«Так точно!»
Слева заметно шевеление масс, колонна численностью до роты подкрепление-резерв.
«Там, в распадке, даже кавалерия пройдёт, и усмотрел верховых, сейчас ударят вбок, отсекут от основных сил. И конец русскому авангарду!»
Но пока действия штурмовой группы славян были безупречны! Настолько слаженны и напористы, что японцы, во избежание больших потерь, были вынуждены оставить первый авангардный заслон, отступив на линию окопов.
Между тем на русских позициях сформировался, как видно, основной эшелон атакующих. Такими же бросками-перебежками двинувший вслед за «штурмовой группой». Часть из них обосновалась в промежуточной ложбине, завозившись с непонятным снаряжением, рассоовывая ящики с боеприпасами.
Гамильтон всё ждал, что сейчас с японских фронтальных позиций ударят длинной лентой «гочкинсы» или «хайремы максимы»! Но что-то там не ладилось. Казалось, что «швейные машинки» клинит или заедает. Эффекта «сенокосилки» никак не наблюдалось.
А затем и вовсе из ложбинки, где происходила непонятная суета, полетели навесом гранаты (это было реально видно на верхней точке траектории!), пятная окопы азиатов чёрными кустистыми взрывами, окончательно заставив заткнуться спорадически постреливающие японские пулемёты.
Господи Иисусе! Гамильтон вперился в окуляр, не в силах понять, из каких таких устройств ведётся огонь. Да это ж стрельба мортир! Как они туда смогли их подвезти?
Не видя никаких колёсных лафетов, лишь пониманием профессионального военного допускал, что это нечто переносимое вьючно, скорей всего разборное, подобно лёгким горным пушкам.
«Будь я проклят, но хотя бы один образец надо заполучить невредимым! Только бы наши желтолицые друзья сумели опрокинуть эту убойную панцирную роту и захватили её снаряжение!»
Словно услышав его «молитвы», командир японского батальона, глядя на неумолимое приближение противника, да ещё и при мортирной поддержке, счел, что лучшим будет нанести удар во встречном бою.
Из окопов на холме, словно чёрные тараканы, высыпали японские солдаты, споро формируясь в боевые порядки.
Гамильтон сразу узнал построение по германской системе, и на его критический взгляд, шеренги были излишне плотными:
Теперь понятно, где этот неприятный подполковник, столь хорошо владеющий немецким языком, проходил обучение.
По отмашке офицерского меча стрельба производилась трёхрядным образом: первый ряд пехоты лежа, второй с колена, третий стоя.
Русские просто залегли, открыв бешеный огонь в ростовые фигуры, и японская атака бездарно захлебнулась, ещё не начавшись. Из ложбины продолжали сыпаться мортирные гранаты, шлёпаясь, пусть с некоторым рассеянием, но внося свою убийственную лепту.
Шеренги смешалась, тем не менее японцы смогли почти организованно отступить назад в окопы.
Однако потери, на взгляд Гамильтона, были удручающие чёрные японские мундиры хорошо контрастировали, испятнав порой целыми кучами фон грязно-жёлтой земли.
«Болеть» за русских расхотелось.
Но на этом бойня не закончилась. Мортиры оставили терзать фронтальные окопы японцев, словно корректировщики поняли бессмысленно пахать и без того перепаханную землю, и перекинули огонь на фланги.
Чёрные точки гранат, по-прежнему хорошо заметные в верхней части траектории, одна за другой посыпались в сторону распадка в самую гущу японского резерва, укрытого, как считалось, за холмистой местностью.
Удар был столь неожиданным и скорострельным, что буквально в течение пары минут сформированная для атаки колонна превратилась в кровавую кучу. Уцелевшие бросились врассыпную, продолжая попадать под встающие то тут, то там секущие шрапнелью взрывы.
А вот часть конницы удачно успела вырваться из-под обстрела, спеша уйти в мёртвую зону навесного огня.
Гамильтон с придыханием замер, в надежде, что сейчас-то русских сметут
Полноценный эскадрон разбегался развёрнутым строем, набирая темп
Галоп!
Мелькали серебром сабли. До русского фланга было примерно 800 ярдов и даже по сравнительно пересечённой местности для конницы это считанные минуты.
Но оказалось, что их ждали! Сюрпризы русских ещё не закончились.
В той самой ложбине, где разместилась мортирная батарея, кинжально ударило длинной пулемётной очередью.
Снова сменив бинокль на лучшее приближение зрительной трубы, Гамильтон навёлся на приметный ориентир пляску огня из узнаваемого толстым кожухом пулемёта мистера Хайрема Максима. И уже почему-то не удивился отсутствию громоздкого лафета «швейная машинка» русских, прикрытая кургузым щитком, покоилась даже не на треноге, а похоже, что на маленьких колёсах.
Тем временем фронтальная атака подходила к завершающей стадии. Благодаря тому, что местность между русскими и японскими позициями была пересеченного характера, где встречались низины и рытвины, которые вполне могли служить временными убежищем от встречного огня, штурмовым частям удалось приблизиться к японским окопам практически на минимальное расстояние.
А вот ближе к подножию холма, где окопались самураи, участок, ярдов эдак в триста пятьдесят, был абсолютно ровный, свежевспаханный, трудный для движения и совершенно лишённый укрытий для идущего под огнем в атаку солдата хуже трудно себе представить!
Однако русских это не остановило!
Однако русских это не остановило!
Вот теперь Гамильтон точно был уверен, что неприятель использует ручные пулемёты, потому как стремительный бросок штурмовиков, под слившееся в едином крике «ура-а-а!», сопровождался какофонией скорострелок.
Быстрота пробежки в 350 ярдов была поразительной. В окопы метнулись ручные гранаты, и атакующие солдаты влетели на позиции японцев чуть ли не под собственные взрывы.
Всё уже было понятно бой японцы проиграли. Захватив основную линию обороны, с русских позиций для развития успеха поднялись основные, маршевые части. Тащили даже конными упряжками мелкокалиберные пушки.
Увлёкшись событиями на центре, Гамильтон совсем забыл о правом японском фланге, который хоть и был к нему значительно ближе, однако вид на него был перекрыт скалистой грядой.
Оказалось, что в том направлении уже вовсю работали не меньше трёх пулемётов, а также разворачивалась кавалерия. Судя по мохнатым шапкам, всё те же казаки.
К тому же туда перенацелились мортиры, выплёвывая вверх свои заряды. Теперь бомбочки с характерным свистом пролетали совсем уж в виду позиции Гамильтона и словно подвисая в воздухе, падали за гряду.
Русские, вероятно, не имели точного целеуказания и метали заряды с большим рассеиванием, словно по площадям.
Одна мина так и вовсе, странно шепелявя, значительно ушла в сторону, шлёпнувшись у подножия сопки, на которой обосновал свой наблюдательный пункт генерал. Что характерно не взорвавшись.
«Такое случается, Гамильтон автоматически отметил место падения, неисправный взрыватель».
И вдруг взвился от посетившей его дерзкой мысли.
«А что если быстро спуститься вниз и забрать? Поглядеть, что это за новинка у русских? А вдруг это будет представлять ценность для армии Великобритании? Но если так, дьявол меня забери, то медлить невозможно. Скоро тут будут казаки, а попадать в плен по второму разу это уже чересчур!»
Ещё был риск, что потревожь он гранату, взрыватель сработает с запозданием
«Уж скорее мне умереть на своем посту, чем пропустить случай получить столь ценный трофей!»
Крикнув денщика, приказал ему собрать всё снаряжение и быть готовым к немедленной ретираде. Сам, прихватив солдатский ранец, вскочил на лошадь, направив её вниз по пологому склону, моля, чтоб копытная скотина случайно не споткнулась.
Находка лежала на боку, впечатавшись в податливую песчаную почву. Каплевидная форма мины заканчивалась в хвосте наклёпанными стабилизаторами. Местами погнутыми. Один едва ли не оторван. Головная часть венчалась (опытный Гамильтон сразу сообразил) набалдашником взрывателя. Рискнул открутить его, холодея и потея одновременно не дай бог рванёт!
Минуло!
Быстро вскинул голову, озираясь. Звуки боя слышались совсем уж отчётливо, однако движение наблюдалось более чем в тысяче ярдов. Ближе лежал невысокий холм, который удачно прикрыл его рисковую вылазку.
Уложив трофеи в ранец, вскочив в седло, поспешил обратно, уже не сомневаясь, что если его и заметят на склоне, уйти успеет а дистанция для точного выстрела в спину явно великовата.
Лошадка быстро вынесла наверх. Ликуя, что получилось, Гамильтон оглянулся русская пехота двигалась уже у подножия.
«Ха! Вовремя унёс ноги!»
Теперь уже успокоившись, лёгким понуканием, неторопливо двинул, переваливая через вершину сопки и невольно натянул поводья, стопорясь.
Картина «приехали»!
Его денщик-японец припал на колени, высоко вытянув вверх руки. Вокруг полукольцом восседали на лошадях казаки и смотрели на него европейца в военном реглане цвета хаки. С каким-то уже известным интересом. Чуть ли не с улыбками. Один, явно главный, даже склонил голову набок, словно издеваясь.
Засвистят, защёлкают
«Поразмышлять, проанализировать, порефлексировать, на последнее слово Богатырёв презрительно усмехнулся, считая рефлексию для слабонервных, или для барышень, как тут зачастую именуют определённую категорию слабого пола».
Поразмышлять и проанализировать времени было предостаточно уже на пути обратно, в поезде-вагоне. Царапая бумагу стальным пером, с непривычки ставя кляксы («вот уж чего надо было взять с Ямала, так это шариковых ручек»), составляя свой отчёт по «мадсенам», стальным панцирям и прочему, включая правки по тактике. Потому как не доросли нынешние армии до уставов Второй мировой.
Но вместе с тем всё, что задумывалось по военным экзерцициям выполнили. Вполне удовлетворительно, и даже сверх того. Хотя и с предсказуемой бестолковщиной и незапланированными потерями.
Но на то и война, чтобы вносить своё и выносить. Жизни.
Сбив аванпосты, 2-я армия Гриппенберга практически повсеместно по фронту взломала линию обороны, основательно тесня противника. Опасаясь окружения, особо упёртые японские части вынуждены были отходить, выравнивая оборонительную линию. Самураи цеплялись за многочисленные китайские деревеньки, превращая их в опорные пункты, которые русские иногда брали не бескровно, иногда обходили, продолжая победное шествие.
Русские, что называется, поймали кураж, совершая смелые обходные манёвры, пользуясь холмистой местностью, «кусая» неприятеля с совершенно неожиданных направлений, подавляя очаговые сопротивления.