Если понравится, заселяйся хоть сегодня, сказал он.
Съехав с платной трассы Одавара Ацуги незадолго до ее окончания, мы направились по узкой асфальтовой дороге к горам. По обеим сторонам дороги простирались поля, тянулись парники, где выращивали овощи, местами попадались на глаза сливовые деревья. Пока мы ехали, я почти не видел жилых домов и не заметил ни одного светофора. Напоследок нам предстояло взобраться по крутому извилистому подъему. Переключив передачу на пониженную, мы ползли вверх, пока в конце дороги не показались ворота дома. Возвышались лишь две великолепные колонны без створок. Ограды тоже не было. Выглядело так, словно начали строить с учетом и ограды, и створок, но передумали и бросили эту затею. Возможно, пока строили, заметили, что ставить их вовсе не обязательно. На одной колонне висела табличка «Амада», которая размерами больше походила на вывеску. Видневшийся впереди небольшой дом был коттеджем в европейском стиле, из шиферной крыши торчала труба, кирпич давно выцвел. Дом одноэтажный, при этом крыша неожиданно высокая. Ходя я, разумеется, представлял жилище известного японского художника как старый японский дом.
Едва мы, оставив машину на широкой площадке перед домом, отворили дверь, как несколько черных птиц, похожих на соек, вспорхнули с веток дерева, росшего подле дома, и с громким криком устремились в небо. Похоже, наше вторжение не пришлось им по нраву. Дом окружали заросли, и только с западной стороны из дома открывался прекрасный вид на лощину.
Ну и как тебе это место? Вокруг совершенно ничего нет! воскликнул Масахико.
Я окинул взглядом окрестности. И действительно совершенно ничего. Я отдал должное человеку, построившему дом в такой глухомани. Должно быть, он очень не любил иметь дело с людьми.
Ты вырос в этом доме?
Нет, мне не пришлось здесь жить подолгу. Так, приезжал иногда погостить. Или время от времени выбирался сюда на каникулах, заодно спасался от летней жары. Школа сам понимаешь. Меня воспитывала мать в доме на Мэдзиро[7]. Отец, когда не был занят работой, приезжал в Токио и жил вместе с нами. Затем возвращался сюда и работал в одиночестве. Я встал на ноги, десять лет назад умерла мама, и отец жил здесь один, почти никуда не выбираясь. Как настоящий затворник.
Пришла жившая поблизости женщина средних лет, которую просили присматривать за домом, и дала мне несколько практических советов: что и как можно делать на кухне, как заказывать керосин и баллоны пропана, где что лежит из утвари, когда и куда выносить мусор. Художник жил одиноко и весьма просто, так что утвари оказалось немного, и выслушивать наставления долго не пришлось. Напоследок она добавила:
Будет что непонятно звоните в любое время. (Но я в итоге так ни разу и не позвонил.) Хорошо бы кому-нибудь здесь поселиться. Если в доме не жить, он начинает ветшать, да и небезопасно. Могут прийти кабаны и обезьяны, если поймут, что людей нет.
Кабаны и обезьяны время от времени выходят. В этих краях, вставил свое слово Масахико.
Да, будьте осторожны, сказала женщина. Кабаны появляются в наших местах весной, когда прорастают побеги бамбука. Лакомятся. Особенно опасны самки, пока воспитывают детей. Еще опасны шершни. Случалось, люди умирали после их укусов. Шершни часто устраивают гнезда в сливовых рощах.
Сердцевиной дома служила сравнительно просторная гостиная с открытым камином, с юго-западной стороны к ней прилегала широкая крытая терраса, с северной квадратная мастерская, где хозяин создавал свои полотна. С востока расположились компактная кухня со столовой и ванная. Там же находилась просторная главная спальня и более тесная спальня для гостей, где стоял письменный стол. Похоже, хозяин любил почитать и часто писал книжная полка заставлена старыми томами, а саму комнату мастер превратил в библиотеку. Для старого дома сравнительно чисто и уютно, вот только странно (а может, и не странно) на стенах дома не висело ни одной картины. Просто голые стены, выкрашенные в холодные тона.
Как и говорил Масахико, в доме имелось все необходимое для жизни: мебель, приборы, посуда, постель. «Приходи с пустыми руками и живи», говорил мне он. Именно так. Даже дрова для камина сложены в большую поленницу под навесом сарая. В доме не было телевизора Амада-отец его ненавидел, зато в гостиной я увидел роскошную стереосистему: гигантские колонки «Танной-Автограф», раздельные ламповые усилители «Маранц», вертушка и великолепная коллекция винила. На первый взгляд много коробок с пластинками опер.
Здесь нет проигрывателя компактов, сказал Масахико. Такой уж он человек на дух не переносит все новое. Отец доверяет лишь предметам из прошлого. Разумеется, интернета здесь нет и подавно. Если понадобится придется ехать в город и там искать интернет-кафе.
На это я сказал, что мне он особо не нужен.
Захочешь узнать, что творится в мире, единственный способ послушать новости по радио. Транзисторный приемник лежит в кухне на полке. Однако в горах прием очень слабый. Более-менее слышно «NHK» соседней Сидзуоки. Но это все ж лучше, чем вообще ничего.
Меня мало интересует, что творится в мире.
Это хорошо. Ты совсем как мой отец.
Твой отец любил оперу? спросил я у Масахико.
Да. Рисовал в стиле нихонга[8], но непременно слушая оперу. Пока стажировался в Вене пропадал в оперном театре. А ты? Слушаешь оперу?
Немного.
А я совсем не переношу долго и скучно. Там целая гора пластинок. Слушай, что душе угодно. Отцу они больше не нужны. Слушай вместо него, ему будет приятно.
На это я сказал, что мне он особо не нужен.
Захочешь узнать, что творится в мире, единственный способ послушать новости по радио. Транзисторный приемник лежит в кухне на полке. Однако в горах прием очень слабый. Более-менее слышно «NHK» соседней Сидзуоки. Но это все ж лучше, чем вообще ничего.
Меня мало интересует, что творится в мире.
Это хорошо. Ты совсем как мой отец.
Твой отец любил оперу? спросил я у Масахико.
Да. Рисовал в стиле нихонга[8], но непременно слушая оперу. Пока стажировался в Вене пропадал в оперном театре. А ты? Слушаешь оперу?
Немного.
А я совсем не переношу долго и скучно. Там целая гора пластинок. Слушай, что душе угодно. Отцу они больше не нужны. Слушай вместо него, ему будет приятно.
Больше не нужны?
У него прогрессирует слабоумие. Теперь вряд ли отличит оперу от сковороды.
Вена, ты сказал? Твой отец что изучал японскую живопись в Вене?
Да нет, о чем ты! Кому придет в голову ехать в Вену изучать нихонга? Отец начинал как художник западного стиля, поэтому стажировался в Вене. В те времена писал очень даже модерновые картины маслом. Но спустя некоторое время после того, как вернулся в Японию, внезапно обратился к японскому стилю. Так бывает. Благодаря поездке за границу просыпается национальное самосознание.
И он добился успеха?
Масахико слегка кивнул.
В глазах общества. Но для меня тогда еще ребенка он был обычным несносным мужиком. В голове только живопись, жил, как хотел, и делал, что вздумается. Сейчас от былого него не осталось и следа.
Сколько ему?
Девяносто два. Уж в молодости он нагулялся вволю. Подробностей, правда, я не знаю.
Я поблагодарил Масахико.
Спасибо тебе за все. За помощь. Очень выручил.
Тебе здесь понравилось?
Да, мне будет очень приятно пожить здесь какое-то время.
Поживешь. По мне, так скорей бы у вас с Юдзу все наладилось. Буду за вас молиться.
На это я ничего не ответил. Сам Масахико не был женат. Ходили слухи, что он бисексуал, но не знаю, насколько это правда. Мы дружим давно, но таких тем не касаемся.
Будешь писать портреты и дальше? спросил Масахико перед тем, как уйти.
На что я рассказал ему, как отказался от этой работы.
На что будешь жить дальше? вторя моему агенту, поинтересовался Масахико.
Урежу расходы. На какое-то время сбережений мне хватит, примерно так же ответил я. Давно не возникало желания просто порисовать то, что захочется.
Это хорошо, поддержал Масахико. Позволить себе рисовать, что душа пожелает. Однако, если не в тягость, не хотел бы ты подрабатывать учителем рисования? Рядом со станцией Одавара есть нечто вроде Школы художественного развития, там класс рисования для начинающих. В основном посещают дети, но тем же помещением пользуется изокружок для взрослых. Эскизы карандашом и акварель. Масло они не применяют. Заведует этой школой один знакомый отца. На таком деле заработать он даже не пытается, работает, что называется, по зову души. Одна незадача в учителя к нему никто не идет. Если поможешь, он будет очень рад. Гонорар небольшой, но все равно лишним не будет. Достаточно вести два раза в неделю. Это ведь не так обременительно?
Не знаю. Я никогда не давал уроки рисования. К тому же в акварели я ничего не смыслю.
Проще простого! воскликнул он. Это ж тебе не профессионалов готовить. Достаточно преподавать самые азы. Попробуешь освоишься за один день. Преподавание детям взбодрит и тебя самого. К тому же, если ты собрался жить в таком месте один, советую несколько раз в неделю спускаться с гор и заставлять себя общаться с людьми. Иначе подвинешься рассудком. Еще не хватало, чтобы вышло, как в «Сиянии». И Масахико скорчил рожу, подражая Джеку Николсону. У него всегда был талант подражания.
Я засмеялся.
Попробовать, конечно, можно. Получится или нет не знаю.
Я им сам позвоню, сказал Масахико.
Затем я поехал с Масахико в сервисный центр «тоёты» на государственной дороге и там за наличные купил себе «короллу»-универсал. С того дня и началась моя одинокая жизнь в горах Одавары. Почти два месяца я провел в сплошных переездах, и вот наступила оседлая жизнь без лишних движений. Радикальная смена обстановки.
Со следующей недели по средам и пятницам я начал вести класс рисования в Школе художественного развития рядом со станцией Одавара. Перед этим мне устроили формальное собеседование и, принимая во внимание рекомендацию Масахико, сразу же приняли. Два раза в неделю изокружок для взрослых, а по пятницам вдобавок к этому группа детей. Я быстро привык к работе с детьми. Приятно было следить, как они рисуют. К тому же Масахико оказался прав эти уроки меня взбодрили. Мне удалось быстро сдружиться с детьми. От меня требовалось лишь обходить и смотреть, как они рисуют, давать незначительные практические советы и, подмечая удачные работы, хвалить и подбадривать. Я стремился, чтобы дети рисовали как можно больше одинаковыми средствами на одну и ту же тему. Затем объяснял им, что при той же теме и средствах все будет выглядеть совсем иначе, стоит только посмотреть под несколько иным углом. Подобно тому, как есть разные стороны у человека, у предметов тоже есть разные грани. Дети сразу поняли, насколько это может быть интересно.