Пример 2.
А вдруг простудишься в горах под дождем да снегом? А вдруг умрешь? Что мне тогда делать? Как взглянуть в глаза несчастному твоему деду? Мальчик мой дорогой! Тебе не горы да леса, а перины нужны да пуховики!
Не отказывайте мне, дядя. («А это что-то кавказское», будет комментарий).
Кто говорит как пишет?
Слова, которыми озаглавлена эта часть книги, частично принадлежат Фамусову. Не любя Чацкого, Фамусов тем не менее дает самую высокую оценку коммуникативным умениям несостоявшегося ухажера своей дочери. Говорить как писать может не каждый. Говорить как писать (но без бумажки) в состоянии тот, кто в своей жизни много прочитал и читает. Говорить как писать владеть разностильем родного языка. Тот, кто говорит как пишет, не задумывается о правильности сочетания одного слова с другим правильность воспроизводится автоматически, опираясь на резервы словесной памяти.
Психолингвисты 60-х годов прошлого века упорно искали механизмы речи. То, что они нашли, частично опиралось на речевую патологию. Ответ на вопрос, как же человек продуцирует речь, был не очень определенным, хотя методисты иностранных языков (в т. ч. и русского как иностранного) по инерции цитируют некоторые работы. Ответ на вопрос, как же человек порождает речь, искали и в исследованиях детской речи, и это было «теплее». Хотя опять отсутствие какой-либо определенности. Никак не получалось напрямую соотнести языковую систему и результаты. А ларчик открывается просто. Это доказала работа Б.М. Гаспарова «Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования» (1). Вслед за Гумбольдтом и Штейнталем Б.М. Гаспаров считает язык не изделием, но деятельностью, не феноменом, не единой сущностью, но броуновским движением частиц опыта говорящих. Он не ищет нейрофизиологических параметров, которые соответствовали бы категориям какой-либо лингвистической теории. Б.М. Гаспаров говорит о языке как о разговорных кусках языкового опыта, как о цитации из конгломерата языковой памяти человека. Человек говорящий пользуется языком, но не осознает это свое умение. Именно это неосознанное умение является альтернативой традиционному (традиционным) лингвистическому описанию (лингвистическим описаниям). «В опыте говорящего субъекта каждая словоформа оказывается погруженной и растворенной в своей собственной, только ей свойственной среде потенциальных употреблений» (1, с. 86). И далее «основой владения языком, обеспечивающей говорящим успешное обращение с ним, признается не языковая рефлексия, но языковая память» (1, с. 117). И в самом деле, чем ломать копья относительно непривычности гаспаровской теории, лучше не смешивать языковую рефлексию лингвиста и практику говорения. Неужели носитель русского языка, желая сказать, что он доволен своим отдыхом, лихорадочно вспоминает, как образуется творительный падеж? И обогащают ли языковую личность носителя того же языка знания о системе падежей (а он и так никогда в них не ошибается)? Оставим лингвисту лингвистово. Примем теорию Б.М. Гаспарова, поскольку она заряжена основательной объяснительной силой. В соответствии с этой теорией в памяти говорящего хранятся отрезки речи разной длины (чаще всего сочетания двух четырех словоформ). Эти отрезки коммуникативные фрагменты являются стационарными частицами языкового опыта говорящего. Кстати, попутное замечание о сложившейся давным-давно школьной практике пересказать своими словами стихотворение А.С. Пушкина, допустим. Где школьнику взять свои слова? Свободное владение речью начинается не раньше десятого класса, а «наше всё» проходится, начиная с начальной школы. И вряд ли слова «нашего всего» подобраны хуже, чем это сможет сделать ученик. Сами-то пробовали?
Короче, хочешь хорошо говорить читай. Ну, конечно, и слушай, что говорят вокруг. Но чтение даст несравнимо больше коммуникативных фрагментов ведь в книгах реализованы различнейшие социальные сферы, в каждой звучит разнообразие языка. Как не отдать должное модному термину Дискурс! Дискурс в понимании одних речевая реализация языковой сущности текста, других коммуникативный процесс, обусловленный экстра-языковыми факторами, третьих функционирование языка в реальном времени, четвертых условия производства текста. Текст осуществляется в режиме off-line, дискурс в режиме on-line (это понятнее?). Текст вот он, передо мной, а дискурс неуловим. Неуловимый? Почему? Потому что никто не ловит? Да нет
Текст «кто-то где-то когда-то». И это зафиксировано на бумаге, на экране, на дискете, на флешке
Дискурс «я здесь сейчас». Зафиксировать не получается.
Всё еще непонятно? Разберемся.
Разграничение понятий текста и дискурса на материале художественного речевого произведения интересно выполнено петербургским лингвистом М.Я. Дымарским (2). По концепции последнего, текст является носителем информации, средством ее накопления, генератором смыслов. Текст представляет собой «упакованную» коммуникацию; он включает (в свернутом виде) все элементы коммуникативного акта и сигналы для их дешифровки. Текст лишен прикрепленности к реальному времени, он существует в физическом времени не сам по себе, а лишь в оболочке материального объекта-носителя слова. Дискурс же существует только в реальном физическом времени, не способен накапливать информацию и исчезает после своего завершения. В полной совокупности записать, зафиксировать дискурс невозможно, как невозможно остановить мгновение.
Проиллюстрируем вышесказанное отрывком из работы И. Кудровой, посвященной выяснению обстоятельств пребывания С.Я. Эфрона мужа М.И. Цветаевой на Лубянке:
Не только протоколы допросов, но и воспоминания уцелевших никогда не восстановят достоверности того, что там происходило. Как далеки от идентичности реальные диалоги, звучавшие в комнате следователя, и те, которые фиксировались на бумаге Слишком часто эти протокольные листы казались мне иероглифами.
Это тот случай, когда есть текст, но исчез дискурс.
А вот пример невероятной редукции, свернутости текста, содержащего все необходимое для дешифровки коммуникативного акта.
Из объяснения Левина и Кити:
Я давно хотел спросить у вас одну вещь.
Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
Пожалуйста, спросите.
Вот, сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, ч, н, и, т? Буквы эти значили: «Когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?»
Читатель сам восстановит в памяти эту своеобразную переписку героев, кончившуюся обоюдным объяснением в любви. Дискурсом же тут является сам процесс взаимного притяжения героев в авторском повествовании.
Думается, что то, что называется у М.Я. Дымарского текстом и дискурсом, иллюстрируется вышеприведенными примерами достаточно ясно.
Почему же все-таки разграничение этих двух понятий проводится робко и не всегда последовательно? Отсутствие определения понятия «текст» заставило исследователей обратиться к понятию «дискурс» (поначалу дискурс был синонимом диалога, а диалог это не одно предложение, следовательно, с помощью дискурса можно было попытаться обозначить нечто сверхфразовое). Многозначность термина «дискурс», развившаяся в лингвистике текста в последние годы, это допускала.
Как принято, обратимся к народной мудрости. Процессуальность, по сути дела, отражают следующие пословицы:
Слово не воробей, вылетит не поймаешь.
Его слова на воде писаны.
Плевка не перехватишь, слова не воротишь.
То же бы ты слово, да не так бы ты молвил.
Результативности посвящена одна:
Что написано пером, не вырубишь топором.
Как видно из пословиц, русский менталитет всегда уделял большое внимание именно процессу создания словесного результата. И именно поэтому еще нельзя утверждать, что текст и дискурс синонимы. Текст отвечает на вопрос: что создано, дискурс как создано речевое произведение, как шел сам процесс и, предвосхищая последующее изложение, как пойдет процесс восприятия текста адресатом.
А теперь обратимся к режиссерской мудрости. Тот, кто ставит на театральных подмостках пьесу (текст), создает дискурс (спектакль). Вот что писал известный режиссер А. Эфрос, размышляя о сценических проблемах (они удивительно близки нашим):
Матч транслировали прямо со стадиона, но могли бы транслировать и назавтра, записав вчерашнюю игру на пленку. Но тогда мы хотя и смотрели бы то же самое, а переживали бы уже не так. Потому что ведь и счет матча был бы известен и многие подробности также. Но даже и без этого одно сознание, что это было вчера, а не сейчас, ослабляло бы наш интерес. И в театре все должно происходить сегодня, сейчас и на самом деле
Ах, сколько ужасно важных вещей об искусстве можно понять, посмотрев хороший хоккейный матч.
Театр дискурсивен!
Перефразируем последнее цитируемое предложение сколько важных вещей о тексте и дискурсе можно понять, посмотрев спектакль. Если в театре из текста (пьесы) сотворен дискурс (спектакль), он воспринимается зрителем как действие, которое происходит сегодня, сейчас, на самом деле Можно вспомнить классический советский боевик «Чапаев». Постановщикам фильма удалось создать не текст, но дискурс каждый повторный просмотр этого фильма неискушенным советским зрителем воспринимался как первый: это происходило не когда-то, а происходит сейчас. Вдруг Чапаев выплывет? Или это была пропаганда?
Театральный критик Б. Алперс пишет о постановке в театре имени Маяковского «Гамлета»:
Среди русских Гамлетов, ведущих свою родословную от Мочалова были самые разнообразные, в том числе мстительные, грозные, которые приходили в мир с карающим мечом в руках. Вместе с Самойловым на сцене появился светлый человечный Гамлет, Гамлет милосердный (3, с. 415).
Излишне говорить о том, что текст Шекспира не изменялся режиссерами на русской сцене никогда. Дискурсы же, соответствующие этому тексту, были различными.
А теперь обратимся к мудрости родительской. А. Эфрон (дочь М.И. Цветаевой) вспоминала:
Марина рассказала мне, еще не совсем четырехлетней, о последнем концерте Паниной.
Она была когда-то молода и прекрасна и пела так, что все теряли голову все как один. Но время прошло ее время прошло. Она состарилась; ушли красота, богатство, слава только голос остался. А она еще выступала но слушать ее было некому, ее поколение сошло на нет, что до внуков, то они никогда не увлекаются тем же, чем деды! И вот она дает последний прощальный концерт: выходит на сцену все в той же черной шали, расплывчатая, седая, старая! В зале только несколько последних неизменивших Тени пришли на свидание с тенью. Время концерта давно истекло. Но она не уходит, она отказывается уходить! Песни рвутся, льются из груди она поет! Поет одна, в пустом темном зале; мрак и голос; голос во мраке; голос осиливший мрак!