А горело и рушилось в Киеве много чего. Помню, как пятого сентября я прибыл в город, чтобы посмотреть что там творится и как вообще с обстановкой - доклады докладами, а посмотреть глазами всегда нелишне - сразу проникаешься атмосферой действа, а может что в голову придет, пока глаз не замылился, как у непосредственных участников событий - такое бывало не раз. Но в данном случае все шло относительно неплохо - медленно, но в целом тенденция пока устраивала, учитывая то, что мы вообще тут не собирались воевать. В любом случае - пока тут справлялись своими силами, а то я уж подумывал было перекидывать сюда спецчасти, натасканные на городские бои - но нет, можно было пока оставить все как есть, а спецов все-таки задействовать на других направлениях, не меняя планов, которые, правда, были сверстаны еще в середине августа, когда о прорывах к Полтаве и Киеву даже мыслей не было. Поэтому-то, оставив уже запущенные процессы двигаться по своим рельсам, на южном фланге приходилось все верстать на живую нитку.
Так вот, возвращаясь к теме огня - в этот визит мне особо запомнился ночной бой. Наши штурмовали очередной дом, и все эти сполохи огня в ночи, нитки трассеров - очень все это мне навеяло мысли о борьбе с чудовищами, про которых любили рассказывать наши сказки. В последних сумерках дом, из которого отстреливались фашисты, был похож на изрыгающего огонь дракона - яркие вспышки пулеметных выстрелов, пунктиры трассеров, вырывающееся из окон пламя пожаров - дракон стремился уничтожить вокруг все живое. Да и сама темная громада дома, выделяющаяся на фоне быстро темнеющего неба - она кажется огромным чудовищем, и неровное мерцающее освещение его стен сполохами, пробегающие по стенам тени от элементов декора - лишь придает ощущение движущейся драконьей чешуи. Ну, русские витязи с древних времен были привычны к уничтожению летающих тварей, изрыгающих огонь, и современные богатыри ничем не уступали своим славным пращурам - те вполне могли гордиться своими потомками. Дракон временно ослеплялся стрельбой по его глазам-окнам, стрельбой по крышам его заставляли прятать жала стволов - и под этим стальным прикрытием к его ногам проскакивали трудолюбивые и опасные муравьи.
Я даже немного поучаствовал в том бое - меня поставили в качестве стрелка прикрытия залповой стрельбы из гранатометов - это когда засекали огневую точку, расставляли стрелков и по сигналу те высовывались и начинали садить - как по уничтожаемой точке так и по тем, которые могли бы открыть огонь по гранатометчикам. А те, собранные в максимально укрытом месте, через пять секунд после открытия массированного огня выходили на позицию, откуда открывалась директриса стрельбы - и садили по стенам и окну огневой точки - одна-две реактивные гранаты влетали в окно и взрывались внутри помещения, а еще одна-две попадали в стены - все-таки разброс и неточности прицеливания не гарантировали попаданий - но и они, пробивая своими кумулятивными струями стены здания, врывались внутрь, пронизывали тела немцев, отламывали куски стен и били ими тех, кому не досталось металла и ударной волны. После такого залпа точка на время замолкала. Пять-шесть подавленных точек - и гарнизон дома как минимум половинился - не могут же немцы размещать в каждом доме по роте. Вот в очередном таком огневом налете я и высадил два рожка - вспомнил молодость двухлетней давности. Ух. Я бы еще пострелял, но сопровождающие начали меня тянуть в тыл - "Товарищ "Иванов", сейчас немцы устроят минометный налет - пойдемте". Заботятся.
Впрочем, основное время боя уходило не на саму стрельбу, а на перемещения - командиры старались так расставить бойцов, чтобы стрельба шла с максимально возможного количества направлений - ведь чем с большего количества направлений будет идти стрельба по фрицу - тем быстрее он умрет. Да и чем ближе подберешься к немцу - тем точнее в него выстрелишь, тем быстрее он умрет. Поэтому бойцы старались максимально сблизиться с врагом - все из-за гадского рассеивания пуль и ошибок прицеливания - садишь-садишь на триста-четыреста метров, а из сотни попадает хорошо если одна - фриц-то почти полностью прикрыт стенами, это не по наступающему в поле стрелять, где можно надеяться уже на десять процентов попаданий. Так что на дистанциях в сотню и более метров обычно работали только снайпера и гранатометчики - первые брали точностью, вторые - осколками. А остальные на таких дистанциях работали только на подавление, когда надо прикрыть штурмовые группы - они-то и подбирались к зверю, чтобы надежно его добыть - гранатами, пулей, штыком, саперной лопаткой, ножом, кулаком - охотничьих средств хватало. Для этого-то и пробирались группы из двух-пяти бойцов по канавам, за заборами, а то и через подземные ходы, канализацию, пробивали стены, крыши - и крались, ползли, поднимались и спускались. И только потом, расставив бойцов, начинался непосредственно штурм.
Впрочем, основное время боя уходило не на саму стрельбу, а на перемещения - командиры старались так расставить бойцов, чтобы стрельба шла с максимально возможного количества направлений - ведь чем с большего количества направлений будет идти стрельба по фрицу - тем быстрее он умрет. Да и чем ближе подберешься к немцу - тем точнее в него выстрелишь, тем быстрее он умрет. Поэтому бойцы старались максимально сблизиться с врагом - все из-за гадского рассеивания пуль и ошибок прицеливания - садишь-садишь на триста-четыреста метров, а из сотни попадает хорошо если одна - фриц-то почти полностью прикрыт стенами, это не по наступающему в поле стрелять, где можно надеяться уже на десять процентов попаданий. Так что на дистанциях в сотню и более метров обычно работали только снайпера и гранатометчики - первые брали точностью, вторые - осколками. А остальные на таких дистанциях работали только на подавление, когда надо прикрыть штурмовые группы - они-то и подбирались к зверю, чтобы надежно его добыть - гранатами, пулей, штыком, саперной лопаткой, ножом, кулаком - охотничьих средств хватало. Для этого-то и пробирались группы из двух-пяти бойцов по канавам, за заборами, а то и через подземные ходы, канализацию, пробивали стены, крыши - и крались, ползли, поднимались и спускались. И только потом, расставив бойцов, начинался непосредственно штурм.
Но и после его завершения требовалось обеспечить оборону, поэтому после захвата здания группы выносили огневые точки - пулемет или просто два-три стрелка - вбок, в стороны, вперед - чтобы перекрыть как можно больше директрис на подходах к зданию - и тогда фрицу будет негде спрятаться - он думает, что удачно спрятался за тумбой, а его - бац! - и убили сбоку. Ну а занять средние и верхние этажи - это святое, и не только для обзора и стрельбы на дальние дистанции, но и при стрельбе на ближних подступах, особенно - на них - чем выше сидишь, тем мельче становятся укрытия перед тобой, тем сложнее фрицу спрятаться за ними, а уж стрелять - и подавно - чтобы выстрелить вверх, ему придется открывать тело почти по грудь, тогда как тебе, чтобы стрелять вниз - только часть головы. Тут главное сечь, чтобы тебя самого не подстрелили издали - все-таки, чтобы стрелять вниз, приходится высовываться из-за парапетов и подоконников. "Следи за собой, будь осторожен" - эти слова Цоевской песни, что мы тут запустили в начале сорок третьего, были лейтмотивом всех действий бойцов и командиров. Впрочем, эти же факторы работали и против нас, но те сотня часов обучения городским боям давали о себе знать - бойцы в основном четко секли, откуда по ним будут стрелять - "Вон то чердачное окно далековато, достанет только снайпер или если пулеметом, надо беречься, но в принципе неопасно, а вот тот балкончик - его надо будет подавить, когда будем перебегать открытое пространство - может, там никого и не будет, но надо подстраховаться". Фрицы так тоже порой действовали, но далеко не все, далеко.
К середине сентября мы освободили только северную половину города, да и то там еще оставались кварталы, занятые немцами. А в южной - наоборот - наши вклинения находились среди немецкой территории. Сначала не хватало войск, а потом немцы начали подводить подкрепления из кого только можно. Мы не пробились. Помимо занятых кварталов, в наших руках был лес к северо-западу - между Днепром и Ирпенем - по берегам последнего как раз шли укрепления Киевского УРа - эту северную ветку мы и захватили, и начали на ней закрепляться, заодно восстановив дамбу на Ирпене, за счет чего ширина подзаболоченного участка возросла до километра - танкам тут точно не пройти. В итоге мы успели укрепить западный фас протяженностью в сорок километров - от выходящего из Киева Брест-Литовского шоссе до Дымера, так что на западном берегу Днепра в районе Киева у нас в руках оказался клин со сторонами 20 километров по южной стороне и 40 километров по западной, в него, кстати, попал и знаменитый Бабий Яр - немцы и в этой истории проводили расстрелы, но, как я понимаю, гораздо меньше, чем в моей истории - все-таки наши успели вывезти гораздо больше народа. Рядом располагался Сырецкий концлагерь, на левом берегу Днепра - Дарницкий концлагерь. После их освобождения узники устроили нам целую демонстрацию, требуя выдать им оружие - чтобы как-то успокоить людей, мы отобрали более-менее крепких, остальных же стали готовить к эвакуации, но не успели. Хорошо хоть в городе было захвачено много складов с продовольствием, поэтому было чем восстановить людей, многие из которых находились уже на грани смерти, а истощены были все поголовно. Вообще, немцы устроили в Киеве крупный перевалочный пункт, и на этих захваченных складах с продовольствием, боеприпасами, топливом и прочим снаряжением мы и продержались последующие недели после того, как были отрезаны в Киеве.
А отрезали нас буквально через несколько дней после захода в Киев. Этот удар к северу от города мы откровенно проморгали - все наши силы разведки, особенно высотных бомбардировщиков, в начале сентября были направлены на юг - мы пытались сдержать постепенно нараставшую лавину немецких войск, что катились на нас со стороны Черного моря. В принципе, две-три недели - и начнутся дожди, а в распутицу немцы наступать не умеют. Поэтому наш расчет был на то, чтобы продержаться хотя бы это время. А правый фланг мы считали обеспеченным - прежде всего Днепром - выше киевского УРа наша оборона шла уже по восточному берегу и выходила на западный уже под Гомелем, в двухста километрах к северу от Киева. Вот в этот промежуток и ударили с запада новые танковые дивизии Вермахта. Они били на Чернигов, даже на пять дней его окружили, но дальше на восток пройти не смогли, завернули на юг - и отрезали нашу киевскую группировку от основных сил. Я еще раньше подумывал, что Киев нам не удержать, но все мое окружение было так решительно настроено на окончательное освобождение города, что я даже не стал заикаться о том, чтобы его оставить, пусть и на время. Да и в переговорах со Сталиным этот город будет серьезным аргументом. Вот только расплачиваться за все эти политические многоходовки пришлось нашим бойцам, и единственное что я мог сделать - это как можно сильнее накачать группировку.
В начале сентября, пока она не была отрезана, мы смогли пропихнуть туда около шестидесяти эшелонов с войсками и боеприпасами, а аэродром в Броварах работал вообще круглосуточно - помимо перемещенных туда сотни штурмовиков и тридцати истребителей он принимал транспортные самолеты, которые доставляли туда бойцов и боеприпасы, а обратно вывозили раненных и местных жителей. Бровары располагались в пятнадцати километрах на восток-северо-восток от Киева, если считать от самого Днепра, и вокруг них на расстоянии в пятнадцать-двадцать километров мы создавали мощный оборонительный рубеж - чтобы аэродром не был доступен для артиллерийского обстрела. Ну еще оборудовали временные аэродромы в лесном массиве к северу от Киева - и как запасной вариант, и как база для штурмовиков, которые будут поддерживать оборону киевского УРа - мы завезли туда комплекты аэродромного покрытия из металлических полос, поэтому распутица не должна будет помешать работе этих аэродромов. Будем драться.