Как бы то ни было, по сути, с электрошлаковой сваркой нам стали доступны агрегаты любого объема. Мы даже начали сваривать подобным образом затворы танковых пушек - вместо сложного выпиливания затвора из цельного куска железа - вытачивали несколько отдельных деталей - нижнияя и верхняя, боковые стенки, детали для паза затвора - и потом все это сваривали. Объем и сложность станочных работ уменьшились как минимум на половину, хотя первые тридцать затворов трескались от выстрелов, да и сейчас примерно половина сварных швов имела дефекты, так что затворы отправлялись на доработку - вырезать паз и проварить заново - а то и на переплавку. Но постепенно отладим.
С реакторными камерами мы также не форсировали события, так как каждое увеличение объема - это по сути овладение новой технологией - технологический слой сырья растет, повышается неоднородность тепловых полей - и чтобы учиться ими управлять - нужно время. Которое у нас было - к зиме 1941/42 еще оставались запасы на отжатых нами у немцев складах РККА или на складах, отжатых уже у немцев, к тому же мы массово применяли суррогаты в виде спирта, ацетона и прочей гадости, да и наши мини-установки синтетического топлива прирастали числом - где-то по десять-двадцать штук в месяц - если первые тридцать штук были сделаны из гаубичных стволов, то последующие шли уже полностью нашего изготовления. К началу лета 1942го мы выпускали двадцать тонн горючего в сутки, с учетом суррогатов - спирта, ацетона - сорок. К осени мы выпускали уже пятьдесят тонн в сутки, вместе с суррогатами - восемьдесят. К тому же летом, когда шли активные бои в Восточной Пруссии, мы смогли очень хорошо разжиться захваченным у немцев топливом - Вильно, Кенигсберг и другие города дали нам более двух миллионов тонн топлива. Так что время на эксперименты было.
Первый цилиндр, выполненный электрошлаковой сваркой, мы сделали в сентябре 1942 года - еще из обычной стали с напылением. И стали тренироваться на новой аппаратуре - если предыдущие реакционные цилиндры были диаметром 15 сантиметров и длиной метр, то новый был диаметром уже 30 сантиметров и такой же длины. С этих 0,035 кубометра реакционного объема мы стали снимать в сутки уже 300 килограммов масляной жижи, из которой потом получали 200 килограммов бензина, 50 - солярки и лигроина, несколько килограммов масел и густой остаток, который шел на замешивание коксовой пыли в пасту для следующих порций сырья. До американцев нам было еще далеко - те с одного кубометра снимали тридцать тонн искусственного бензина в сутки. Так что нам было куда расти - даже с такой установки в теории можно было снять 1,1 тонны топлива.
И мы росли. Уширяли диаметр подводящих патрубков, меняли конструкцию подающих насосов, уплотнений, экспериментировали с составом смеси, температурой - до февраля 1943го года было проведено порядка восьмисот экспериментов и введено сорок семь изменений в конструкцию. Прежде всего - в уплотнения - наши первые варианты были недостаточно плотными и нам все не удавалось создать нужное давление - вот и получались на выходе какие-то замасленные коксовые ошметки, и это помимо постоянных возгораний прорывавшегося водорода, было даже пара взрывов, после чего мы поставили у соединений горелки, которые дожигали выходящий через уплотнения водород. И это при том, что чертежи были взяты из книг, так что по конструкциям мы по сути ничего и не придумывали. Но вот по допускам, термической обработке металла - тут требовалось думать и экспериментировать. Расширяющийся от нагревания металл сминал уплотнения, недостаточно закаленные поверхности проминались - и все это требовалось отрабатывать изменениями конструкции, чтобы, например, для расширения оставить зазор, который, тем не менее, не давал бы газам выходить через уплотнения - а это изменение конструкции и даже принципов работы самих уплотнений.
Но и в процессе экспериментов выход топлива понемногу рос - примерно на сотню килограммов каждый месяц. К началу 1943го мы снимали в среднем уже 500 килограммов топлива, то есть почти половину из максимально возможного. Причем работало уже шесть установок, все - в экспериментальных режимах, и на лучшей выходило уже под тонну - почти идеал. А с декабря пошли новые установки - пять штук того же диаметра 30 сантиметров и длиной уже два метра - объемом 0,07 кубометра, и две - диаметром 50 сантиметров и длиной два метра, объемом уже 0,2 кубометра - если с первых в теории можно было снять две тонны топлива в сутки, то со вторых - уже шесть тонн. К марту 1943го выходило всего полторы и три тонны соответственно - если первая была просто длиннее, то вторая - еще и толще - новые объемы - новые проблемы.
И мы росли. Уширяли диаметр подводящих патрубков, меняли конструкцию подающих насосов, уплотнений, экспериментировали с составом смеси, температурой - до февраля 1943го года было проведено порядка восьмисот экспериментов и введено сорок семь изменений в конструкцию. Прежде всего - в уплотнения - наши первые варианты были недостаточно плотными и нам все не удавалось создать нужное давление - вот и получались на выходе какие-то замасленные коксовые ошметки, и это помимо постоянных возгораний прорывавшегося водорода, было даже пара взрывов, после чего мы поставили у соединений горелки, которые дожигали выходящий через уплотнения водород. И это при том, что чертежи были взяты из книг, так что по конструкциям мы по сути ничего и не придумывали. Но вот по допускам, термической обработке металла - тут требовалось думать и экспериментировать. Расширяющийся от нагревания металл сминал уплотнения, недостаточно закаленные поверхности проминались - и все это требовалось отрабатывать изменениями конструкции, чтобы, например, для расширения оставить зазор, который, тем не менее, не давал бы газам выходить через уплотнения - а это изменение конструкции и даже принципов работы самих уплотнений.
Но и в процессе экспериментов выход топлива понемногу рос - примерно на сотню килограммов каждый месяц. К началу 1943го мы снимали в среднем уже 500 килограммов топлива, то есть почти половину из максимально возможного. Причем работало уже шесть установок, все - в экспериментальных режимах, и на лучшей выходило уже под тонну - почти идеал. А с декабря пошли новые установки - пять штук того же диаметра 30 сантиметров и длиной уже два метра - объемом 0,07 кубометра, и две - диаметром 50 сантиметров и длиной два метра, объемом уже 0,2 кубометра - если с первых в теории можно было снять две тонны топлива в сутки, то со вторых - уже шесть тонн. К марту 1943го выходило всего полторы и три тонны соответственно - если первая была просто длиннее, то вторая - еще и толще - новые объемы - новые проблемы.
Но скорость освоения новых объемов увеличивалась - если на первых установках половину теоретически возможного объема бензина мы научились снимать за полгода, то на вторых - уже за два месяца - народ набирался опыта и уже начинал "нюхом чуять", в чем заключаются проблемы. К началу сорок третьего над проблемой работало порядка сотни экспериментаторов, ну и аппаратуру им делали на заводах. Причем, если первые установки сделали чуть ли не на глазок и потом их допиливали, то новые - еще более объемные установки - проектировали уже на основе каких-то расчетов - диаметры отверстий, мощности насосов, канавки для уплотнений - для порядка двадцати узлов экспериментаторы вывели уравнения приближенного расчета.
И продолжали их уточнять, но, скажем, сделанная в апреле реакционная камера диаметром семьдесят сантиметров и длиной три метра, то есть внутренним объемом 0,57 кубометра, сразу выдала половину от возможного топлива - девять тонн в сутки. А за месяц, что подбирали режимы температуры и давлений это количество выросло до 15 тонн топлива в сутки.
К этому времени самые первые установки на основе гаубичных стволов уже были выведены из промышленной эксплуатации и на них ставили эксперименты по обработке сырья под высоким давлением и температурой, а также обучались новые техники. Вместо тех установок работали пятнадцать установок объемом 0,07 кубометра, выдавая по 800 килограммов топлива в сутки - 12 тонн, десять установок объемом 0,2 кубометра с производительностью по пять тонн каждая, 50 тонн на всех, и семь установок объемом 0,57 кубометра - они выдавали 15 тонн каждая - почти сто тонн в сутки на круг, и строились установки с реакционными камерами диаметром также 70 сантиметров, но длиной уже шесть метров, то есть в два раза длиннее - мы решили пока не наращивать диаметр, а только увеличивать длину, так как она меньше влияла на параметры работы, и раз мы вполне освоили этот диаметр, то пока решили не гнать дальше. Одна такая установка объемом 1,15 кубометра в идеале даст 35 тонн топлива в сутки, по результатам, когда мы их достроили в конце мая, то почти сразу получили 30 тонн - просто отличный результат.
В итоге к началу лета мы получали 250 тонн синтетического топлива в сутки. К тому же мы отладили оснастку и автоматы для производства этого оборудования - реакционных камер, труб, насосов, фланцев, уплотнений и прочего, так что смогли вводить по однокубовой установке в неделю - к концу лета мы производили уже 600 тонн искусственного топлива в сутки, затрачивая на него 2 000 тонн торфяного полукокса в качестве сырья и еще 4 000 тонн - в качестве топлива - добыча торфа и изготовление из него кокса шли круглые сутки - ведь только для получения искусственного топлива было необходимо добывать 20 000 тонн торфа, а ведь торф использовался нами и для других целей - по этому показателю мы почти приблизились к довоенной добыче, когда в БССР добывали 30 000 тонн в сутки.
Помимо искусственного жидкого топлива у нас были и другие виды и источники топлива - спирт, бензол, ацетона, скипидар, горючие сланцы, нефть. Кстати, проблему потребления топливного спирта не по назначению, то есть вовнутрь, решили просто - стали добавлять вещество, вызывающее рвоту - сначала это были просто отвары на основе чабреца, баранца и других народных средств, а потом из них выделили нужные вещества, сейчас уже начали их синтезировать. Ну и наркомовские сто грамм, чтобы не оставлять народ без естественного релаксанта.
Но постепенно мы отходили от всех этих суррогатных видов топлив - спирт слишком набирал воду, что было особенно опасно зимой, когда она могла замерзнуть в самых неподходящих местах, ацетон, скипидар - просто опасны для человека, к тому же это ценные химические продукты, как и бензол.
И у нас было чем их заменить. Как я уже упоминал ранее, к началу 43го мы добывали 120 тонн нефти в сутки - на шатилковском месторождении - сто километров на северо-запад от Гомеля. К концу лета 1943го мы добывали там уже 500 тонн нефти в сутки - Могилевский труболитейный завод поставлял ежемесячно десятки километров труб, так что поиск новых залежей шел постоянно. Ну а Речицкое месторождение, обнаруженное в сорока километрах на запад от Гомеля, сразу стало давать еще сто тонн в сутки - там был близко фронт, а нефть залегала почти на километр глубже, хотя там ее было больше. Итого по нефти у нас была добыча 600 тонн в сутки, или чуть более двухсот тысяч тонн в пересчете на год с перспективой дальнейшего роста - пока это был всего один процент от добычи СССР перед тем, как был потерян Кавказ - впрочем, на нужды РККА по нашим сведениям шло порядка двадцати процентов выработанных нефтепродуктов.