Снилась весна, предгорья Фудзиямы едва раскрывшиеся почки сакуры, на которые уже зарились проснувшиеся после зимней спячки пчёлы, изнывающим голодом зудя над низкорослыми деревьями.
К этим звукам добавилось мерное хлюпанье воды, доносящееся сквозь стенку борта, и Насияма Якусити понял, что окончательно проснулся.
А пчёлы гудели.
«Это из машинного? совсем ещё не тревожась, подумал капитан. Скорее да».
Привкус сакэ во рту, что принял перед сном, был неприятен. Но вопреки этому, присев на койке, Якусити долил остатки из бутылки и, морщась, опрокинул неожиданно колючую жидкость в рот.
«Зуд пчёл» не прекращался.
Слух у Насиямы всегда был идеальный. Ещё молодой и увлекающийся, а затем стареющий и прихварывающий отец всегда держал в доме птиц. Их щебетание и пение обогащало восприятие звуков, делая детский слух маленького Якусити пластичным и утончённым.
Рука нашарила на столе пачку папирос. В другой раз покурил бы прямо в каюте, но сейчас решил подняться на палубу. Всё же показалось, что зудящий звук идёт снаружи его впускал забытый полуоткрытым иллюминатор, задувая стылым наружным воздухом. Ёжась от холода, накинув непромокаемый плащ прямо на нательное белье, нахлобучив фуражку, капитан вышел из каюты.
Тёмный массив ещё практически невидимого парохода медленно приближался. Ни на палубе, ни на мостике и ниже застеклённой ходовой рубке, никого не видно.
Внимание! шепчет Волков в гарнитуру, сидя на ведомом «зодиаке». Сбавить скорость. Уже близко!
Прибрали обороты, и приглушённое, утробное подвывание моторов совсем притихло. Тупые носы «дутышей» припали к воде, лодки заскользили, мягко пуская в сторону волну.
Зайдём с кормы.
Коридор и трап гулко отстукивали эхом ботинок. Помня о своём же приказе потушить все огни, шёл практически на ощупь, подсвечивая огоньком бензиновой зажигалки. Корабль спал, вздыхая трюмными звуками котельной. И то это скорей казалось. Непонятно откуда едва слышно позвякивала то ли железяка, то ли ещё чья-то неупокоенная бутылка. Лёгкий сквозняк подтвердил догадку, что дверь на палубу не заперта. Разминая папиросу, прислушался: «О! Да это целый майский жук! Расслабленно, ещё не замерев во внимании. Но что же это?»
Такие заводи, с прибрежной галькой, грядами скал и местной живностью иногда подкидывали странные звуки.
В голове чуть зашумело, Насияма потёр виски, пробормотав:
Наверное, последняя чашка сакэ была лишней.
Так и не закурив, сам не зная почему, осторожно выскользнул на палубу: «Странно! Притихло».
Зрелость давно выветрила беспечность, но опытный организм не верил в досадные оплошности. И пусть тревога оставалась, поднимать шум из-за ерунды было стыдно. «Сначала надо проверить».
Туман стоял плотный. Глаза привыкли лишь на десяток метров, и то ориентируясь на угловатые выступы судна.
Тем не менее, влекомый чутьём, капитан осторожно шёл на ют, обходя сумрачные в ночи препятствия: канатные бухты и вьюшки, противопожарный ящик, ступень палубного грузового люка.
Двигатели выключили, и лодки тащило к борту просто по инерции. Одна чуть отставала, с напряжённо торчащими стволами прикрытия появись хоть что-то угрожающее на палубе судна.
Тугая резина головного «зодиака» мягко затёрлась об обшивку судна его высокий борт, даже в опускающемся изгибе полуюта, мрачно нависал над диверсантами. В арсенале были и «кошки» тройники-зацепы, но забросить их за планшир, значит, гарантированно поднять шум. Поэтому лишь порадовались, увидев свисающий с борта «конец».
Прошелестела змеёй команда: «Первый пошёл! Остальным страхуем. Приготовиться».
Ступая мягкой поступью, Насияма дошёл до полуюта. Теперь слышал всплески за бортом.
«Волна о борт бы так не била. Хлюпала по-другому бы»
Днём они видели на берегу тюленей. Или котиков.
«Эти ластоногие глупыши решили прийти в гости?»
Через фальшборт перевешивалась верёвка
«Кочегары набирали воду, омыться после работы. Вон и ведро стоит на палубе».
Захотелось посмотреть на животных. Осторожно, чтобы не спугнуть, Насияма двинул к срезу, заметив, что перекинутый за борт «конец» чуть сместился.
Поздним пониманием доходило веревка странно натянулась, как будто её кто-то повлёк вниз! Или кто-то взбирается по ней наверх!
Свешивая голову, чтобы заглянуть вниз, теперь уже с опаской, рука капитана вдруг наткнулась в кармане плаща на ребристую рукоять револьвера: «Когда это я успел его прихватить?»
Тактильное недоумение смешалось с оторопью взгляда внизу в полуметре на верёвке замерла фигура, чернея в темноте рожей, чуть выделяясь бельмами глаз.
Длилось это лишь мгновение.
Японец появился совершенно неожиданно два не моргающих испугом глаза.
Обе руки морпеха были заняты. Ноги ни за канат, ни за борт не цеплялись. «Калаш» за спиной. Одни нож на поясе, другой засунут за голенище правого берца.
Насияма понял это не морж. Человек! Чёрный негр? Рука дернулась, вытаскивая револьвер. Это дёргание совпало с броском тёмного силуэта.
Голова в фуражке высовывалась лишь чуть и наверняка была вне сектора стрельбы с «зодиака» внизу это мысль мгновения. И не было никакого раздумья движение на уровне инстинкта. Скачком подтянулся на обеих руках, доталкивая себя левой вверх! Правую выбросил вперёд
Голова в фуражке высовывалась лишь чуть и наверняка была вне сектора стрельбы с «зодиака» внизу это мысль мгновения. И не было никакого раздумья движение на уровне инстинкта. Скачком подтянулся на обеих руках, доталкивая себя левой вверх! Правую выбросил вперёд
Хрен его знает, получилось бы на тренировке у него так выжать практически одной левой. Сейчас на адреналине да! Обхватывая противника за шею и ссыпаясь вниз, уже не в силах удержаться, потянув за собой ничего не успевшего сообразить и пикнуть маленького японца. Перекидывая его за спину, прямо вниз в лодку. И всё ж обезьяной повисая, чтоб не мешать там своим внизу, слыша гортанный вскрик и смачные «хэк!», «хэк!», запоздало понимая, как вжикнула выше планшира пуля со второго «зодиака» контролировали и готовы были завалить чужака и без его кульбитов.
«Бля-я-я! хлынуло малой паникой в голове. А ведь я своим броском мог и под пулю своих же попасть».
В наушнике чётким успокоило, призывая действовать:
На палубе никого не наблюдаю. Вперёд. Осторожно и быстро.
Однако крик и возню в лодке услышали. Волков видел в тепловизор, как за стеклом ходовой рубки появилась фигура, до этого видимо дремавшая.
«Или просто грелся, паразит».
Затем на шкафуте замаячил ещё одни силуэт.
«Пока просто прислушиваются, сам себя успокаивал лейтенант, хрен они в тумане чего-то увидят».
На судне уже рассредоточивались пригнувшиеся морпехи.
А потом второй «зодиак» подтянули к борту, закрывая вид на палубу и надстройку.
Пошла вторая волна десанта. Волков вскарабкался вместе со всеми по канату и занял позицию наверху.
Туман медленно дрейфовал, спускаясь от берега, заволакивая судно, то плотно, то проясняясь. И на расстоянии уже более десяти метров единственными «глазами» для отряда был только тепловизор при лейтенанте.
Пошла команда по рации на движение к целям.
«Глушителей» на «калаши» изначально было мало. Да и откуда им быть в таком количестве у взвода морпехов на северах? Поэтому в мастерской «Ямала» насверлили на станках импровизированные насадки на «грачи». Не ахти что, но пойдёт!
Но пока ни хлопков, ни вскриков.
Хотя «ба-бу-бэ» на японском доносилось.
«Заволновались, сукины дети! Неужели засекли чего-то? продолжал, притаившись, прислушиваться Волков. Вроде не критично. Это вахтенный с мостика перекликался с ротозеем со шкафута. Японский он и без того брутальный язык, но вроде не паникуют. Алярм не орут».
И вздрогнул!
Со стороны кормы донесло возглас и вслед весьма громкие хлопки!
«Вот гадство глушаки самопальные!»
И вторя выстрелам с кормы, уже там, впереди, сдавленно забумкало «калашами» в относительной тишине клацали затворы, звонко впилось в металл несколько пуль, переливом посыпались стёкла рубки.
Волков не стал запрашивать в рацию у бойцов: «что там?», и так было понято «что» сами справятся заморгав фонариком в сторону моря, сигналя прячущемуся в тумане подкреплению с «Воронежа».
Теперь, если япы переполошатся, надо было действовать быстро, силами десантников-матросиков наводняя подпалубные помещения, трюм, кингстоны, мать их! Сами морпехи брали под контроль орудия до поры. Пара бойцов ломанулась вниз в кочегарку, а главное погреба! А ещё рыскали на корме в поисках шаровых мин.
Внизу, в трюме всё же что-то глухо бахнуло.
Что у вас? Потише, нельзя было? зашипел Волков в гарнитуру, просто по звуку определив, что парни пустили в ход светошумовую гранату.
И не расслышал ответа в наушниках частило разнобоем выстрелов.
Теперь смысла в скрытности не было первым стукнулся о борт паровой катер, полетели «концы», швартуясь. Усачи с покриками перемахивали через планшир, клацая затворами, разбегались по судну, топоча всем сороканожным стадом.
Ближе к баку гикало лихостью второго отряда там пришвартовалась шлюпка рыл на тридцать.
Оттягивайтесь по возможности, приказал Волков на ультракоротких, мы своё дело сделали. Доложить по па́рам.
Внутри судна ещё постреливали морячки из карабинов и револьверов для превентива. Продолжали шарить даже на палубе, так как оставался риск, что кто-то из японцев мог затаиться.
Серьёзное сопротивление азиаты оказали только один раз, как потом выяснилось прислуга орудий единственные, кого в японском экипаже вспомогательного крейсера можно было отнести к военным.
Раненый? Волков увидел, как двое матросов вытаскивали третьего, взвалив на себя. Давай сюда. Посветите. Смирнов, осмотри.
У нас двоих наповал, троих легко зацепило. И вот Алексей, мичман был хмурый, его передёрнуло, не жилец уж поди.
Смирнов, что?
Проникающее в грудь. Лёгкое не задето! Но его надо на ледокол. Здесь я ничего!
Так чего спим? Давай быстро его в «зодиак». «Ямал» предупредите.
Раненому воткнули шприц обезболивающего, сделали свежую перевязку, быстро и как можно аккуратно спустили с борта вниз. Лодка, приняв бойцов по штату (чтоб её не кидало на зыби), рыкнув всё ещё обмотанным шумоизоляцией двигателем, пошла с набором скорости.
Не растрясите, вдогонку крикнул лейтенант.
Командир, подсуетился боец с рацией, ледокол на связи.
«Ямал»! приложился к наушникам Волков. К вам срочно отправили «трёхсотого» да не у нас, ёпть! У морячков. Тяжёлый. Проникающее в грудь. Готовьте операционную. Противошоковый вкололи. Больше ничего. Всё. Добро. Мы ещё немного тут, и возвращаемся.