Пауль тяжело вздохнул и набрал номер своего прежнего домашнего телефона.
Добрый день, вы позвонили фрау Ширмхерр. С вами говорит автоответчик. Оставьте свое имя и номер телефона. Я вам перезвоню, отозвались на другом конце телефонной линии.
При обычных обстоятельствах у Херцфельда начинал дергаться глаз, когда он слышал девичью фамилию своей бывшей жены, которую она вернула себе еще во время их бракоразводного процесса, то есть до того, как их разрыв обрел законную силу. Однако сейчас было не время распалять ненависть к своей бывшей жене, и он набрал номер ее мобильника. К его удивлению, на звонок ответил знакомый мужской голос.
Алло, Норман, это я, Пауль. Мне надо переговорить с Петрой.
Интересно, о чем?
«А тебе не все равно?» мысленно ответил ему Херцфельд, который, несмотря на плохую слышимость, все же уловил его ехидную усмешку.
Два года тому назад Петра представила Херцфельду Нормана в качестве своей правой руки в руководимом ею архитектурном бюро, а спустя всего два месяца эта «правая рука» уже залезла в ее трусики.
«Проклятье! подумал профессор. Надо же было такому случиться! Единственный раз я решил позвонить своей бывшей жене и нарвался именно на человека, ставшего причиной нашего развода».
Где она?
Петра, к сожалению, уже в самолете. Что мне ей передать?
В каком самолете? удивился Херцфельд.
«Эйрбас-380», заносчиво ответил Норман.
Только тогда профессор понял, что за посторонние шумы мешали их разговору. Это были характерные звуки, присущие любому международному аэропорту в мобильнике слышался гул голосов и стандартный гонг, предшествующий объявлению на нескольких языках.
Петра специализировалась на разработке строительных проектов крупных торговых центров по всему миру. Поэтому не было ничего необычного в том, что она летала в командировки со своим личным секретарем. Странным, однако, было другое. Зачем Петра доверила ему свой мобильник?
Ответ напрашивался только один: видимо, она прочитала его имя, высветившееся на дисплее телефона, и передала его своему дружку. Херцфельда так и распирало высказать этому наглецу все, что он о нем думает, но профессор подавил в себе приступ гнева и произнес:
Послушайте, это очень важно. Мне нужно срочно с ней поговорить. Тут Херцфельд прикусил себе язык, так как чуть было не произнес слова о том, что речь идет о жизни и смерти Ханны.
А это могло создать опасность для его дочери!
«Никому ни слова, папа! Иначе я умру!» запомнилось ему ее предупреждение.
Я с удовольствием соединил бы вас с Петрой, но «Квонтас» не делает исключений даже для пассажиров первого класса, откашлявшись, заявил Норман.
«Квонтас»? удивился Херцфельд, который еще раньше по необычному сигналу вызова мог догадаться, что звонок международный. Она в Австралии?
В Новой Зеландии, хотя я не понимаю, вам-то какое дело?
Трудно передать словами, с каким удовольствием Херцфельд обматерил бы этого идиота. Его так и распирало это сделать, но тогда этот засранец закончил бы разговор намного быстрее.
Послушайте, заявил Норман. Было приятно поболтать с вами. Но мне пора на регистрацию, а персонал аэропорта просит мой мобильный телефон.
Моя дочь с вами? вынужден был Херцфельд задать Норману вопрос, который он хотел адресовать лично своей жене.
Его не оставляла слабая надежда на то, что сообщение, прослушанное им по автоответчику, является розыгрышем. Ведь в век цифровой технологии составить текст с подлинным звучанием голоса человека путем компоновки вырезок из старых записей было не так уж и трудно. Поэтому он старался исключить любые сомнения, пусть даже самые ничтожные, в том, что Ханну действительно похитили. Только тогда Херцфельд смог бы полностью сконцентрироваться на ее освобождении.
Послушайте, заявил Норман. Было приятно поболтать с вами. Но мне пора на регистрацию, а персонал аэропорта просит мой мобильный телефон.
Моя дочь с вами? вынужден был Херцфельд задать Норману вопрос, который он хотел адресовать лично своей жене.
Его не оставляла слабая надежда на то, что сообщение, прослушанное им по автоответчику, является розыгрышем. Ведь в век цифровой технологии составить текст с подлинным звучанием голоса человека путем компоновки вырезок из старых записей было не так уж и трудно. Поэтому он старался исключить любые сомнения, пусть даже самые ничтожные, в том, что Ханну действительно похитили. Только тогда Херцфельд смог бы полностью сконцентрироваться на ее освобождении.
Ханна? В голосе Нормана послышалось неподдельное удивление. Ее с нами нет. Если вы забыли, профессор, то мне придется вам напомнить, что она должна ходить в школу.
«Но дома я застать ее никак не могу!» подумал про себя Херцфельд.
Профессор понимал, что дальнейший разговор становится все более бессмысленным, но тем не менее спросил:
Вы знаете номер мобильника Ханны?
Знаю. Однако после всего того, что мне довелось услышать, не думаю, что его стоит вам сообщать. А теперь прошу меня извинить.
С этими словами наглец отключился, и профессор в ярости сжал в руке свой мобильник. Его так и подмывало швырнуть телефон о стену, а еще лучше запустить им в стеклянную витрину с выставленными в ней историческими экспонатами, подаренными на его сорокалетие руководством факультета, где он преподавал. Возможно, он поддался бы этому сильному искушению, если бы вдруг в его руке не начал вибрировать мобильник.
Херцфельд тупо уставился на дисплей, постоял некоторое время и только потом, нажав на кнопку приема вызова, ответил. И хотя номер неизвестного абонента не определился, профессор догадывался, кто именно ему звонил. Он предполагал, что с ним свяжется человек с измененным голосом, используя кодированную связь через зарегистрированный за границей интернет-маршрутизатор.
Ханна говорила, что дальнейшая информация поступит от человека по имени Эрик.
Глава 11
Гельголанд
Студия на чердаке под крышей была единственным запирающимся на ключ помещением в доме. Кроме того, здесь все хорошо просматривалось, для чего было достаточно одного беглого взгляда. В комнате не было никаких кроватей, под которыми можно было бы спрятаться, и никаких шкафов, откуда злоумышленник мог бы выскочить, чтобы напасть на нее сзади. Вернувшись, Линда закрыла входную деревянную дверь в дом на засов, а дверь студии на щеколду, под которую на всякий случай подставила стул с прочной металлической спинкой. Тем не менее в своем чердачном помещении в безопасности она больше себя не чувствовала.
Это ощущение у Линды начисто пропало после того, как она обнаружила мокрое полотенце и то, что кто-то лежал на ее кровати. Уверенности не придавало и бегство из дому, во время которого женщина нашла труп на западном берегу острова. Она и в дом-то вернулась лишь благодаря настойчивым требованиям брата, поскольку, по его мнению, это было все же лучше, чем обращаться в полицию.
И что ты скажешь копам? спросил ее Клеменс, когда вчера после обнаружения страшной находки она все же нашла потерянный мобильник и, стоя у волнореза, ему перезвонила. Как ты думаешь, что произойдет, когда ты заявишь им о том, что случайно наткнулась на труп, гуляя по берегу в такую погоду? Черт возьми, Линда, мы можем использовать любые методы, но только так, чтобы не привлекать к себе внимания.
Ты хочешь сказать, не привлекая внимания к тебе.
Но в одном ее брат был прав. Какие бы действия по отношению к Дэнни он ни предпринимал, сообщать полиции о судьбе преследователя Линды не стоило.
Поверь мне, малышка, я не дурак, заявил Клеменс. Со мной ничего не случится. А вот твое имя уже занесено в полицейский компьютер. И отнюдь не в графу «жертва». К тебе в лучшем случае отнесутся как к истеричной бабе, безосновательно обвиняющей вполне безобидных мужчин. Однако, как только ты заявишься к полицейским, они сразу же отследят, что твой бывший дружок вот уже как несколько дней назад бесследно пропал. А теперь вдруг рядом с твоим домом обнаруживается труп еще одного мужчины. Как ты думаешь, что они сделают? Я прошу тебя, если не хочешь провести под стражей ближайшие дни, ничего не предпринимай.
Но я же не могу просто так бросить этого несчастного парня! воскликнула Линда, стараясь перекричать шум ветра и беснующегося моря.
А почему бы и нет? Мертвец никуда не убежит, да и помочь ему уже никто не сможет. Так что возвращайся-ка ты домой и жди, пока какой-нибудь другой глупец не наткнется на тело. Пусть он переживает стресс от встречи с полицией, а не ты. Как только ураган стихнет, я сразу же заберу тебя оттуда.
Эти слова, казалось, подействовали, но тут Линду словно прострелило.
А что, если это Дэнни убил его? со страхом спросила она.
И такое ее предположение основывалось не на пустом месте. Ведь смерть Шиа была точно на его совести. Однажды Линда, придя домой, была неприятно поражена тем, что ее стиральная машина внезапно заработала в режиме отжима, хотя сама хозяйка отсутствовала более восьми часов.
Линда в страхе бросилась к стиральной машине и, когда открыла ее, вытащила из барабана своего мертвого кота. На стекле же загрузочного люка обнаружилась записка следующего содержания: «Если ты меня больше не любишь, то незачем тебе любить кого-то другого».
Вдруг этот садист теперь принялся терзать не только животных? охваченная ужасом, проговорила Линда.
Тогда у него должно быть больше жизней, чем у твоего кота, недвусмысленно ответил Клеманс.
Они еще некоторое время обсуждали сложившуюся ситуацию, и, в конце концов, мнение брата взяло верх. Она дала ему слово, что не станет заявлять о своей находке, хотя речь и шла о трупе, и не пойдет в гостиницу «Бандрупп», где, как ей было известно, для обсуждения складывающейся обстановки на острове собирались все ответственные лица.
Держа свое слово, Линда поднялась по тропинке и вернулась в дом, чтобы забаррикадироваться в студии. Ночь она провела, лежа на полу, укрывшись одним только тонким лоскутным одеялом, и сколько ни старалась, уснуть так и не смогла. Стоит ли удивляться, что наутро у нее болели все кости, а сама она чувствовала себя словно выжатый лимон. У нее было такое ощущение, как будто ей пришлось без остановки танцевать несколько ночей подряд, поддерживая себя одними только стимуляторами.
Линда зевнула и подошла к узкому окну. Открывшаяся картина неприятно ее поразила: дождь лил как из ведра, создавая сплошную стену темной воды.
«Когда я в последний раз видела солнце?» силилась припомнить Линда.
В такую ужасную погоду горизонт еще больше приблизился к скалам, а обычно вездесущие морские птицы попрятались. Вместо них по воздуху летал одинокий пластиковый пакет, поднятый вверх ураганными порывами ветра. Он то опускался, то поднимался, влекомый воздушными потоками, которые в ярости стремились разорвать его, пока не скрылся за утесами, поглощенный суровым Северным морем.