Это говорило о многом. Например, о том, что он гораздо лучше умел контролировать свои чувства, чем она думала раньше. Или о том, что, чувствуя за собой вину, предпочитал играть роль милого, верного мужа?
Торн казался оживлённым, шутил, много смеялся. Разыгрывать печаль по поводу по поводу безвременной кончины шурина даже и не думал.
Гаитэ порой с трудом удерживалась, чтобы ни сорваться, ни утратить самообладание, не выплеснуть всё то, что действительно было на душе. А там ведь не было ничего хорошего. Словно гной скапливался то гнили их с мужем взаимоотношения.
Гаитэ не знала, на кого сердится больше на Торна или себя? Может быть, следовало рискнуть и поговорить начистоту? Так, как она говорила с Сезаром? Иногда хорошая ссора очищает отношения, как гроза воздух. А настороженное молчание, вежливое обращение, замалчивание проблемы лишь усугубляет проблему и делает их хуже.
Но Гаитэ чувствовала, что ни к чему хорошему её очередной искренний порыв не приведёт. Как бы не стало хуже?
Войдя вслед за фрейлиной, которую Гаитэ отправила за слугой, Кристоф взглянул на неё без всякого выражения:
Моя госпожа пожелала меня видеть?
Гаитэ приветствовала его лёгким наклоном головы.
Оставьте нас, приказала она фрейлине.
Девушка вышла.
Итак, Кристоф? проговорила Гаитэ, меряя шагами пол и подметая мраморные плиты длинным шлейфом. Ужасно хочется задать тебе парочку вопросов. Надеюсь, ты не откажешься мне на них ответить? Слышала, ты последние дни без дела маешься?
Кристоф бросил вопросительный взгляд. Гаитэ нехорошо в ответ улыбнулась:
Помнишь, в тот день, когда я спасла тебе жизнь, ты обещал мне служить верой и правдой. Только мне, Кристоф. Ты это помнишь?
Конечно, госпожа.
Посмотри на меня.
Он не поднимал глаз.
Смотри на меня! повысила она голос. И скажи мне в лицо, как ты посмел? Как посмел выполнять приказы моего мужа, ставящие под угрозу мою жизнь?!
Вашу? Никогда, госпожа! Всё, что я делал, я делал, чтобы оградить вас от беды!
Так ты знал? Даже не отрицаешь этого? Как тогда посмел, лживая тварь, не сообщить мне о заговоре?!
Если бы я сделал это, сеньора, вы стали бы противиться и могли бы пострадать.
Почему ты решил всё за меня? ядовито выплюнула Гаитэ, отступая от него с презрением. Кем ты себя возомнил? Моим отцом? Мужем? Опекуном? Какое право у тебя принимать решения, что мне делать или нет?
Я ваш друг. И действовал, как друг. Простите меня или нет, но вы сейчас живы. А это главное.
Будь ты действительно моим другом, ты бы сказал мне правду.
Прошу вас, не нужно, госпожа. Вы должны успокоиться
Вы все предатели. Все, до единого! Никому нельзя верить. Скажи, сколько Торн заплатил тебе за твою работу?
Кристоф молчал, но по взгляду Гаитэ видела, сумма была не маленькой.
Ярость, та самая, что копилась в ней против Торна, но которую она не могла выпустить наружу, прорвалась и, подняв руку, она залепила слуге пощёчину.
Рефлекторно голова Кристофа качнулась, и он застыл, опустив её. Потом медленно поднял и несколько минут смотрел Гаитэ прямо в глаза, часто моргая, не давая возможности пролиться подступающим слезам.
Она чувствовала, что ему больно и обидно, но извиниться не хотела. Так же больно, незаслуженно больно, сделал и он ей.
Ладно, послед долго паузы кивнул он. Бейте, если хотите, госпожа. Но вы не правы. Я вас не предавал, я спасал вам жизнь. Чтобы вы не думали на этот счёт, именно это является правдой. Подумайте сами? Разве я мог желать вам зла?
Она чувствовала, что ему больно и обидно, но извиниться не хотела. Так же больно, незаслуженно больно, сделал и он ей.
Ладно, послед долго паузы кивнул он. Бейте, если хотите, госпожа. Но вы не правы. Я вас не предавал, я спасал вам жизнь. Чтобы вы не думали на этот счёт, именно это является правдой. Подумайте сами? Разве я мог желать вам зла?
Ты ничего мне не сказал! как не старалась Гаитэ держать себя в руках, слёзы всё-таки брызнули из глаз. Почему ты не сказал мне о том, что задумал Торн?! Я бы смогла найти выход!
Если бы у вашего мужа была хотя бы тень подозрений на ваш счёт, он бы вас убил! Я защищал лишь вас, госпожа! Богом клянусь!
Потрясённая, Гаитэ смотрела в лицо Кристофу, а в голове колоколом звучал его голос «Он бы вас убил».
Тонкий голос Эффи, с самого начала предупреждающий о жестком нраве старшего брата, настороженность Сезара, предостережение слуги. Как ни странно, в слова последнего больше всего верилось. Ведь у Кристофа не было, не могло быть личной заинтересованности в том, чтобы очернить её мужа.
Ты понимаешь, что говоришь, Кристоф? тихим, напряжённым голосом проговорила Гаитэ. В чём и кого обвиняешь?
Она могла поверить в измену Торна, в то, что он мог бы заточить её в монастырь, сослать в дальний замок, но убить?..
Вам ведь неизвестно какой поддержкой пользуется ваша мать, госпожа? Много почитаемых герцогов и лордов готовы встать под её знамёна по первому зову. Недавняя резня как раз и была затеяна с целью проредить их ряды. Говорят, в Палате Лордов на Избрании люди, служащие Тигрице, грозились огласить какие-то документы, которые якобы могут стоить вашему мужу короны.
И что с этими документами?
Сгорели во время бунта.
Ах, какая неожиданность! Не удивлюсь, если и к этому ты приложил руку.
Кристоф бросил на Гаитэ быстрый взгляд и принялся расправлять складки на кафтане.
Ваш супруг, сеньора, скор на расправу. Вам не стоит об этом забывать.
Я не забуду, пообещала Гаитэ. А что касается тебя, Кристоф, то тебе больше никогда не позволено входить в мои покои. Никогда. Ты меня понял?
Он поднял тяжёлый взгляд и тихо спросил:
Вы не доверяете мне? Вы готовы отказаться от единственного человека, готового ради вас на всё?
У меня нет в этом уверенности, Кристоф. Тот, кто хочет доверия, проявляет честность. Тот, кто лукавит, доверия не достоин.
Я преданно служил. Я не предавал вас. Я готов за вас умереть. Убейте меня, если хотите
Довольно мелодрамы! Не хочу больше ничего слышать ни о смертях, не о политике, дрожа от нервного напряжения проговорила Гаитэ. Вы свободны, Кристоф. Можете идти.
Госпожа! заступил он ей дорогу и со стороны простого слуги это была невиданная дерзость.
Под удивлённым и раздосадованным взглядом юной королевы Кристоф медленно преклонил колено.
Госпожа, простите. Я прошу, умоляю, простить меня.
Подобрав пышные юбки, Гаитэ прошла мимо, шелестя платьем.
На сердце было тяжело. С одной стороны, ей было очень жаль Кристофа, но с другой уверенности в том, что этот прохвост не станет работать на два лагеря, у неё не было.
Захочет искупить свою вину найдёт способ, а нет, значит, всё правильно она сейчас делает.
Коронационный наряд Гаитэ был великолепен. Бордовый бархат был покрыт тончайшей золотой вышивкой. Платье ниспадало длинными складками и казалось негнущимся.
Во восхитительны, Гаитэ моя! радостно улыбнулся Торн при виде красавицы жены. Я не в силах отвести от вас взгляда!
Гаитэ ответила улыбкой.
Две придворные дамы, согласно обычаю, накинули на хрупкие плечи императрицы тяжёлый горностаевый плащ.
Как вы себя чувствуете, моя дорогая? поинтересовался Торн, бросая на жену лукавый взгляд искоса.
Так, словно у нас вторая свадьба.
Отчасти это было правда. Сегодняшнее празднество с тем роднило многое. Атмосфера, большое скопление народа, яркий солнечный день, праздничный гул.
Приблизившись, Торн взял Гаитэ за кончики пальцев и они, рука об руку, вышли на ступени, ведущие к главной городской площади.
Люди не только толпились вдоль улиц, они занимали все балконы домов, лоджии, карнизы, даже кровли домов были заполнены ими. Кто-то вопил, устраивая драку, кто-то почти висел, ухватившись за желоба водостоков.
При появлении Гаитэ и Торна, толпа выкрикивала приветствия, размахивала руками.
При появлении Гаитэ и Торна, толпа выкрикивала приветствия, размахивала руками.
От обилия флагов, ковров и цветов город казался яркой фреской.
Спустившись, Гаитэ и Торн вынуждены были разделиться. Торн, как и положено императору, ехал впереди кортежа на своём прекрасном белом коне, в окружении первых лордов и сановников, облаченных в самые роскошные свои одежды.
Гаитэ везли в открытой карете, окружённую стройными рядами стражников в золочёных доспехах.
Слава королеве! Слава императрице! Слава! неслось со всех сторон. Бог, сохрани императрицу!
Всюду улыбающиеся лица, вскинутые в приветствие руки. Море любви, в котором так приятно купаться.
Гаитэ была ошеломлена окружавшим её великолепием.
Они приехали в Главному Храму, чья атмосфера невольно настраивала на самый торжественный лад. Свет, струящийся через витражи, пение невидимого хора, мерцающие, словно звёздочки, упавшие с небес, свечи.
Сквозь расплывчатое сияние Гаитэ видела лицо Торна, казавшееся почти ангельским. Обманчивая, опасная иллюзия, в которую в иные дни так приятно верить.
Божественные каскады органных звуков заполняли пространство. Повсюду витали завитки ладана.
Они стояли в самом центре человеческого моря из плеч, голов, пышных головных уборов.
Гаитэ верила и не верила происходящему. Она, девочка из дикого горного края, дочь Тигрицы, теперь будет носить настоящую корону.
Ударили колокола. В синее небо взлетели тысячи белых голубей, словно надежды их подданных на новую, счастливую жизнь. Палили пушки. Шумела толпа. Многотысячная, она напоминала в этот момент один единый организм.
Торн улыбался. Его янтарные глаза сияли, словно расплавленное золото:
Я представлю вам королеву Гаитэ. Вашу истинную королеву! прогремел над площадью его голос.
Боже, храни королеву! ответила рокотом, от которого вибрировали плиты под ногами, их будущие поданные.
И снова из толпы, как совсем недавно, появился Сезар, несущий на подносе два кольца с алым рубином и два скипетра.
Гаитэ ощутила тяжесть и прохладу металла, отяготившего большой палец руки. Потом головы их с Торном украсили два золотых венца, знаменующих собой всё могущество власти.
«Я королева, со странным волнением и неверием в происходящее, вновь и вновь думала она. Я действительно королева?».
Гаитэ взглянула на мужа. Торн сиял. Никогда она ещё не видела его таким счастливым.
Начались торжественные мистерии и турнирные игрища. Гаитэ на них не оставалась. Она удалилась, чтобы переодеться к королевской трапезе по случаю коронации в более лёгкие одежды.