Здесь кто-то был, сказал страж. Причем совсем недавно. Скорее всего, вчера вечером.
Фонд был закрыт, напряженно ответила ему Наталья. Вчера никто не должен был здесь находиться. Был траур по Николаю
Дознаватель сделал какой-то резкий жест. Он явно сопровождался магической силой. И вот дверь начала приоткрываться сама по себе, хотя наблюдавшая за всем этим Ева была уверена, что здесь должен быть замок.
Голубоватый светящийся туман уже просочился в комнату. Те же нити вились от двери и собирались в небольшой смерч прямо на полу. Дан сделал знак остальным, чтобы никто не входил внутрь. В комнатке было очень мало места. У стены стояли узкая, по-спартански простая кровать, умывальник, комод и небольшая конторка. Между ними оставалось не больше метра свободного пространства. Именно над этим кусочком пола и кружился волшебный вихрь.
Итак, Дан посмотрел на Еву с улыбкой, мне всегда нравятся ваши истории, Ева. Только вы так умеете разгадывать загадки. Сейчас я открою портал, и по следу мы узнаем, куда, в какую реальность заглядывал вчерашний посетитель. Сможете угадать заранее?
Попробую. В глазах девушки блеснуло озорство. Пушкин называл свою лицейскую каморку кельей. И по логике, которую уже продемонстрировала Софи, наш тайник именно кельей быть точно не должен.
Наталья, внимательно слушавшая мага, одобрительно кивнула и тоже улыбнулась.
Исходим из того, продолжила Ева, что это должно быть мало посещаемое место. Скорее всего, даже безлюдное. Значит, это может быть некая заброшенная комната. Но не подвал, не подземелье. Такие места наводят невольно на мысль, что в них могут скрываться тайники. Возьмем что-то обыденное, что точно не привлечет внимания. Тогда она ненадолго задумалась. Или это на самом деле самая обычная комната в заброшенном доме, или может, магазин? Оставленный магазин
Браво! Наталья несколько раз картинно хлопнула в ладоши. Это старая лавка. Тайник под прилавком. Ева, вы мастер своего дела.
Девушка благодарно кивнула, стараясь не смотреть на Софи. Ведьма явно была на грани срыва, а маг не желала ссор.
Дан вновь прошептал несколько слов. И на месте смерча вдруг открылся портал. Проход мерцал тем же холодным голубым светом.
Осталось только проверить, спокойно сказал он.
Позвольте, Софи, распорядилась Нарышкина, но на этот раз приказ был мягким.
Ведьма сорвалась с места. Она мгновенно оказалась возле портала и будто нырнула в него. Оставшиеся в коридоре напряженно ждали результата. Не прошло и минуты, как из комнаты донесся визг. Тот самый ведьмин визг, от которого ломило в ушах и темнело в глазах. Но сейчас он был заглушен пространством и магией.
Софи появилась в комнате вновь, и тут же магия портала погасла. Исчез волшебный свет. Комната стала сразу темнее и как-то беднее. По лицу ведьмы можно было понять, что ожидало ее внутри тайника.
Кольцо исчезло. Теперь голос Натальи был очень неприятным, сухим, холодным, в нем явно слышалась угроза.
Это очевидно, заметил дознаватель. Софи? Скажите, кто, кроме вас и моей кузины, мог знать точное местонахождение тайника?
Никто, казалось, ведьма готова разрыдаться. Ее голос звучал просто жалобно. Никто кроме Ника.
Ева и Страж тревожно переглянулись. Дан решительно подошел к своей напарнице, как-то немного церемонно протянул ей руку.
Простите, дамы, как-то отстраненно, деловито сказал он через плечо кузине и ведьме. Нам надо спешить. Спасибо за помощь следствию.
Конечно, в тон ему ответила Нарышкина. Буду благодарна за повторный визит. Уже при более спокойных обстоятельствах.
Даниил кивнул ей, ведя Еву под руку по коридору.
И Ева, вдруг крикнула Наталья им вслед, пожалуйста, передайте князю мои соболезнования. Не чужие все-таки
Маг-артефактор оглянулась и кивнула. Что-то в тоне женщины растрогало и удивило девушку. Это звучало слишком человечно и даже как-то по-семейному. Возможно, время изменило не только его светлость.
2 сентября, 14.30. Санкт-Петербург, набережная Мойки, дом 12
На набережной было ветрено. С Невы, от ее серо-стальных вод, как всегда, несло холодом и силой. Обычно Еве нравилось бывать в доме Волконских. Из всех музеев и фондов Петербурга именно в этом маг-артефактор чувствовала себя наиболее комфортно. Но сегодня все было иначе.
Я понимаю нашу спешку, сказала она Даниилу. Но интуитивно я чувствую, что мы опоздали.
Согласен, несколько угрюмо ответил дознаватель. И мне это неприятно. Даже не потому, что мы все время на шаг позади преступника, чьи мотивы и действия мне все менее понятны. Просто Волконские близкие мне люди, и я не хочу их подводить.
Мне тоже они очень приятны и симпатичны. Ева в очередной раз поправила прическу, хотя ветер тут же вновь вытащил пару прядей из ее пучка. Я заметила, как вы к ним привязаны.
Мы служили вместе, просто объяснил Страж. И Петр, и Григорий не просто знакомые. Это мои однополчане. Хотя мы видимся редко, но вы же знаете, Ева, такие узы навсегда.
Девушка понимающе кивнула.
Только давайте сразу не будем их тревожить, продолжил Дан. Просто попросим осмотреть фонд.
Маг была с ним полностью согласна, и, когда открылась очередная тайная дверь, которая привела Избранных в настоящий дом Волконских, спрятанный от глаз смертных, девушка постаралась выглядеть приветливой и веселой. Но ее выдали глаза.
Боюсь, вы не просто на дружеский обед, тут же заметил Петр, пропуская их в гостиную.
Хотя мы надеялись, что наша тревога не будет столь заметной, как можно дружелюбнее усмехнулся дознаватель, пожимая ему руку.
К ним уже спешили остальные. Здесь же были и Григорий, и граф Шереметев, с которым Дан вчера успел договориться о встрече именно у Волконских. Была здесь и невысокая полноватая женщина с роскошными пышными формами. Мари опять выбрала черный траурный наряд, явно портящий ее красоту.
А Мари на самом деле была красива. Лицо в форме сердечка, густые вьющиеся черные волосы, потрясающе проникновенные глаза, правильные черты лица и оливковый оттенок кожи, доставшийся ей в наследство от матери-гречанки. Вот только этот траур придавал этой замечательной коже мертвенный землистый оттенок. Также прямое черное платье на такой фигуре смотрелось как-то куце, прижимало грудь, бедра будто снятое с другого человека, неудобное, совершенно неподходящее. Даже длина юбки казалась какой-то неверной, уродующей ноги.
Ева невольно поймала себя на мысли, что не может нормальная женщина так сознательно себя уродовать. Это или маскарад, или Мари после смерти любимого просто повредилась в уме. Маг-артефактор, оставив напарника объясняться с мужчинами, шагнула к ведьме. И опять постаралась отбросить новую неприятную мысль, что на сегодня Мари уже вторая представительница этой касты и второй раз за день самой Еве не слишком хочется общаться.
Мари, это прозвучало официально-вежливо, заставить себя быть сердечной у мага не получилось, здравствуй. И прими мои соболезнования. Ник был дорог всем нам. Это Такая потеря будет болеть долго.
Ведьма кивнула, скорбно опустив голову.
Он был так молод, выдавила она. И так Такой живой! Этот проект, выставка. Мы наконец-то были вместе.
Ева чуть удивленно приподняла брови.
Мы просто были вместе, тут же отреагировала ведьма. Друзья, партнеры, единомышленники И все же! Мари резко подняла голову, упрямо вздернула подбородок. У меня был шанс!
Как скажешь. Ева выставила руки ладонями вперед в примиряющем жесте. Я видела тебя вчера в доме князя. Но не было возможности пообщаться. И теперь ты тут. Продолжаешь работу? Его светлость просил тебя, пока нет наследника, курировать выставку?
Князь? Мари робко улыбнулась. О нет. Он не говорил со мной. Он потрясен. Но мне передали его заботу. Его светлость даже предлагал мне отдохнуть, оправиться от утраты Лучше работать! вдруг импульсивно воскликнула она. Так не надо думать, вспоминать
Мари сегодня у нас, дружелюбно обняв Еву за плечи, пояснил подошедший Петр. Мы, похоже, опережаем сроки. Готово уже несколько экспонатов. Мари проверяла сегодня все по списку, определяла, какие еще вещи возьмем.
Маг-артефактор обрадовалась его вмешательству. Разговор с ведьмой был ей в тягость. Конечно, она сочувствовала Мари, но Перед глазами Евы вставало заплаканное лицо Ли. Те несколько месяцев, когда подруга была подавленной, лечила разбитое сердце и уязвленную гордость. И просто зализывала несправедливо нанесенные раны. А виновата была Мари. Ева очень хотела простить, но не могла. Да и, если подумать, ведь Ник так и не смог остаться с этой ведьмой. И ее горе
Ева отбросила эти мысли.
Так ваш фонд лидирует? весело спросила она Волконского. И многое готово?
Сначала по плану, к ним подошел Шереметев, всегда собранный, сдержанный педант, хотя в душе добрый и милый, мы должны были по уговору с князем представить только те же экспонаты, что были на выставке 1917 года. Но фонд растет! У нас есть чем порадовать и удивить его светлость и все сообщество.
Это радует. Ева оглянулась на Дана, он явно ждал ее помощи. Но придется вернуться к делам сегодняшним, к сожалению, печальным. Кольцо Пушкина из «Зеленой лампы». Оно у вас?
Как раз среди готовых экспонатов. Петр тут же перешел на деловой тон. Потому мы за тобой, Ева. Мы тут пока сделали перестановку. Все вещи для выставки в твоем любимом зале. Даниил предложил осмотреть готовые артефакты. Заодно проверить кольцо. С тебя экскурсия, моя милая.
Девушка улыбнулась, искренне и сердечно. Она видела, как последние новости потрясли братьев Волконских. Как встревожен Шереметев. И все же руководители дома на Мойке старались быть любезными хозяевами, за что маг их так любила.
Экскурсия? стараясь, чтобы ее энтузиазм выглядел как можно более реалистичным, переспросила она. Отличная мысль! С меня история, с вас обед!
Наши обычные условия сотрудничества, с улыбкой оповестил всех Дан, уже привычно чуть приобнимая напарницу за талию. Если они пожадничают, с меня любой ресторан Петербурга.
Волконские радостно рассмеялись, улыбнулся даже Шереметев. Мари, с уже ставшим привычным ей выражением жалкой скорби на лице, пошла вслед за всеми. Ева подумала, что эта печаль может стать для ведьмы маской на долгие годы. Как стала привычной ей роль бедной родственницы.
Коллекция Волконских считалась частным собранием. Возможно, поэтому здесь на самом деле было уютнее, чем в фондах Пушкинского Дома или Лицея. Все вместе Избранные прошли портал, уже привычные три метра Междумирья, и оказались в просторной комнате, мало чем отличающейся от зала обычного музея. Если не считать запутанной, тонкой, но прочной системы защитных заклятий, опутывающих помещение в целом и каждую витрину в отдельности.