А что именно затеял дядя Джордж?
В том, что касается Фелиситэ, он замышляет катастрофу. Не смею надеяться, что тебе неизвестно о ее романе.
Но
По всей очевидности, известно. Профессиональный джазмен, который, как ты, без сомнения, услышала, войдя в дом, сейчас находится по приглашению твоего дяди в бальном зале. Почти наверное Фелиситэ слушает, как он играет. Крайне неподходящий молодой человек, чья вульгарность Леди Пастерн осеклась, губы у нее дрожали. Я видела их вместе в театре, сказала она. Это выходит за рамки всего мыслимого Невозможно даже пытаться описать. Я в отчаянии.
Мне так жаль, тетя Силь, смущенно шепнула Карлайл.
Я знала, что могу рассчитывать на твое сочувствие, милая девочка. Надеюсь, что могу заручиться и твоей помощью. Фелиситэ тебя любит и тобой восхищается. Разумеется, она тебе доверится.
Но, тетя Силь
Где-то в недрах дома загомонили голоса.
Музыканты уходят, поспешно сказала леди Пастерн. Так называемая репетиция окончена. Еще минута, и появятся твой дядя и Фелиситэ. Карлайл, могу я заклинать тебя
По-моему с сомнением начала Карлайл и, услышав на площадке голос дяди, нервно встала.
Леди Пастерн с гримасой глубочайшей многозначительности положила руку на локоть племянницы. Карлайл почувствовала, как к горлу у нее подкатывает истерический смешок. Дверь открылась, и в комнату бойко вошел лорд Пастерн-и-Бэготт.
Глава 3
Предобеденное
I
Он был низеньким, не большое пяти футов семи дюймов, но такого компактного сложения, что не создавалось впечатления малорослости. Все в нем было щеголеватым, хотя и неброским: одежда, бутоньерка в петлице, тщательно зачесанные на уши волосы. Светло-серые с розоватым белком глаза смотрели проницательно и остро. Нижняя губа чуть выпирала вперед, а на скулах играли два четко очерченных пятна старческого румянца. Он живо вошел в комнату, наградил тремя быстрыми поцелуями племянницу и обратился к жене:
Кто обедает?
Мы с тобой, Фелиситэ, Карлайл, разумеется, и Эдвард Мэнкс. И я пригласила присоединиться к нам сегодня мисс Хендерсон.
Плюс еще двое. Я пригласил Морено и Риверу.
Это совершенно невозможно, Джордж, спокойно ответила леди Пастерн.
Почему?
Помимо прочих соображений, которые я не удостою даже перечислением, для двух дополнительных гостей не хватит еды.
Скажи, пусть откроют консервы.
Я не могу принять этих лиц за обедом.
Лорд Пастерн свирепо ухмыльнулся.
Прекрасно, Ривера поведет Фелиситэ в ресторан, а Морено останется с нами. Получится то же число обедающих, что и раньше. Как поживаешь, Лайл?
Прекрасно, дядя Джордж.
Фелиситэ не будет обедать вне дома с этой личностью, Джордж. Я этого не допущу.
Ты не можешь им помешать.
Фелиситэ учтет мои пожелания.
Не будь идиоткой, отрезал лорд Пастерн. Ты на тридцать лет отстала от времени, моя дорогая. Дай девчонке волю, а на ноги она сама встанет. Он помолчал, явно упиваясь придуманным афоризмом. А ты ведешь себя так, что они рано или поздно от тебя сбегут. Кстати, лично я против такого не возражаю.
Ты впал в маразм, Джордж?
Половина женщин Лондона душу бы продали, лишь бы очутиться на месте Фелиситэ.
Мексиканский оркестрант.
Отлично устроившийся молодчик. Разбавит твою старую кровь. Это ведь Шекспир, так, Лайл? Насколько я понимаю, он из прекрасной испанской семьи. Идальго или что-то в таком роде, добавил он неопределенно. Малый из приличной семьи случайно оказался музыкантом, а ты его за это осуждаешь. Просто тошнит от такого снобизма. Он повернулся к племяннице: Я всерьез подумываю отказаться от титула, Лайл.
Джордж!
Относительно обеда, Силь. Ты можешь раздобыть для них чего-нибудь съестного или нет? Говори же.
Плечи леди Пастерн передернулись и поднялись. Она глянула на Карлайл, которой почудилось, что во взгляде тетушки блеснула хитрость.
Прекрасно, Джордж, изрекла леди Пастерн. Я поговорю со слугами. Я поговорю с Дюпоном. Очень хорошо.
Лорд Пастерн ответил жене крайне подозрительным взглядом.
Рад тебя видеть, Лайл, сказал он, садясь. Чем занималась?
Работа в Греции. В фонде помощи голодающим.
Если бы люди понимали основы диетологии, никакого голода вообще не было бы, мрачно бросил лорд Пастерн. Любишь музыку?
Карлайл ответила осторожно и вдруг поняла, что тетушка напряженным взглядом и поднятием бровей пытается сообщить ей нечто важное.
А я всерьез ею увлекся, продолжал лорд Пастерн. Свинг. Буги-вуги. Джайв. Нахожу, что как раз это не дает мне закиснуть. Он застучал каблуками по ковру, захлопал в ладоши и гнусавым фальцетом затянул: Бай-бай, бэйби. Пока, не горюй. Бай-бай, о бэйби, бай.
Открылась дверь, и вошла Фелиситэ де Суз, поразительно красивая молодая женщина с большими темными глазами, широким ртом и таким выражением тонкого лица, мол, сам черт ей не брат.
Дорогая! воскликнула она. Ты просто рай во плоти! Она с пылом расцеловала Карлайл.
Лорд Пастерн все еще хлопал и напевал. Подхватив мотив, падчерица понемногу начала вести, потом, вытянув палец и им размахивая, стала дирижировать. Они улыбнулись друг другу.
Лорд Пастерн все еще хлопал и напевал. Подхватив мотив, падчерица понемногу начала вести, потом, вытянув палец и им размахивая, стала дирижировать. Они улыбнулись друг другу.
У тебя очень даже мило получается, Джордж, сказала она.
Карлайл задумалась, а какое впечатление сложилось бы у нее, будь она совершенно чужой в этом доме. Заявила бы она, как леди Пастерн, что ее дядя эксцентричен до умопомешательства? «Нет, подумала она, скорее всего нет. В нем есть какое-то пугающее здравомыслие. Он переполнен энергией, он говорит именно то, что думает, и делает именно то, что хочет делать. Но он как карикатура на себя самого и не заглядывает дальше следующей минуты и ничего не делает наполовину. Впрочем, размышляла Карлайл, кому из нас не хотелось однажды сыграть на большом барабане?»
С жаром, показавшимся Карлайл неубедительным, Фелиситэ бросилась на софу подле матери.
Ангел! воскликнула она экспансивно. Не будь такой гранд-дамой. Мы с Джорджем веселимся!
Выпростав руку, леди Пастерн встала.
Мне нужно переговорить с Дюпоном.
Позвони, пусть придет Спенс, сказал ее муж. Зачем тебе самой заходить на территорию слуг.
С превеликой холодностью леди Пастерн указала, что при нынешней нехватке продуктов те, кто желает сохранить услуги и добрую волю повара, не посылает ему в семь вечера записку о том, что к обеду будут еще двое. И вообще, вне зависимости от ее великого такта Дюпон скорее всего уволится.
Он накормит нас обычным обедом, возразил ее супруг. Три перемены блюд от мсье Дюпона!
Очень остроумно, холодно ответила леди Пастерн. И на том удалилась.
Джордж! начала Фелиситэ. Ты победил?
Чертовски хотелось бы так думать! В жизни не слышал ничего нелепей. Попробуй пригласить на обед пару человек, и твоя мама разыгрывает из себя леди Макбет. Пойду приму ванну.
Когда он ушел, Фелиситэ с широким беспомощным жестом обратилась к Карлайл:
Ну и жизнь, милочка! Каждую минуту пляшешь на краю вулкана, никогда не зная, будет ли извержение! Полагаю, ты уже все про меня слышала?
Кое-что.
Он безумно привлекателен.
В каком смысле?
Фелиситэ с улыбкой тряхнула головой.
От него со мной такое творится, ты, моя дорогая Лайл, даже вообразить себе не сможешь.
Он, случаем, не ловелас, ну, из тех, что прыгают с цветка на цветок?
Да прыгай он хоть как мячик в пинг-понге, а я и глазом не моргну. Для меня он просто рай, нет, самый настоящий рай.
Ну же, Фэ, пожурила Карлайл. Все это я уже слышала. Где тут подвох?
Фелиситэ глянула на нее косо.
О чем ты? Какой подвох?
В твоих молодых людях всегда есть подвох, дорогая, когда ты ими так бредишь.
Встав, Фелиситэ медленно двинулась в обход комнаты. Закурив сигарету, она играла ею меж пальцами, обхватив при этом ладонью левой руки локоть правой. К тому же сама ее манера сделалась вдруг отстраненной.
Когда англичане говорят «ловелас», свысока пояснила она, то неизменно подразумевают человека, в ком больше шарма и меньше gaucherie[9], чем в среднем англичанине.
Не могу с тобой не согласиться, но продолжай.
Конечно, я с самого начала знала, что мама станет дьявольски упираться, высокомерно заявила Фелиситэ. Cla va sans dire[10]. И не отрицаю, Карлос чуточку сложен. Слова «это сущий ад, но того стоит» довольно точно описывают ситуацию на данный момент. Но я этого боюсь, правда-правда. Как мне кажется.
А мне нет.
Да нет же. Фелиситэ яростно затрясла головой. Я обожаю скандалы. Я выросла на скандалах. Вспомни Джорджа. Знаешь, если честно, то, думаю, с Джорджем у меня больше общего, чем было бы с моим родным отцом. По всем рассказам, папа был чересчур range[11].
Тебе и самой чуточка упорядоченности не помешала бы, старушка. А в чем Карлос сложный?
Ох, он ревнив, как любовник из испанского романа.
Не читала ни одного испанского романа, если не брать в расчет «Дон Кихота», и, уверена, ты тоже. Что он делает?
О господи, все. Приходит в ярость и в отчаяние, посылает ужасные письма специальной почтой. Вот и сегодня я получила сущий бред a cause de[12] ну, a cause de на самом-то деле сущего пустяка.
Замолчав, она глубоко затянулась. Карлайл вспомнились сердечные излияния, которые обрушивала на нее по секрету Фелиситэ в те времена, когда училась в монастырской школе, по поводу, как она выражалась, «своих завихрений». Был учитель музыки, который, по счастью, отверг Фелиситэ, и студент-медик, который не отверг. Были братья других девочек и актер, которого она попыталась подстеречь на благотворительном утреннике. Был мужчина-медиум, которого нанял лорд Пастерн в свой спиритуалистический период, и прохиндей-диетолог. Собравшись с духом, Карлайл выслушала нынешнее излияние. По всему выходило: назревает крупный скандал crise[13], как выразилась Фелиситэ. Она чаще матери вворачивала французские словечки и любила в своих страшных горестях и бедах винить буйный галльский темперамент.
на самом деле, говорила Фелиситэ, я даже улыбки ни одной живой душе не бросила, а он уже хватает меня за руки и награждает самым вопиющим взглядом, который начинается у подошв и поднимается к твоему лицу, а после отправляется в обратный путь. И дышит громко, сама знаешь как, так и пыхтит носом. Не буду отрицать, в первый раз было довольно забавно. Но когда он прослышал про старину Эдварда, мне стало и до сих пор, надо сказать, остается не до шуток. И в дополнение ко всему crise.