Оба наставления некстати вспомнились мне, когда я, голая, на шпильках и с метлой в руках, очнулась посреди ледяного продуктового погреба, озаренного коптящей восковой свечой. Судя по всему, из-за неосмотрительно отвешенного проклятия, пока я сама, счастливая, довольная и голодная, сладко спала, моим беззащитным телом завладела местная неупокоенная душа.
Ладно, туфли на высоких каблуках объяснялись тем, что в меня, по всей вероятности, вселилась приснопамятная супруга Флинта. Очки на носу тоже были понятны без маскирующего амулета, призраком снятого, я видела не дальше собственного носа. Оставалось неясным только одно
Почему в руках, дьявол дери, я держала метлу?! Что за тяга к чистоте?
С опаской проверила дощатый пол. Вокруг меня валялись яблочные огрызки, надкусанные кровавые колбаски, куски белого сыра с голубой плесенью и черепки разбитого кувшина из-под молока. Судя по всему, мы с призраком слились в едином душевном порыве и, вместо того чтобы заняться бесчинствами, например, выкопать родненькие косточки, бабуля, наголодавшаяся за время бестелесного существования, решила пожрать, а устроив непотребный свинарник, бросилась убирать за собой. Какой, однако, чистоплотный, предусмотрительный призрак!
Переполненный живот недовольно заурчал.
Из ледяного чулана надо было линять, и поскорее, пока я не окоченела и не оказалась застуканной кем-то из слуг. Зачаровывать без амулета очень не хотелось, а объяснить, кто я такая и почему разграбила домашние запасы, вряд ли получилось бы. Отставив метлу, выглянула в кухню. Безлюдное царство Жюля счастливо спало, погруженное в темноту. Стянув с ног туфли, я задула свечу и на цыпочках выскользнула наружу. На крючках висели кухонные полотенца. Одно кое-как получилось повязать на груди, второе едва-едва растянуть на бедрах.
Я искренне надеялась, что без приключений доберусь до камина в столовой, но недооценила силу притяжения голода к продуктовому чулану. Сначала в щелке под кухонной дверью мелькнул свет, а потом она раскрылась с неприятным скрипом. Высоко держа свечу, появился пастор Грегори. Одет новый расхититель продуктовых чуланов был определенно скромнее меня: в длинную ночную сорочку, колпак и с неизменной колораткой в воротничке (не иначе как после встречи со «смертью» даже ночью решил держать марку).
Я спряталась за очаг и прижала к полотенчику на груди туфли. Правда, в темноте излишней ловкостью я не страдала, шлепнулась с размаху и отбила голый зад о каменные плитки.
Отец Грегори, похоже, отличался не только привычкой попировать в ночи, но и отличным слухом. Моя неуклюжая возня его напугала. Он немедленно погасил свечу, а когда кухня вновь погрузилась в темноту, сноровисто нырнул за очаг. Плюхнулся на пол и замер. Рядом со мной.
Ошарашенные соседством, мы боялись пошевелиться. В тишине было слышно, как у меня ворчит живот, а служитель светлой Богини сопит от страха. Наконец, набравшись смелости, мы синхронно повернули головы и уставились друг на друга сквозь чернильную мглу.
Изыди, тихо попросил пастор.
Только отвернись, отозвалась я, не представляя, как сейчас встану перед святым отцом, стыдливо придерживая полотенчики, и прошлепаю к выходу.
Зачем? наивно поинтересовался он, не догадываясь, что с призраками вообще-то разговаривать не принято.
Я голая. Конечно, от переизбытка скромности я не страдала, но даже у черных ведьм имелись кое-какие принципы насчет пасторов и обнаженных женских прелестей.
Блудница?
Блудница?
Прокляну! пригрозила я шепотом.
Осеню божественным знамением!
Напугай своим знамением мою бабушку.
Почему у тебя живот бурлит? вдруг услышал он досадное бульканье, совершенно не подходящее не только черной ведьме, но и любой приличной девушке.
В полночь съела глаза деревенского пастора.
За что? сглотнул Грегори.
За то, что на мои обнаженные телеса бесстыже пялился.
Пастор немедленно спрятал лицо в ладонях, давая понять, что глаза ему дороже сомнительного удовольствия обозреть прелести голого призрака. Я шустро вскочила на ноги и припустила вон из кухни, стуча пятками по ледяному полу. За моей спиной тихонечко закрылась дверь, а я скакала к помпезной столовой. Кое-как перелезла через каминную решетку, пригнула голову, чтобы не шарахнуться о каменный свод
Не знаю, какая вообще проблема имелась у каминов в поместье Кросфильд и почему каждый раз, когда мне было жизненно важно попасть в собственную спальню, я оказывалась в чужой, но едва меня переместило из столовой на второй этаж, как стало ясно, что с местом прибытия снова случилась фатальная ошибка.
Прижимая полотенца к стратегически важным местам на теле и стискивая туфли с высоченными каблуками под мышками, я стояла в неприлично просторном камине в спальне старшего из братьев Брент.
В покоях горели свечи, хорошо не сам камин. Несмотря на глубокую ночь, Уильям не спал.
Глава 4
Долгая дорога домой
Брент-старший стоял посреди комнаты и распутывал узел на галстуке, но при моем эпохальном явлении замер. На его месте, возможно, меня бы вообще парализовало от изумления, когда в камине вдруг вспыхнуло синее пламя, а потом ниоткуда появилась фигуристая девица в очках на носу, судорожно прикрывавшая тряпицами выпирающие прелести.
Черная ведьма? для чего-то спросил Уильям.
Нет, демон тебя дери, зубная фея глубокой ночью пришла за последними зубами Флинта, но навернулась с крыши в каминную трубу!
Один из моих личных ведьмовских заветов к будущим поколениям гласил: колдуй в любой непонятной ситуации. Что может быть непонятнее, чем стоять голой перед мужиком, подозрительно быстро справившимся с первым ошеломлением и нахально заломившим бровь? Следуя собственному принципу, я снова попыталась переместиться в спальню Дороти. Когда колдовское пламя погасло, то выяснилось, что я по-прежнему торчала в камине Уильяма, а в мою сторону был протянут шелковый мужской халат.
Камины в особняке уже лет двадцать от черных ведьм опечатаны, дядькина причуда, пояснил Брент-старший. Сразу перемещают в погреб за решетку, но, похоже, со временем что-то в защите поистрепалось.
Очаровательно! Картер, пьяная бестолочь, забыл предупредить о заклятье! Опасаясь, что по голосу Уильям признает во мне Дороти, я сжала зубы, хотя от ледяного сквозняка, тянущего из дымохода, очень хотелось ими застучать.
Бери. Не возьмешь? Мужчина нетерпеливо потряс халатом и добавил с убийственной усмешкой: К слову, я вижу твою грудь под этой тряпочкой И не только.
Интересно, Уильям все еще страдал от заклятья честности или все-таки успел прикорнуть и теперь страдал от феноменального нахальства? Отворачиваться он не собирался и явно напрашивался на грубость. Съязвить, не открывая рта, у меня бы все равно не вышло, так что оставалось шокировать. С бесстыдством, достойным распутницы Брит, я уронила полотенца с туфлями. Не отводя взгляда, выдрала из рук мужчины халат и натянула на плечи, мгновенно утопнув в шелке, как в покрывале.
Вылезай, скомандовал хозяин спальни, а когда я не пошевелилась, то уточнил: Может, мне тебе руку подать?
Нет, глазей в сторонке, как я тут буду с грацией коровы пытаться не покарябать голого зада о пики каминной решетки!
Однако, словно нарочно устыдив меня за злобные мыслишки, Уильям без страха или трепета перед черной ведьмой действительно подал руку и помог выбраться из камина. Встав босыми ногами на теплый ворсистый ковер в шаге от помощника, я вдруг с досадой обнаружила, что без привычных высоких каблуков едва достаю ему до подбородка. Необходимость смотреть на противника снизу вверх, задирая голову, была отвратительна.
И что ты забыла в нашем доме? требовательно вопросил он.
Наверное, мне бы пришлось вырубить Брента магическим разрядом, наплевав на риск снова очнуться голой в ледяном чулане, но ночь снова не задалась. В покои пожаловал еще один нежданный гость. Ну, как пожаловал Картер, пьянее, чем был прежде, ввалился в спальню головой вперед и, повиснув на дверной ручке, хрюкнул:
Наверное, мне бы пришлось вырубить Брента магическим разрядом, наплевав на риск снова очнуться голой в ледяном чулане, но ночь снова не задалась. В покои пожаловал еще один нежданный гость. Ну, как пожаловал Картер, пьянее, чем был прежде, ввалился в спальню головой вперед и, повиснув на дверной ручке, хрюкнул:
Ой! Не заперто А ты не один?
Он прищурился, сфокусировав взор, и ткнул в мою сторону пальцем:
Брат, отойти от исчадия ада! Она пережует твою жизнь и выплюнет!
Уильям ухмыльнулся и сунул руки в карманы. «Как интересно» говорил его взгляд. И тут Картер совершил то, что ни я, ни его старший брат никак не ожидали. Выказывая удивительную проворность для человека, едва державшегося на ногах, он сделал выпад вперед:
Уходи, брат! Я ее задержу!
Я отшатнулась, он взмахнул руками и свалился на пол, откуда захныкал:
Как ты могла соблазнить Уильяма, ведьма? Я думал, мы друзья!
Картер выдал нас с головой, на что Брент-старший расплылся в улыбке, больше похожей на волчий оскал.
Всем черным ведьмам известно, что если хочешь сохранить магическую лицензию, то свали всю вину за безобразие или на призрак, или на подельника, если таковой имелся.
Я не виновата! Он сам пришел меня шантажировать! немедленно выпалила я, ткнув пальцем в сообщника, когда тот вставал на карачки и, кажется, амбициозно намеревался вернуть вертикальное положение.
Дороти?! вздрогнул Уильям, немедленно узнавая мой голос
Буду откровенна: сидящие на жестких стульях перед письменным столом Брета-старшего, мы с Картером представляли абсолютно жалкое зрелище. Сообщник едва пришел в себя (не без пары отрезвляющих магических щипков), беспрестанно икал и с тоской поглядывал на большую нетронутую кровать Уильяма, а я шмыгала носом от холода и делала вид, будто у черных ведьм не мог так безобразно громко бурлить набитый кровяной колбасой живот. Хозяин покоев стучал пальцами по крышке письменного стола, буравил нас тяжелым взглядом и выглядел строгим судьей.
Значит, вы двое сговорились, чтобы обвести вокруг пальца дядьку? произнес он.
Картер что-то нечленораздельно промычал и потянул трясущуюся руку к стакану с водой, скромно притуленному на край стола.
Позвольте вмешаться, подняла я пальчик. Мы не сговаривались. Картер заставил меня приехать сюда шантажом.
Ведьма! буркнул тот, подавившись водой.
Спасибо, что наконец признал, пьянь, огрызнулась я едва слышно.