Можете идти. Я кивнула служанке, и та, одарив меня ещё одним странным взглядом, удалилась.
Не знаю, в какой миг меня насторожила тишина кругом: когда я только шла до двери комнаты или когда занесла руку, чтобы постучать. Но она буквально впивалась в уши. Как будто сюда вовсе не доходили никакие звуки. Прислушалась: в покоях тоже тихо, ни шага случайного, ни шороха. Спит, может быть, с дороги? На мгновение я всё же засомневалась: наверное, неподходящее время для разговоров. Но тут же заставила себя вспомнить, что меня-то как раз беспокоили все кому не лень в любое время суток. Ничего, потерпит.
Я постучала не слишком громко, но и уверенно: чтобы не показаться наглой, но и заявить о решимости войти. Ожидала всего: что мне откроет какой-нибудь слуга или даже Ренске. Думала даже, Хилберт прогонит, не разбираясь. Но полнейшего молчания в ответ отчего-то не ожидала. Ушёл, что ли? Но всё же постучала снова.
Мениэр ван Берг! позвала, почти касаясь губами двери. Мне очень нужно поговорить с вами. Я могу войти?
дите, послышалось приглушённо и даже сдавленно.
Входите или уходите? Чёрт бы побрал эти толстые двери и стены! Первый раз захотелось вознести хвалебную оду современному строительству в моём мире: когда заданный вопрос можно расслышать даже из соседней квартиры. Как неловко выходит. Я потопталась на месте ещё немного и всё же толкнула створку, решив, что войти можно.
Я захожу, мениэр предупредила на всякий случай.
Ступила в сероватый полумрак комнаты и огляделась. Сначала в одну сторону, после в другую и обомлела на миг. Потому как увидела первым делом блестящую от пота в отсветах огоньков свечей, тяжко вздымающуюся спину Хилберта. Он стоял, уперевшись руками в нечто вроде комода, и пальцы его почти сминали доски. Казалось, вот-вот продавят вмятины. Он медленно качал низко опущенной головой и, кажется, не видел ничего вокруг себя. Влажные растрёпанные волосы закрывали его лицо думается, и хорошо, что так.
Я метнулась вперёд, прежде чем успела осознать. Взяла его за плечи и ладони соскользнули по влажной горячей коже вниз.
Я сказал, уходите! Йонкер развернулся, взмахивая рукой.
Точно ударил бы, не успей я отшатнуться вовремя. Но, в очередной раз запихнув инстинкт самосохранения куда подальше, я снова приблизилась, ощущая страшную необходимость коснуться его широкой, в тонких полосках шрамов спины.
Позвать лекаря? спросила, пытаясь заглянуть в его лицо. Я позову
Нет. Йонкер снова постарался вывернуться, но я поймала его, как бьющуюся на берегу скользкую рыбину. Нет. Он не поможет
Голос мужчины стал спокойнее, будто подчиняясь моим осторожным коротким поглаживаниям. И что странно: мне не было неловко оттого, что я касаюсь полуголого мужчины так. Почти что ласково. И что этот мужчина сейчас, скорей всего, прогонит меня, как только немного очухается.
Всё уже почти прошло, совсем тихо сказал он, замирая. Вы пришли немного не вовремя.
Простите. Я подумала, что можно войти, солгала.
И сейчас даже не смогла бы сказать: хорошо, что увидела его таким, или плохо. Могу ли теперь играть на его слабости, или он начнёт мне угрожать?
Сам виноват. Надо запирать дверь. Хилберт не торопился поворачиваться ко мне. И не торопился отстраняться от рук. Просто забыл. Так часто бывает, когда я возвращаюсь в Волнпик.
Признание? Малая доля доверия? Откуда бы? Мысли заметались в голове судорожно, когда я попыталась решить, что сейчас делать. Огляделась в комнате и, заметив возле умывальника полотенце, быстро за ним сбегала и подала йонкеру. После рубашку, что висела, небрежно брошенная, на спинке кровати. Пусть хоть прикроется немного, а то смотреть на него всё же малость некомфортно. Не противно, конечно, а как будто боязно и волнительно, что ли. Пришла, называется. Инициатива наказуема и чаще всего не угадаешь, каким именно образом.
Зачем вы пришли? Хилберт наконец оделся и повернулся ко мне. Вам не кажется, что наши встречи надо бы свести к минимуму?
Многие знают о вашем недуге? всё же спросила я. Рискнула, можно сказать.
Йонкер неопределённо покачал головой. Похоже, вопрос не показался ему странным.
Знают многие. Он улыбнулся даже. Но в чём он заключается только близкие. И мне не хотелось бы, чтобы вы лезли в это.
«Понятное дело», проворчала я мысленно.
А вот некоторые девицы, похоже, скоро рассчитывают стать Хилберту настолько близкими, что перед ними он точно раскроется. Не будем называть имён. И зачем им это, остаётся только гадать.
Раз это тайна, покрытая мраком, я не стану больше ничего спрашивать, согласилась я миролюбиво. Налила в стоящую на столике неподалёку кружку воды и подала йонкеру. Он кивнул, внимательно скользя взглядом по моему лицу. Только если вам нужна моя помощь, может, мне стоит знать?
Не стоит. Мужчина опасно усмехнулся. Я прямо-таки почувствовала физически этот напор, что прозвучал в двух коротких словах. Да и ваша помощь мне не так уж нужна. Как видите, всё прошло без неё.
Раз это тайна, покрытая мраком, я не стану больше ничего спрашивать, согласилась я миролюбиво. Налила в стоящую на столике неподалёку кружку воды и подала йонкеру. Он кивнул, внимательно скользя взглядом по моему лицу. Только если вам нужна моя помощь, может, мне стоит знать?
Не стоит. Мужчина опасно усмехнулся. Я прямо-таки почувствовала физически этот напор, что прозвучал в двух коротких словах. Да и ваша помощь мне не так уж нужна. Как видите, всё прошло без неё.
Ну конечно. Я укоряюще покачала головой, но настаивать не стала. Всё же пришла сюда вовсе не за тем, чтобы справляться о его здоровье.
Как знаете. Я только хотела поговорить. Потому что меня тоже кое-что беспокоит.
Хилберт вдруг нахмурился. Но всё же махнул рукой в сторону короткого, обитого плотной кожей диванчика, предлагая сесть. Я опустилась на твёрдое сиденье рядом с ним и невольно потянула носом воздух: привлёк запах, что исходил от йонкера. Нет, это не был пот, что странно, а было нечто знакомое и непривычное одновременно. И только в следующий миг вспомнила: так пахла Пустошь, когда я стояла совсем близко к ней. Таким духом она веяла в лицо. Я даже качнулась к йонкеру, чтобы убедиться. Но вовремя остановилась: подумает невесть что.
Что же вас беспокоит настолько, что вы решили прийти ко мне? задал он справедливый вопрос.
Наверное, сам предположить не мог, что я заявлюсь к нему вот так буквально просить помощи.
Я слышу Пустошь.
Хилберт озадаченно покривил губами. Как будто я говорила ему об этом первый раз. Коротка же память.
Повторюсь, что это невозможно.
Но я же не спятила! В тоне невольно проскользнула лёгкая плаксивость.
Неприятно, знаете ли, что едва не каждое твоё слово воспринимают как хитрость, уловку или обман. Трудно быть искренней, а ещё труднее, когда это не ценят.
Не спятили, но
Я схватила его за грудки. Не удержалась. Просто вцепилась в его рубашку и слегка тряхнула. Хилберт осторожно взял мои запястья и попытался оторвать меня от своей одежды.
Я слышала её там, в карете. И вчера, когда поднималась на башню.
Вы поднимались на башню?! Йонкер повысил голос. Кто вас надоумил?
Его гнев показался странным. Там не стояло стражи, дверь была не заперта, а значит, запрета на то, чтобы туда ходить, ни у кого нет. Так в чём же дело?
Сама надоумилась. Объяснитесь, мениэр, потребовала я, выдёргивая руки из его пальцев. Всё это скверно попахивает, не находите?
Ключи не могут слышать Пустошь. Её зов слышат только Изгнанные или Проклятые, которые ими ещё не стали. Она тянет их за собой, потому что внутри каждого из них её часть химера. В Ключах связи с ней вообще нет они чистые порождения Хельда Светлого. А в обычных Стражах только один из Обликов этого мало для сильной связи с ней, которая могла бы подавить их собственную волю, на удивление спокойно и терпеливо разъяснил Хилберт.
Он говорил неспешно и неотрывно смотрел в моё лицо, будто при этом успевал обдумывать что-то ещё, а слова изливались из него сами, как заученный урок. И всё это наводило меня на смутное подозрение, что мой рассказ заинтересовал его гораздо сильнее, чем он хотел показать.
Так откуда во мне могла образоваться связь с Пустошью? Сдаваться ещё явно было рано. Я не чувствую себя в безопасности здесь. Не только из-за вашего поведения, не преминула уколоть. Я рискую однажды спятить и умчаться в пыльную даль. Не так ли?
Хилберт улыбнулся снисходительно, опустил взгляд на мои сложенные на коленях руки, о чём-то раздумывая.
Пока точно ответить на ваш вопрос, мейси, я не могу. Он встал и прошёлся чуть дальше по комнате, а затем вернулся. Если вам так будет спокойнее, я постараюсь выяснить о ваших странных ощущениях как можно больше. А потом мы что-нибудь предпримем. В зависимости от результата.
И как долго мне придётся ждать? Я постаралась не говорить слишком капризно.
Мало ли что. И без того удивительная благожелательность Хилберта сегодня почти что в шок вгоняла. То ли он просто ещё вялый после приступа, то ли и правда пытается успокоить. Кажется, даже излишне.
Дайте похоронить отца и решить вопрос с наследством. Мне нужно принять многие дела.
Я опустила голову, немного, но устыдившись. Ведь и правда ему сейчас не до меня. Хоть и это дело казалось важным. Всё ж, раз купили девицу, так будьте добры за неё отвечать!
Понимаю, извините. Я тоже встала. Но прошу и меня тоже понять. Всё это пугает. Я никогда не чувствовала подобное.
Понимаю, извините. Я тоже встала. Но прошу и меня тоже понять. Всё это пугает. Я никогда не чувствовала подобное.
Хилберт заложил руки за спину и медленно отвернулся. На его рубашке даже в сумраке комнаты виднелась мокрая полоса от испарины вдоль позвоночника. Я вмиг вспомнила о том, в каком состоянии застала его только что. И в этом мне почудилась некая связь с моими ощущениями. Только какая? Тут так легко ошибиться. Так легко ступить прямиком в пропасть. Совсем как там, на вершине башни Волнпика.
Хорошо, мейси дер Энтин, я обязательно узнаю что-то, нехотя ответил йонкер.
Короткое, но весомое молчание дало понять, что пора уходить. Лимит терпения Хилберта заметно подходил к концу. Да и я сказала всё, что хотела. И даже получила приемлемую реакцию на свои слова.
Я пошла было к двери, но неосторожно наступила на свой же подол никогда не привыкну к вечно длинным платьям! и покачнулась, неумолимо теряя равновесие. Мгновенно Хилберт оказался рядом и поддержал меня под локоть, хоть и стоял только что в отдалении.