Хилберт прошёл по площадке чуть дальше, едва борясь с желанием развести руками в стороны этот клубящийся туман вокруг да всё равно бесполезно. И тут увидел вдалеке, у парапета, стройную девичью фигурку в белом платье: таком, в каких были сегодня все женщины на погребении. Ещё несколько шагов и он узнал Паулине: по длинным тёмным, будто чернильные нити в воде, волосам, по гордо, даже упрямо выпрямленной спине, по плавному изгибу плеч. Её невозможно было не узнать. Только что она делала здесь в такой час? Неужели и её сюда вновь привёл зов? Получается, она не лгала? Не пыталась надавить на жалость и приблизиться только для того, чтобы после ударить больней
Мейси дер Энтин! окликнул её Хилберт, медленно приближаясь.
Если она сейчас под властью зова, лучше не пугать, не подходить резко. Но девушка как будто не услышала. Она так и осталась недвижимой, только ветер, неугомонный, никогда не спящий, трепал тонкие чёрные пряди за её спиной, закручивая спиралями и путая. Но вдруг аарди опёрлась ладонями на парапет сильнее. И в мгновение ока легко вскочила на него. Будто взлетела. Хилберт бросился к ней, холодея от испуга и неожиданности.
Стойте, мейси!
Он лишь успел дотронуться кончиками пальцев до взметнувшегося подола и девушка, слегка оттолкнувшись, рухнула вниз. Сердце подброшенным камнем застряло в горле. В глазах потемнело, а зов загромыхал в ушах, ликуя и заставляя содрогаться всё внутри от жуткого хохота. Хилберт упал животом на каменное ограждение, свешиваясь вниз, пытаясь увидеть хоть что-то ещё сквозь пыльную муть. Но светлая фигурка потонула в ней мгновенно. Словно унесённое ветром перо.
Не может быть голосил рассудок. Такого просто быть не может. Чтобы Паулине решила покончить с собой. Тем более так. Но разве подобная смерть её матери и тот кинжал в её руке, которым она себя ранила, не доказательство, что такое всё же могло случиться? Здесь, в Волнпике, могло произойти что угодно.
Если это шутка воспалённого воображения, обман Пустоши, которая любит жестокие игры, то Паулине сейчас в своей комнате. Хилберт оттолкнулся ладонями от парапета и метнулся обратно в замок. Неведомо как не сломав по дороге шею, сбежал по лестнице, ударяясь плечами то в одну стену, то в другую. И всё твердил про себя, что этого не могло случиться. Он едва не кубарем вывалился на ярус башни, где жили Дине и Паулине, без стука ворвался в комнату аарди и встал у порога, озираясь. Было темно, как у гарга в заднице. Даже светлая постель виднелась сквозь мрак едва-едва.
Паулине! гаркнул Хилберт.
Тихий испуганный вздох раздался в тишине покоев. Шорох, шевеление на постели. Девушка быстро зажгла свечу на столике рядом с кроватью и уставилась на него, подняв от подушки слегка взлохмаченную голову.
Вы с ума сошли, мениэр? Вялым жестом она потёрла глаза, хмурясь.
Да, он почти сошёл с ума От сердца отлегло. Всё же подлянка от Пустоши. Но сейчас Хилберт не тревожился за своё душевное здоровье: гораздо больше его беспокоила мысль о том, что увиденное под действием зова могло случиться на самом деле. Могло в любой день. Когда Паулине просто не сумеет побороть голос Пустоши. Ведь она не живёт с этим с самой юности, а значит, не привыкла. И пусть она Ключ Воли, которому многое по плечу, Пустошь ломала даже самых сильных.
Всё в порядке. Хилберт махнул рукой и повернулся было уходить.
Но девушка вскочила с постели. Пробежала через комнату, тихо шлёпая босыми ногами по полу.
Постойте! остановила у самой двери, схватив за локоть. Хилберт высвободился резким движением и оглянулся. Почему вы пришли?
Она смотрела на него снизу вверх, замерев в напряжённой позе, будто каждый миг готова была снова ухватиться за него, если он надумает уходить и потребовать ответа. И в глазах её, тёмных, будто лесные ягоды, стояло такое необычное волнение, будто она часто думала о том, что происходит с ним, и каждый раз находила подтверждение своим тревогам. Вдруг захотелось пригладить распушившиеся вокруг её головы пряди: эта неправильность в её всегда безупречном облике вызывала какие-то неправильные ощущения. Желание защитить?
Просто дурной сон, бросил Хилберт. Сам не знаю, что на меня нашло.
Он всё же дёрнул ручку двери и вышел.
Направился теперь в свою комнату, раздумывая над толкнувшим его в комнату аарди порывом, который в глазах Паулине, наверное, выглядел крайне странно. Что ни день, то неприятный сюрприз. Возможно, доведётся услышать хоть одну благую весть, когда душеприказчик будет оглашать завещание отца? Не то чтобы Хилберт ждал чего-то удивительного: всё было решено давно, отец не держал в секрете свои планы на случай, если придёт время ему уходить на другой берег Туманной Реки. Но всё же не зря Маттейс звал душеприказчика незадолго до смерти, а значит, сюрпризам всё же быть. И предчувствие вопило, что не самым приятным. Да и сюрпризам ли?
Добрался Хилберт до своих покоев совершенно измотанный, но в то же время взбудораженный всем, что случилось. И как ни крути, а снова всему причиной Паулине. Заклятая невеста отца, за право обладать которой, за то, чтобы заткнуть ей рот собственной гордостью, он отсыпал немало золота долговой конторе. Выкупил её поместье, которое, не иначе, скоро развалится. Уберёг её от участи лота на осеннем аукционе. И пусть бы она стояла среди опустившихся женщин и девок, которые обладают хоть какими-то крупицами Знака ржавые Ключи, от которых толк есть только Стражам самых нижних рангов. На которых даже не женятся. Но Маттейс помнил о Паулине с того дня, как узнал, что в день восемнадцатилетия в ней открылся очень редкий дар Знака Воля. А значит, тот, кто будет им обладать, обретёт силу едва не большую, чем раньше.
Но теперь снова возникла опасность потерять её. Если не от зова Пустоши, так от желания других мужчин обладать ей. Несмотря на все затраты, даже антреманн Феддрик ван Стин, если надавит на свои связи, сумеет выцарапать Паулине из Волнпика. Это, надо сказать, не слишком сложное дело теперь, без влияния отца и её статуса невесты. Нетрудно догадаться, что ему она тоже окажется полезной.
Хилберт посидел ещё немного за кружкой волрейна ничего крепкого пить не хотелось. Он и так часто рисковал потерять контроль над самим собой, поддаться тому, что рвалось наружу, а особенно сильно здесь, в Волнпике. Хмельное только ослабит волю.
Медленно обводя взглядом комнату, он вспомнил вдруг, как в своё время здесь оказалась Паулине тоже совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. Она уже не раз стала свидетельницей его слабости вот и сегодня тоже. И это вовсе не радовало. Но в тот раз девушка показалась ему другой, не такой, какой была в Шадоурике. В её глазах было столько смятения и страха, что невольно хотелось узнать истинную причину его. Значит, нужно узнать.
Скоро Хилберт всё же лёг спать. Надо приходить в себя после смерти отца. Впереди ещё много забот.
Наутро он приказал повесить замок на дверь, что выводила на верхнюю площадку башни: так ему хоть немного, но станет спокойнее. А через два дня после погребения приехал душеприказчик.
На чтении завещания, кроме Хилберта и Дине, был резон находиться только старшей сестре Маттейса вроу Тессе Люверик. Наверное, поэтому она так резво примчалась на церемонию и всё шарила, шарила взглядом по замку, где бы ни появилась, будто уже примерялась к нему.
Но Волнпик не принадлежит никому. Он символ Ордена. Не слишком-то добрый.
Тётка всегда была женщиной бережливой и в то же время жадной. Хилберт был ещё совсем мал в те времена, но наслушался вдоволь историй о том, как она пыталась откусить кусок пожирнее от того наследства, что осталось им с Маттейсом от их отца. Но, к её сожалению, она на тот момент была уже замужем, поэтому дед не отписал ей слишком много имущества, посчитав, что шкатулки с матушкиными драгоценностями окажется достаточно.
Неизвестно, на что она рассчитывала сегодня. Неужто держала отца за простачка широкой души? Тогда она слишком плохо его знала.
По приезде душеприказчик разместился в кабинете отца и пригласил туда наследников. Все неспешно расселись по высоким креслам. Мениэр Геррит Эйк, встав по другую сторону длинного стола, смотрел на всех строго и терпеливо. Внимательно обводил взглядом лица, словно видел их впервые, а особенно задержался на Хилберте. Впрочем, неудивительно. Теперь в Волнпике на него смотрели со всех сторон. Дальние родственники и знакомые, которых он не видел месяцами, потому что те даже не хотели осквернять себя заботой показаться в этом замке лишний раз. Только по особому приглашению. Да и то приходилось порой уговаривать, потому как у них сразу находились дела.
Тётка Тесса тихо переговаривалась с Дине о чём-то. И лицо у неё было настолько благожелательное, что даже приторно становилось. Думается, она приветлива ровно до того мига, как душеприказчик огласит волю отца. Потому как, насколько Хилберт знал, тот не оставил ей почти ничего. Только полуразвалившийся сарай посреди клочка земли где-то на западной оконечности антрекена. Там даже дом не поставишь. Остальные наделы в той стороне он давно уж распродал, когда были самые тяжёлые времена после начала опалы. Тогда пришлось спешно избавляться от некоторых земель, чтобы антреманн не забрал их в пользу Короны. А сейчас тот бестолковый носовой платок с одной хозяйственной постройкой вовсе никому не нужен. Даже Феддрику ван Стину.
Последней пришла Паулине, и все тут же забыли друг о друге. Небывалое дело: на чтении завещания присутствует даже не жена умершего, а невеста. К тому же та, у которой репутация в семье ван Бергов сродни репутации последней потаскухи.
Но аарди вела себя совершенно спокойно. Её непривычно колкий взгляд мельком пробежался по присутствующим и остановился на душеприказчике. Она кивнула ему вежливо и села в последнее свободное кресло рядом с Дине. Сестрица сразу же что-то сказала ей и ободряюще пожала запястье. Вот уж подумать нельзя было, что отнесётся настолько благосклонно к будущей, но так и не состоявшейся жене отца. Но в этом была некая закономерность: сестра всегда была немного не от мира сего. Рядом с Пустошью она полностью погружалась в живопись. Иногда приходилось напоминать ей о том, чтобы она поела или легла спать.
Я не волнуюсь, донеслись до слуха тихие слова Паулине.
И даже любопытно становилось, что она чувствует сейчас. О чём думает, оказавшись почти в безвыходном положении? Ведь нельзя было питать даже самых слабых надежд на то, что она вдруг искренне захочет выйти замуж за отца. После всего, что было раньше. После того, как воспылала к нему страшной неприязнью, лишь он вошёл в дом её матери и пожелал взять ту в жёны. Хитрая, изворотливая дрянь такой она была в юности. И сейчас вряд ли что-то поменялось. Хоть стороннему человеку могло показаться, что она ведёт себя достойно и чаще всего невозмутимо. Но Хилберт понимал, что за этим внешним прикрытием может скрываться тот ещё змеиный клубок. И всё, что случилось, начиная с гибели сопровождения Паулине вовсе не роковое стечение обстоятельств.