Но дело в том, что оценка компетенций требует сложных инструментов. И нужно еще как-то продумать критерии выраженности этих компетенций.
В области управления персоналом это очень сложный и дорогостоящий процесс. Сегодня только большие корпорации могут позволить себе сформировать и воплотить эту систему оценки. И это точно будет не система тестов. Потому что система тестов, как известно, это ненадежный инструмент. Но у него есть одно положительное качество. Он очень дешев, что немаловажно, если учесть масштабы нашей страны. А также он дает иллюзию объективности. Именно иллюзию, потому что вроде как можно сравнивать между собой большую массу людей, и это вроде как хорошо.
Другой вопрос, что параметры, подлежащие сравнению, могут быть бесполезны и для вузов, и для работодателей. И часто они ничего не сообщают ни о качестве будущего студента, ни о качестве будущего сотрудника. Именно поэтому большинство работодателей, которым критически важен отбор персонала, не используют тесты как основной инструмент. Такова современная тактика управления персоналом.
Теперь посмотрим на то, как у нас устроено школьное образование. В последние годы его венчает система тестов. И школа вынуждена подстраиваться под эту систему. Хорошие школы решают эту задачу в параллели. То есть держат в поле зрения тесты и готовят к ним детей. А в остальной своей педагогической практике сохраняют собственные критерии оценки. Проводят конференции, защиты проектов, устные экзамены. И стараются сформировать у ребенка не только какие-то навыки и умения, которые они считают важными, но и определенный масштаб личности, человеческую высоту. Давайте подумаем, может ли человеку пригодиться в жизни навык поиска единственно правильного ответа из нескольких вариантов? Наверное, он будет нелишним. Является ли он основным? Конечно, нет! Потому что жизнь устроена совсем иначе. Но получается, что школа вынуждена иметь в виду тот главный критерий, по которому, условно говоря, оценивается и ее работа.
И она не может игнорировать этот факт. Даже хорошая частная. Школа не может жить без системы тестов. Тогда она должна помогать себе какими-то дополнительными образовательными возможностями. Но такая тактика перегружает детей. Если бы в Пушкинском лицее готовили параллельно к блистательному устному экзамену перед честным собранием и к тестам ЕГЭ, то, вполне возможно, наши замечательные предки такой подготовки не выдержали бы. Что же говорить о наших детях, чья нервная система не готова к тому, что происходит. Потому что условия их жизни и развития, как мы уже говорили в предыдущих главах, сейчас не соответствуют их потребностям.
Тогда получается, что, если школа не может отвечать за формирование нужных для жизни компетенций, за них должны взяться родители. А если мы посмотрим, что это за компетенции? Что нам нужно сейчас сформировать, чтобы ребенок смог выживать в современном мире в социально-экономическом плане, который все равно сильнее всего волнует родителей? И не просто выживать, а как-то хорошо себя в нем чувствовать. Если говорить об основных компетенциях, большинство экспертов сходятся на четырех:
коммуникация, которая включает в себя и умение связно излагать мысли, и способность замечать других и вступать с ними в какие-то отношения;
способность работать в команде, создавать что-то, объединяясь с другими людьми; потому что это уникальное человеческое свойство и чуть ли не основное конкурентное преимущество перед машиной;
креативность качество мышления, которое определяет способность придумывать принципиально новые идеи, тип мышления, который отличается от стандартного, общепринятого;
критическое мышление оно включает в себя и способность поиска информации, и умение ее оценивать, а также защищаться от всего лишнего, как-то регулировать информационные потоки.
Таким образом, первые два критерия относятся к коммуникации. Два других к качеству мышления. И если мы посмотрим, формирует ли сейчас эти компетенции школьное образование, то станет очевидным, что они, в общем, находятся в параллельной реальности. Если посмотрим, оцениваются ли эти компетенции сейчас в школе, то увидим, что по отношению к ним она находится просто в перпендикулярной реальности. Существующая система оценки качества образования, повторюсь, просто дешева и вроде как противостоит коррупции. И она, в лучшем случае, определяет тех, кто не может учиться в вузе
Эту мысль очень хорошо сформулировал декан одного из факультетов Физтеха, который много лет занимается отбором студентов. Он говорит, что по результатам ЕГЭ они видят тех, кто не может учиться в их вузе.
Но не видят тех, кто может. Потому что этот экзамен устроен именно таким образом.
Он отсеивает неспособных, но не выявляет способных.
Если мы спросим преподавателей вузов, что им важно, они, наверное, назовут единственный критерий умение учиться. Так вот, этот навык сейчас, в общем, плохо формируется и родителями, и школой. При том что обе стороны очень стараются. Никого из них нельзя обвинить в том, что они ленятся. Просто они бегут и совершают множество действий, которые направлены не на ребенка, не помогают ему.
И школа это понимает, но она находится в какой-то всеобщей круговерти жизни. Под жутким прессингом проверяющих органов. Ее жизнь наполнена рейтингами, бумажками, отчетами, электронными дневниками, техническими новшествами, переходом на индивидуальные программы. И венчается единым экзаменом для всех и всеобщими противоречиями всего всему.
Умение учиться, которое так важно и для высшего образования, и для будущих работодателей, очень сильно завязано прежде всего на волевые качества, на мотивацию и рефлексию. Они делают человека человеком. Сейчас, в ситуации нарастающей конкуренции между техническим прогрессом и человеком, очень важно сосредоточиться на том, чтобы помочь ребенку сформировать в себе именно человеческое. А оно связано с осознаванием того, что и зачем я делаю. Это не про оценки и баллы, а про развитие личности. Мы, школа и родители, не можем просто договориться о высоких баллах ЕГЭ. Затем взять нашего ребенка, как Буратино, и обтесать его до нужных показателей. Конечно, образование ребенка должно проходить в совместной деятельности со взрослыми. Но он при этом должен обязательно обнаружить себя в этом процессе. Понимать, зачем он это делает. И если процесс будет организован качественно, тогда у нас есть шанс. Шанс, что ребенок сможет попасть на тот быстро идущий поезд, на котором так много конкуренции. Поезд, уходящий от нас в какую-то далекую и, я не знаю, счастливую ли жизнь.
Категории личных смыслов вообще очень плохо формируются на бегу, они любят тишину и диалог. Для их поиска точно нужно время. А еще желание, возможность и способность разговаривать с ребенком.
Жизнь без тревоги
Как, на самом деле, можно обходиться с нашей родительской тревогой? Почувствовав ее, мы обычно сразу переходим к действиям. Так устроена наша современная культура. Потому что очень тяжело пребывать в этом переживании и вслушиваться в него. Это настоящий труд, глубокая внутренняя работа. Она требует большой смелости и доверия противоположности отчаяния. Доверия к жизни, к Богу, способности полагаться на Его волю. Про это легко говорить исполнять сложно. Поэтому в среде православных людей я этой тревоги относительно школьного образования детей вижу не меньше, чем в светской. К сожалению, в большинстве случаев формальная принадлежность к Церкви не избавляет нас от изнуряющего беспокойства. Я ощущаю его и в себе и говорю о нем изнутри собственного родительского опыта. Со всем сочувствием к измученным родителям. И эта книга попытка разобраться в том, что нам с этой тревогой делать. Потому что сейчас мы пытаемся бежать быстрее, прыгать выше и стремиться скорее. И наш всеобщий забег приводит к очень печальным результатам.
Так как нам быть, если не бежать? Прежде всего остановиться.
Главная моя рекомендация: почувствовав, что вам становится тревожно по поводу школы, нужно остановиться. Подышать, вслушаться в себя, повернуться к себе лицом.
Так как нам быть, если не бежать? Прежде всего остановиться.
Главная моя рекомендация: почувствовав, что вам становится тревожно по поводу школы, нужно остановиться. Подышать, вслушаться в себя, повернуться к себе лицом.
Кто сможет помолиться. Словом, нужно как-то замедлиться. Кстати, любая школьная ситуация нуждается именно в таком подходе. Шаг 1 мы замедляемся, внимательно слушаем свою тревогу. Шаг 2 оглядываемся по сторонам, ищем собеседников. Потому что вдумчивый разговор помогает с ней справиться. Задумываемся и составляем основание для выбора. Потом этот выбор совершаем.
Митрополит Антоний Сурожский[22] часто повторял: «Один из Отцов V века говорил: вернись под свою кожу, живи под своей собственной кожей, ничего другого от тебя не требуется. И тогда можно действовать изнутри» [23] В этом случае жить нам будет легче и до начала занятий в школе, и в процессе, и после ее окончания. Это такое универсальное правило.
Когда мы принимаемся бежать, мы начинаем формировать у ребенка точно не то, что ему действительно нужно. Пока мы тащим его за собой в попытке догнать поезд, у него не развивается самое главное. Качества, которые позволят ему потом самому выбирать поезда, корректировать свой маршрут. Наша тревога обоснованна, но действия, связанные с ней, вредны.
Вот пример. Ко мне на прием приходят родители, чей ребенок учится в престижной гимназии. С пониманием дела излагают весь ужас ситуации, в которой находятся. Они бежали, стремясь в эту гимназию попасть.
И сейчас, в начальной школе, они с трудом, всей семьей, продолжают забег для того, чтобы в этой гимназии удержаться. Мама бесконечно участвует в виртуальных группах, где родители обсуждают, как же делать интеллектуальные проекты, которые задали детям. Папа натурально ночами эти проекты делает. Утром я наблюдаю, как родители собираются возле гимназии и делятся чувством облегчения по поводу того, что «сегодня мы проект сдали». С ужасом спрашивают друг друга, что же будет дальше? «Если нам уже сейчас так тяжело и нам, и ребенку, то что нас ждет в средней школе, в старшей?» Я спрашиваю, почему бы не выйти из групп и не прекратить делать эти проекты? Отвечают, что тогда из школы тоже придется выйти. Люди, действительно, бегут, как белки в колесе. Но остановиться на секунду и подумать, зачем мы делаем то, что делаем, и, главное, что можно придумать взамен, очень страшно.