«К чему-то? совсем неопределённо усмехнулся адмирал без радости, но и не злорадно. К чему же ещё».
Уже дважды японские корабли разводили пары, покидая стоянку у Эллиота, попусту сжигая уголь русские «телегу как запрягали, так и распрягали».
Броненосцы Витгефта на внешнем рейде появиться не соизволили.
«Дважды. Что ж, русский бог любит троицу. Значит, в следующий раз».
Почувствовав, как заломило спину от склонившейся над столом позы, То́го с удовольствием уселся в кресле. Наконец вызвал вестового заменить опустевшую чашку. Утренние предчувствия смерти улетучились, как и туман за иллюминатором.
«А ледокол пусть англичане сами ловят».
Вот тут он именно злорадно усмехнулся (довелось ему видеть, чем тут располагает Королевский флот), представив, как будет мотать на волнах в северных водах британские «крейсеры-скауты».
План выкристаллизовался спонтанно и, наверное, неожиданно для самого Гладкова.
Не прошло и суток, как новость от американского судна, побывавшего у Карских ворот, облетела мир, а Авелан, немного расстроившись, сообщил, что, «наверное, теперь Зиновия Петровича будут ждать у входа в Тихий океан», а дело уже было состряпано.
Гладков в планах своей деятельности нередко посещал верфи и кронштадтский рейд, любуясь и частенько втихаря от местных снимая красавцы-броненосцы на свой планшетник. То есть материал для работы у него был изрядный.
Сделать обработанные в фотошопе коллажи не составило труда.
Правда, приглашённый для освидетельствования фотограф из местных сразу указал на некоторые нюансы. Человек состоял на службе, вопросов лишних не задавал, как бы его ни подмывало. А за работу взялся с энтузиазмом фанатика своего дела.
Однако пришлось основательно повозиться, чтобы халтура превратилась хотя в какое-то подобие «конфетки» и была представлена не просто на фотобумаге, а на пластинах.
Оставалось только доверенным лицом оперативно переправить их на север и найти покладистого нейтрала-норвежца.
Шкипера-норвежца нашли. А покладистым его сделала немалая сумма в российских золотых рублях. Ему и его команде всего-то и надо было помолчать с месячишко.
Продав в Вардё редактору «Aftenposten» фотопластины, проговорив заученное назубок интервью, шкипер подобру-поздорову ушёл на промысел в море. На месяц.
А по миру пошли гулять фото с унылыми кораблями Рожественского, что так и не прошли арктическим путём. Их-то и доставили британцы своему адмиралу-протеже То́го.
Берингово море
Растянувшаяся, разбросанная замысловатым порядком цепочка кораблей на среднем ходу добила остаток дня, плавно и планово втянувшись в ночь.
Хорошая ночь, сухо порадовался Черто́в, густая.
Рожественский после визита на «Ямал» отчалил, прибарахлившись.
Не нравится мне это разбазаривание имущества, ворчал тогда капитан, при всём при этом осознавая, что в свете последних решений «идти до Камчатки» ледоколу следовало держаться подальше от эскадры и возможных неприятностей. А потому пришлось выделить приёмопередатчик посерьёзней чтоб добивал и ловил хотя бы километров за сто.
Не нравится, повторил капитан, смиряясь, но хотя бы на флагман, ладно уж.
Своё отдавать не придётся, не видел особых препятствий Шпаковский, вот список содержимого армейских контейнеров. Выбирай
У нас теперь всё «своё» охламон.
Естественно, пришлось опять отправлять специалистов для установки и обучения персонала из местных.
У нас теперь всё «своё» охламон.
Естественно, пришлось опять отправлять специалистов для установки и обучения персонала из местных.
Шли в полной темноте прожекторы, естественно, не включали, и даже огоньком себя не выдавали, кроме кормовых для мателотов. Отстоящий от головного «Суворова» на двадцать кабельтовых «Ямал» вкруговую высвечивал радаром, избирательно отслеживая метку японского вспомогательного крейсера.
Всё ещё пытались нащупать и второе судно, но дистанция для РЛС по-прежнему была запредельной.
Его слышали установили точный пеленг и не очень дистанцию, когда снова «поймали» перекличку узкоглазых по «искровой».
Три источника! доложили с радиорубки. И в прошлый раз их было три, но мы грешили на отражение сигнала от материка. Сейчас имеем два по курсу, третий с востока!
В «ходовой» ледокола людно. Даже лейтенант-морпех напросился, зная, что будут наводить на противника броненосец. А это ж целая военная операция!
Связь стояла на «громкой» все внимательно прислушивались к разговору.
Восточное направление? встревожась, переспросил капитан.
Судя по конфигурации (а он двоится, слабея), имеет место быть переотражение сигнала
Короче, Ваня нетерпеливо перебил Черто́в.
Ну, чё «короче»! Из-за суши морзянит, эхо от возвышенностей. Мы сейчас где?
Да почитай уж на траверзе мыса Чукотский. Берег тридцать кэмэ вправо.
Значит, в самой бухте Провидения посудина стоит. Больше негде. Код всё тот же стало быть, японец.
Понял, с нажимом проговорил капитан, переглянувшись с помощником, что ещё?
Пока всё.
Отбой, Черто́в положил трубку, развернувшись к старпому. А что там японцу делать? Угольщика захомутал? Но стеречь смысла нет, достаточно вооружённый конвой посадить и опять в патрулирование выходить. А?
Угольком халявным лакомится, предположил помощник, или хрен его, в общем, знает. Всё равно доразведку бы завтра с утра провести.
Зиновию надо сказать
Сказали. Рожественский как всегда не торопился с выводами и решениями. Да и зависел сейчас от обстановки и «длинной радарной руки» потомков.
А планировали скорей желали, зацепить локатором и выйти на оба японских судна, уложившись в одну ночь. Но теперь уже стало ясно, что не получится далеко до второго.
Дистанцию-то взяли, но лишь приблизительно (передача была слишком короткой), и погрешность могла составить пять-шесть километров как бы не миль.
Может и не успеть ЭБР даже поднажав, с сомнением качал головой штурман, и не отвернёшь, не отбежишь этим бронированным углежогом на пяток километров один хрен запачкает дымом полнеба. Японо-капитана сразу поймёт, что дело нечисто. Ко всему ещё этот в бухте. С ним ещё разбираться.
Да, согласился капитан, будет там дело если на его борту призовая партия, кингстоны откроют и хана кардифу. Как бы Зиновию не пришлось угольщик штурмом отбивать.
В отряде Рожественского на «Смоленске» (а его планировали переоборудовать во вспомогач) были предусмотрены для подобных дел пара дюжин лихих матросиков. Но все непроизвольно поглядели в сторону лейтенанта Волкова, зная его изнывающую по активным действиям натуру.
Тот, к чести, даже не изменился в позе, лишь зыркнул коротко и нахмурился в себе. Думает, типа
«Это хорошо, шевельнулось в голове у капитана, понимает и оценивает сложности. Но это всё с утра после беспилотника. Может, там и вовсе нет того янки-снабженца, а самураи в бухте так на суши-пикник тормознулись».
По мере сближения с целью ледокол стал оттягиваться назад не хватало ещё шальной снаряд схлопотать.
Связь с «Суворовым» держали практически постоянную старпом монотонно, уже каждые две-три минуты выдавал цифры: дистанцию, угол сближения.
Глядеть в темноту иллюминаторов было бесперспективно, от силы, что и пробьётся через густую, сдобренную небольшой туманностью ночь, это далёкие всполохи.
Теперь всё внимание было на двух экранных светлячках: забирающего в сторону броненосца его специально отводили в охват с юго-востока, и практически лежащего в дрейфе судна противника.
Казалось, что всё происходит вроде бы буднично, но на самом деле градус возбуждения поднялся к красной метке все находящиеся в рубке (кроме рулевого) сгрудились вокруг двух запараллеленных экранов. Притихнув. Понимая сейчас прольётся чья-то кровь.
И как-то по особому навязчиво стала жужжать аппаратура и старпом, сам не заметив, зазвенел гласными, подавая на «Суворов» всё более и более укорачивающуюся дистанцию:
Восемь кабельтовых на сто пять! Угол смещения два. Скорость сближения пять узлов.
Восемь кабельтовых. Все знали, что в расчётах броненосец собирались подводить на пять. То бишь на километр!
«Суворов» там, в потёмках, уже сбавил ход совсем до «ма́лого», шёл, естественно, не прямо на цель, а под углом, открыв сектора для бортовой артиллерии.
Напряжение, пошевеливая волосы на затылках, подкатывало к семи шести кабельтовым. О чём-то заговорил Шпаковский, как всегда, в силу своего неизменного желания спорить и противоречить.
Да тихо ты! Сейчас уже! шикнул на него кэп.
Старпом выдал огневые данные:
Пять кабельтовых на сто шесть. Угол ноль. Можете стрелять.
И все как по команде подняли головы, вглядываясь в ночь не полыхнёт ли там вдалеке?
Уже потом радисты-«ямаловцы», вернувшиеся с «Суворова», где они как раз в рубке отирались за спиной у Рожественского, держа связь, рассказывали
Зиновий Петрович в своём разумении осторожничал.
К выданной с ледокола дистанции «семь кабельтовых до цели» броненосец уж совсем полз на трёх узлах.
При всём доверии к технике потомков, зная, что где-то тут совсем рядом в темноте бродит судно тысячи на четыре тонн водоизмещения (а «японец» не выставил ни огонёчка), сигнальщики, да и сам адмирал, во все глаза всматривались в ночь, опасаясь ненароком налететь даже взяв на таран.
И как бы там оптимистично, если уж не опрометчиво, предлагал кто-то из «ямаловцев» во время обсуждения и планирования этой операции «влупить идеально, неожиданно, прямо из темноты, вслепую, исключительно по показаниям и расчёту с ледокола»
Как бы не так!
Нет. Рожественский не стал рисковать. Как только прозвучал сигнал о выходе на огневую позицию, объявил стрельбу по готовности и, приказав врубить прожектора, удовлетворённо проговорил:
Не подвели! Когда снопы света, практически и не выискивая, упёрлись в борт какого-то японского «Мару». Уже обречённого.
Навели заведомо всё, что было по борту, и даже носовая башня главного калибра уставилась в ожидаемую темноту, естественно без приказа на открытие огня.
Рожественский услышал, как Игнациус начал ему что-то говорить, но его голос потонул в многоголосье орудий.
Били меньшим калибром, стараясь смести настройки и антенны, и-и-и-и!!!
И заплясало в пятнах света, во вспышках орудий сполохами частых попаданий, заклубилось хаосом ночи, дыма и огня!
Лучи прожекторов забивались пороховым выхлопом собственных выстрелов. Посудину раздёргало на фрагменты, но это лишь казалось дымину сносило в сторону, снопы света прорезались, освещая цель та стояла на воде, целёхонькая, и только-только занялись первые пожары, выедая надстройки, торчащую кособоко мачту.