, сэр. Срочный звонок.
Спасибо. Пойдем со мной, Лайл. Где телефон?
Помешкав, официант глянул на Карлайл и сказал:
Если мадам простит, сэр Его голос упал до шепота.
Господи милосердный! вырвалось у Эдварда. Он взял Карлайл за локоть. Какие-то проблемы. Кузен Джордж просит, чтобы я пришел к нему. Я отведу тебя за столик, Карлайл.
Господи помилуй, что он теперь затеял?
Вернусь, как только смогу. Извинись за меня.
Когда он уходил, Карлайл изумленно заметила, что он очень бледен.
В фойе, которое было почти безлюдно, Эдвард остановил официанта.
Насколько все скверно? Он сильно поранился?
Тот поднес стиснутые руки к лицу.
Говорят, он мертв, сказал официант.
III
Морри Морено сидел теперь за столиком во внутреннем офисе, где до того играл в покер. Проходя через внешнюю комнату, Эдвард слышал шарканье и увещевания, а открыв дверь, увидел потасовку. Сидевшего на корточках Морри поднимали на ноги и тащили через комнату. Он вдруг повис и не сопротивлялся. Сейчас его мягкие руки царапали поверхность столика. Он был растерзан и задыхался, из глаз у него текли слезы, рот раззявился. Позади него стоял Дэвид Хэн и хлопал его по плечу.
В фойе, которое было почти безлюдно, Эдвард остановил официанта.
Насколько все скверно? Он сильно поранился?
Тот поднес стиснутые руки к лицу.
Говорят, он мертв, сказал официант.
III
Морри Морено сидел теперь за столиком во внутреннем офисе, где до того играл в покер. Проходя через внешнюю комнату, Эдвард слышал шарканье и увещевания, а открыв дверь, увидел потасовку. Сидевшего на корточках Морри поднимали на ноги и тащили через комнату. Он вдруг повис и не сопротивлялся. Сейчас его мягкие руки царапали поверхность столика. Он был растерзан и задыхался, из глаз у него текли слезы, рот раззявился. Позади него стоял Дэвид Хэн и хлопал его по плечу.
Не надо было тебе этого делать, старина, сказал он. Честное слово. Не надо было тебе этого делать.
Отвяжитесь, шепнул Морри.
Цезарь Бонн, стискивая руки обычным жестом расстройства, смотрел за спину Эдварду, в главный офис. Там за столом сидел мужчина в пенсне и говорил в телефон, но слов было не разобрать.
Как это случилось? спросил Эдвард.
Сам посмотри, отозвался лорд Пастерн.
Эдвард пересек комнату.
Его нельзя трогать. Цезарь Бонн запнулся. Прошу прощения, сэр. Извините, но доктор Оллингтон сразу сказал, его нельзя трогать.
Я не собираюсь его трогать.
Он наклонился. Ривера лежал на полу. Его длинное тело аккуратно вытянулось вдоль дальней стены. У ног лежал комичный венок, а чуть дальше аккордеон. Глаза Риверы пусто смотрели перед собой. Нижняя губа отвисла, открывая зубы. Смокинг на нем был распахнут, а перед мягкой рубашки забрызган красным. Из середины красного пятна на груди нелепо выпирал короткий черный предмет.
Что это? Похоже на стрелку для дартса.
Дверь закройте, сердито зашептал Бонн. Хэн метнулся к двери между комнатами и ее захлопнул. Но Эдвард успел расслышать, как мужчина говорит в телефон:
В офисе. Конечно, я вас дождусь.
Это нас прикончит. Мы разорены, сказал Бонн.
Все просто сочтут это расследованием после рабочего дня, вот и все, постарался утешить его Хэн. Если не будем терять голову.
Все выплывет. Повторяю, мы разорены.
Послушайте, мальчики. Голос Морри вырвался слабым фальцетом. Послушай, Цезарь. Я не знал, что дело такое скверное. Я не видел. Я не был уверен. Меня ведь тут нельзя винить, правда? Я шепнул мальчикам словцо, мол, что-то стряслось. Ничего бы не изменилось, если бы я поступил иначе, верно, Дейв? У них ведь против меня ничего нет, правда?
Успокойся, старина.
Вы поступили правильно, решительно подтвердил Бонн. Поступи вы иначе ну и сцена! Какое фиаско! И безо всякой цели. Нет-нет, вы поступили правильно.
Да, но, Цезарь, это ужасно То, как мы продолжили как ни в чем не бывало. Марш «Похороны селедки» и так далее. Я знал, что это дурное предзнаменование. Я так и сказал, когда он заявил, что хочет второй вариант. Все «Мальчики» так говорили! Это ваша была гениальная идея, он ткнул дрожащим пальцем в лорда Пастерна. Вы такого нам желали. Видите, до чего это нас довело. Надо же было додуматься марш «Похороны селедки».
Его губы скривились, он засмеялся, хватая ртом воздух и стуча кулаками по столу.
Заткнитесь, раздраженно бросил лорд Пастерн. Вы дурак.
Дверь открылась, и вошел мужчина в пенсне.
Из-за чего такой шум? спросил он и остановился возле Морри. Если не можете взять себя в руки, мистер Морено, нам придется принять решительные, серьезные меры, чтобы вас заставить. Он посмотрел на Бонна. Ему не помешало бы бренди. Можете разыскать таблетку аспирина?
Хэн вышел. Морри рыдал и лопотал что-то невнятное.
Полиция, сказал врач, скоро будет. От меня, конечно, потребуют сделать заявление. Он посмотрел на Эдварда в упор. Кто это?
Я за ним послал, сказал лорд Пастерн. Он с моими гостями. Мой кузен, Нед Мэнкс Доктор Оллингтон.
Понимаю.
Я подумал, хорошо бы Нед был рядом, мечтательно добавил лорд Пастерн.
Доктор Оллингтон снова повернулся к Морри и пощупал ему пульс, потом вдруг глянул на него проницательно:
А состояние-то у вас неважнецкое, мой друг.
Я не виноват. Не смотрите на меня так. Боже, меня нельзя считать в ответе.
Я ничего такого и не предполагал. Бренди вам помогает? Ага, вот оно.
Я ничего такого и не предполагал. Бренди вам помогает? Ага, вот оно.
Бренди принес Хэн.
Вот аспирин, сказал он. Сколько? Он вытряхнул две таблетки. Выхватив у него пузырек, Морри вытряхнул на стол полдюжины. Вмешался доктор Оллингтон и дал ему три. Морри запил их бренди, отер лицо носовым платком и, широко зевнув, передернулся.
Во внешнем офисе раздались голоса. Бонн и Хэн подступили к Морри. Лорд Пастерн расставил пошире ноги и размял плечи. Поза была Эдварду знакома. Обычно она предвещала неприятности. Доктор Оллингтон нацепил пенсне. Морри слабо заскулил.
В дверь постучали. Она открылась, вошел коренастый седеющий мужчина. Одет он был в темное пальто, невыносимо опрятное, жесткое и немодное, а в руке держал котелок. Глаза у него были смышленые и блестящие, и на людей, которых встречал впервые, он смотрел дольше и пристальнее, чем обычно принято. Его цепкий незаинтересованный взгляд по очереди остановился на каждом из мужчин в комнате и на теле Риверы, от которого все отступили. От группки отделился доктор Оллингтон.